Олег Никитин - Корабельщик
– Это не агрегат, а паровой молот, – проворчала Касиния.
Она пристроилась справа от товарища министра, жена встала слева от него, а Меланию поставили посередине, и Максим положил обе руки ей на плечи. Девочка никак не хотела стоять смирно, все вертела головой, и матери пришлось шикнуть на нее. Тут кстати и молот завелся, а из-под него, вытирая кепкой пот со лба, выбрался промасленный инженер и очутился в кадре. Но фотограф ничего менять не стал, и дагерротип таким и получился – семейство Рустиковых и озадаченный инженер на заднем плане. Весьма колоритно.
Чудеса ожидали посетителей буквально на каждом шагу. Вот опаляет народ воздухонагревательный аппарат для горячего литья, как будто только что перетащенный от доменной печи. Вокруг него прыгают странные мокрые дети и взрослые в одном только нижнем белье, смущая одетых посетителей.
Вот неустанно вращает валом фрезерный станок, чудо современной технической мысли, и несколько посетителей готовятся выточить на нем простейшие детали…
А вот и двигатель на газовом топливе, безумно сложный агрегат, почти не задымляющий павильон. По трубкам с шипением подается газ, и монументальное колесо не остановить даже двумя руками, как ни старайся.
Вот сверкает лезвиями работающая жатка, и кажется, будто спелые колосья злаков так и летят в особый приемник, где пакуются в снопы: пожалуйста, можешь задешево купить связку колосьев и самолично сжать их, будто заправский крестьянин. Тут уже на полу виднелись крупные пятна свежей крови – какой-то неловкий гражданин успел оттяпать себе кисть, и его срочно отвели к Храмовому фургону, на сожжение. Максим запретил Касинии трогать опасный агрегат.
– Я непрерывно работаю над усовершенствованием жатки, – сообщил гордый собой инженер. – Думаю скоро сконструировать на ее основе сенокосилку.
Несмотря на травмоопасность жатки, Рустиковых быстро оттеснили от нее, и некий посетитель купил сразу пять снопов, чтобы искромсать их. Касиния выдернула сестру из-под станины, куда успела сунуть нос верткая девчонка, и они отправились дальше.
Перед ними возникла могучая, трехсаженная железная модель моста, состоящего из множества тонких опор. На ней сидел конструктор и озирал толпу с высоты своего положения. По модели сновали дети, Мелания вырвалась и также вскарабкалась на “мост”, откуда помахала родителям и сестре рукой.
– Я выше вас! – крикнула она. – Там вагончик с конями! – Девочка показала куда-то вглубь павильона.
– А теперь слезай! – ответила мать.
Но Мелании было лень ползти по перекладинам, сталкиваясь с другими ребятами, она повисла на руках, собираясь спрыгнуть. Пришлось Максиму ловить ее внизу, чтобы ребенок не сломал ногу или что-нибудь еще.
– Бежим скорее, а то уедет! – Девочка соскользнула с отца и устремилась в толпу.
– Ох, егоза, – вздохнула жена и тронула Касинию за плечо. – Посмотри, чтобы не убежала от своего вагончика, будем потом полдня искать. Ты не забыл положить ей в кармашек метрику? – спросила она Максима.
Они вновь двинулись вдоль ряда машин. Вот гидравлический пресс, мощно давящий что угодно, от отработанного металла до глины… Вот опять макет, на этот раз какого-то сооружения вроде хранилища жидкостей – точно бассейн с прогретой солнцем водой, в котором, конечно, плещется детвора и даже несколько разгоряченных ребят постарше, все только в длинных трусах и нижних рубашках.
Выскакивая из макета, дети с визгом подхватывали одежонку и мчались к воздухонагревательному аппарату.
Рядом стоял колоссальный телескоп, как о том извещала медная табличка. Граждане платили небесному механику скромную плату и вдосталь любовались небом, кое-как различая сквозь синь бледные звездочки. Но никто не жаловался, кому жалко десятка талеров?
– Погляди на это замечательное устройство. – Максим увлек жену к скромному на вид механизму, рядом с которым одиноко скучал инженер. На тусклой табличке было написано малозаметными черными буквами: “Электрический телеграф Климентьева”. – Это вы Климентьев, сударь?
– Да, это я, господин товарищ министра Рустиков, – скромно кивнул изобретатель. Был он сутулым и угловатым, шея его словно сама собою изгибалась к земле, отчего вся фигура выглядела как-то неубедительно. – Желаете отстучать телеграфное сообщение?
