Бастард Ивана Грозного 1 - Михаил Васильевич Шелест
Эмпуса не смотрела Александру в глаза, а скользила взглядом по его правой ноге и телу. Она приложила указательный палец правой руки к губам и погладила их. Потом скользнула по правой груди и опустилась к пупку. Саньку пробила дрожь, и он отвернулся.
Вампирша кинулась не на Гарпию, а на всадника. Вцепившись в его ногу, она сдёрнула Саньку с седла, едва не разорвав его пополам. Хорошо, что он вынул ступни из стремян, готовясь скакнуть куда-нибудь в сторону и это спасло ему жизнь.
Почувствовав, что его тянут, Санька, чтобы не порваться, перекинул левую ногу через шею лошади и, перевернувшись через правое плечо, оттолкнулся руками от седла и ткнул пяткой Эмпусу прямо в лицо.
Как ни странно, но она отреагировала вскриком боли и выпустила его ногу. Санька падал на землю руками вниз и едва коснувшись ими земли, свернулся и перекатился через левое плечо, едва избежав удара копытом своей же лошадки. Та отпрянула назад и, почувствовав отсутствие седока, скакнула влево, унося пищаль и другое оружие.
Эмпуса сразу же повторила попытку кинуться на Саньку, но ей на перерез кинулась Гарпия. Они столкнулись и покатились по земле, вцепившись друг в дружку. Их схватка напоминала драку двух кошек абсолютно, даже урчанием, шипением и визгом и длилась недолго. Гарпия была повержена, растерзана и выпита досуха.
Эмпуса подняла от её шеи испачканное в крови лицо и посмотрела на Саньку.
— Хорошо, хоть есть, чем полакомиться у этой дуры. Но человеческой сущности теперь у неё нет. Нет теперь твоей Гарпии, малыш. Даже если ты с ней и встретишься, это будет не она. Берегись её.
Она поднялась с колен. Санька заметил, что колени были прекрасны и испачканы в земле. И локти были в земле и …
— Ты хочешь меня… Я приду к тебе.
— Да иди ты! — Крикнул Санька и из его глаз потекли слёзы.
Он зарыдал со всхлипываниями, подвывая. Сначала тихо, а потом вдруг взревел и кинулся на Эмпусу, распустив свои короткие, но крепкие и правильно заточенные когти. Он рвал её так усердно, что всё произошло очень быстро.
Эмпуса не умерла, просто она не могла шевелиться.
— Зря я выпила силу Гарпии. Она ослабила и меня. Тебе повезло, малыш, но я ещё приду за тобой.
Санька ударил её кулаком в живот, но Эмпуса исчезла. Исчезло и тело Гарпии. Он рухнул лицом в мокрую, «перепаханную» ногами и руками с землёй траву и пролежал так какое-то время. Потом, когда он встал и оглянулся, он увидел, что его возницы исчезли тоже. Возки и лошадки остались стоять, а кикиморок не было.
— Приехали, — хмыкнул Санька и постарался перевернуться в тонкий мир.
Концентрация выше верхней чакры не получалась. Его переполняли злость и жалость, и сила не поднималась выше шеи. Он снова заплакал и плача попытался поймать лошадь, но она от него шарахалась, как от чумного. Санька плюнул и шагнул в лес.
Глава 19
— Не было там никого. Ни Ракшая, ни девок его. Возки мы завели в чащу, спрятали. Там и хлеб и припасы ихние. Земля впереди взрыта, как будто драчка была. Копытами, сапогами, ногами босыми. Крови немного есть. Лошадки… Две… Паслись рядом. Клюся Ракшая, да комонь[34] жонки евоной. На них они уезжали, мы видели.
— И куда делись?
— Кто его знает?!
— Может вперёд проскакали?
— Нет, не было впереди Ракшая. Они перед нами проходили. Всех в лицо видели, да и не мог он бросить хлеб. Пропадёт войско без хлебушка.
— Что думаете?
— Кто-то схитил, мобыть. Но мы сзади никого не ставили. Куда увезли, не знаем.
— На Ладогу, куда ещё?! Он, кроме Ливонцев и англов, никому не нужен.
— Да, и бог с ним! Мы своё получили. Даже больше. И ни в чём не замешены.
— Стой, Василь! Не спеши! — Перебил старший Тараканов. — Коли так вышло, учиним розыск. Зови дьяка разбойного. Пусть опишет всё, чин по чину. И имусчество…
— Да, как, батя?! Хлеб-то…
— Рцы! Когда батька говорит. Дурак ты! Имусчество на хранении у нас будет, а куда денется, бог весть. Где ему храниться? Ещё из казны возьмём на хранение. А хлеб и припасы сгнить могут. Что у нас бросовой муки, али зерна пророщенного нет? Есть! Мяса гнилого? Да, скокма угодно!
— Голова! — Сказал Семён. — Ох и голова.
— И лошади околеть могут! — Сказал Юрец.
— Во-о-о-т…
* * *
Санька бродил по лесу без направления и «рвал и метал». Он бился головой о стволы, падал в муравейники лицом, чтобы быть искусным. Так у него болело сердце, и голова разрывалась от горя. Он рычал и выл так, что распугал всю дичь и волков. Однажды он повстречался с медведем и тот от Саньки сбежал.
Только через три дня он немного успокоился, но внутри у него всё клокотало. От его бесстрастия не осталось и следа. Легко быть бесстрастным, ничего не имея, и ничего не теряя. Санька имел много и вдруг потерял всё. И жену, и силу.
Он не мог поднять её не то, что до горловой чакры эмоций, он не мог её сконцентрировать даже в груди. Кое что осталось в центре силы и ниже. Что-то он выплеснул со злобой и чувствами, что-то унесла Гарпия. Много он ей, всё же, отдал, много…
Гарпия жила рядом с ним, и он не замечал этого, а оказалось… вот оно как…
Когда он был младенцем с чистой душой, дойти до верхней чакры было легко. С годами, хоть и малыми, он наполнялся простыми человеческими чувствами, а сейчас нев и горечь нахлынули на него и ничего не осталось, от прежнего Саньки. Ничего, кроме звериной силы и нестерпимого желания убивать.
Саньке даже казалось, что вместе с царапинами от когтей вампирши, ему в кровь попала её кровь, так он был зол. И зол не только на Эмпусу и Аида, а, в большей степени, на себя, потому, что просрал своё счастье он сам лично, а не кто-то.
Это он не уберёг, не защитил, а, по сути, подставил Гарпию, связавшись с этими кикиморами. Ведь от кого Аид узнал про её замужество? Сто пудов, от кикимор. Ведь исчезли они сразу все. Нашёл,