– Может быть, – усмехнулся Максим. – Взгляни сюда, Ева: видишь этот черный тумблер и ряды кнопок с буквами? Поверь мне, придет день, и когда-нибудь мы сможем передать слова по проводам в самый далекий уезд. Не придется курьерам разъезжать по волостям день и ночь, развозя ворохи разных мелких указаний и приказов по муниципиям. Верно я понял суть вашего изобретения, сударь?
– Точно так, господин Рустиков.
– Хм, – недоверчиво произнесла Еванфия. – И как же это, позвольте? А печать сургучная или чернильная, или подпись сановного начальника, прочие доказательства правдивости бумаг? Может быть, указание ваше какой злоумышленник “отстучал”, а вы его исполнять кинетесь?
– Так оно, сударыня, – уныло подтвердил изобретатель. – И остальные важные лица мне то же самое отвечали, один в один.
– Глупости, – неуверенно сказал Максим. – Какой злодей телеграф соберет? Государственные же аппараты под охраной все время стоять будут! Ладно, то будущие поколения без нас решат, а сейчас давай-ка я тебе сообщение отправлю.
Он заплатил Климентьеву сто талеров, и тот отвел супругу чиновника на противоположную сторону устройства, где находилась щель для выдачи бумажной ленты. Сам же Максим склонился над панелью с буквенными клавишами, повернул рычаг “включено” и набрал простую фразу из трех слов.
За всем промышленным шумом и стрекотом станков, возгласами возбужденных посетителей и визгом детей он, конечно, не расслышал, как застучали иголочки в приемном устройстве, пробивая в бумажной ленте упорядоченные дырки. Однако уже через минуту жена в сопровождении слегка смущенного инженера показалась из-за телеграфа. Она держала за кончик ленту желтоватой бумаги, и та развевалась, словно диковинный флажок.
– Я тоже тебя люблю, – проговорила Еванфия и на секунду прижалась к Максиму мягким боком. – Спасибо, сударь, у вас прекрасно получается разбирать свою грамоту, – повернулась она к Климентьеву.
Еванфия свернула в рулончик сообщение и аккуратно вложила его в кармашек ридикюля, в компанию к пудре и румянам.
Следующим экспонатом оказалась монументальная, в половину натуральной величины модель паровоза, вокруг которой толпилось особенно много народа. Каждый норовил вскарабкаться в кабину и дернуть за свисток, но не у всех это получалось как надо: что-то успело повредиться в механизме подачи пара, и свисток давал сбои. Он то гудел как настоящий, то свистел словно детская игрушка. Толпа то и дело разражалась хохотом.
– Не пойму, чем эта модель так уж отличается от настоящего паровоза, – пробормотал Максим.
– А мне нравится. Я тоже хочу дунуть.
Но товарищу министра удалось оттащить жену от “игрушечного” паровозика и провести дальше по проходу, к ткацкому и прядильному станкам. Там было малолюдно, потому что глядеть на бегущие с ужасной скоростью нити и бешеное верчение катушек, на которые эти нити наматывались, никто особенно не стремился. Инженеры у этих устройств откровенно скучали, с завистью глядя в сторону машиниста.
Зато следующий агрегат интересовал многих. Это оказался настоящий печатный станок, готовый к тому, чтобы быть поставленным в типографии. Как извещала табличка, он мог выдать за час четыре тысячи иллюстрированных оттисков.
– Чудесно! Чудесно! – восклицал какой-то моложавый господин с потными подмышками. Все его семейство толпилось тут же, издавая такие же восторженные крики. Господин показывал всем проходящим свеженькую газету с собственным изображением на первой полосе.
– Подходите, сударь, подходите, – пригласил Максима довольный инженер. – Всего десять тысяч талеров, и ваш снимок в прессе. Позвольте ваш дагерротип. А можно семейный снимок, цена такая же.
– Спасибо, – хмыкнул тот. – Насмотрелся уже.
– Позвольте… – Изобретатель вгляделся в посетителя и внезапно отступил на шаг, упершись в свой агрегат. – Не признал, простите, господин товарищ министра. Все больше по механической части…
Его прервал оглушительный звон колокола и скрежет тормозов, вслед за чем со стороны соседнего прохода между экспонатами донеслись крики и отрывистые команды гвардейцев. Откуда-то, словно тени в ветреную ночь, возникли быстрые солдаты и люди в черном, словно все они прятались за станинами.
– Давай поглядим. – Еванфия потянула мужа в сторону суматохи, они прошли между станками и увидели в некотором отдалении вагон конки, рядом с которым бесновался возница, пытаясь успокоить ополоумевших лошадей. С вагона свисали многочисленные пассажиры, даже на крыше осталось несколько. Остальные, кто не сидел внутри, судя по всему, скатились под колеса, когда лошади внезапно остановились, чего-то испугавшись.
