Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро…
– Документы будут завтра, поручик, отзывы готовы и оформлены надлежащим образом. Эх, Александр Яковлевич! Признаюсь, не тая – завидую вам от всей души, как-никак Санкт-Петербург повидаете… всего хорошего, господа. Князь, не запамятуйте – завтра к пополудни в штаб…
Всю короткую беседу между своим подчинённым и своим же командиром, ротмистр в основном молчал, потихоньку багровея (как выяснил Александр, это было следствием не пристрастия к неумеренным возлияниям, а явными проблемами с сердечно-сосудистой и как следствие – повышенным давлением). Стоило подполковнику отъехать подальше, как его прорвало:
– Поручик! Соизвольте объяснить, почему я, ваш командир, узнаю обо всём последним!!!
– О чём именно, позвольте уточнить?
– Не делайте вид, будто не поняли моего вопроса!
Ротмистр уже не говорил а скорее громко и с хрипом рычал, всё больше и больше наливаясь дурной кровью. Присутствующий, при разговоре, корнет Дымков уже трижды пожалел, что не покинул канцелярию сразу за подполковником Росляковым – тогда бы он не стал свидетелем столь неприятной сцены… да и перед поручиком ему было крайне неудобно…Растерянно переводя взгляд с одного сослуживца на другого, он всё никак не мог решиться встать и уйти, невольно прислушиваясь к голосам: одному громко-возмущённому, и второму: спокойно-напряжённому.
– Почему вы мне вовремя не доложили, что занимаетесь всяким… изобретательством?!! Да ещё пишите в Петербург? Как это понимать, как неуважение?
Александр сделал последнюю попытку спустить дело на тормозах, хотя в голове уже отчётливо шумело раздражение, а краски дня постепенно выцветали, сигнализируя о скором переходе в транс.
– Григорий Анатольевич, о моём, как вы сказали, изобретательстве, знают все без исключения офицеры нашей с вами бригады, и я даже и помыслить не мог о том, что вы не…
Не дав поручику договорить, ротмистр категорично потребовал:
– Попрошу впредь обращаться ко мне так, как положено! Итак, поручик, я слушаю ваши объяснения?
– Объяснения?!!
Если раньше корнет беспокоился за своего… ну, пусть и не друга, но уж доброго приятеля точно, то теперь начал тревожится за своего командира: когда поручик князь Агренев что-то говорил таким тоном, рано или поздно случалась какая-нибудь неприятность… в основном, с собеседником князя.
– Вы забываетесь, ротмистр! Я служу не вам, а вместе с вами, Императору и Отечеству!!! Требовать с меня объяснений касательно того, чем я занимаюсь во внеслужебное время, вам не дозволено. Попрошу и ко мне обращаться так, как того требует устав. Если же вас что-либо не устраивает, то есть суд офицерской чести. Вам всё понятно, ротмистр?
Звание своего командира князь сказал, как плюнул: брезгливо-пренебрежительно. На пылающую рожу Розуваева было страшно смотреть – казалось ещё немного и она лопнет, как перезрелый помидор. Скрипнув зубами, что в наступившем молчании прозвучало очень отчётливо, он развернулся на каблуках и молча вышел, едва не выломав плечом дверь. Минут через пять, заполненных гнетущей тишиной, ожил корнет Дымков: неловко развернувшись за столом, он смахнул на пол свой уже давно остывший чай. Мельхиоровый подстаканник пережил падение хорошо… а вот сам стакан лопнул от удара с звонким щелчком, усыпав ноги корнета мелкими осколками стекла.
– Вот незадача… право, как это я так неловко…
– Ничего, Игорь Владиславович. Говорят, посуда бьётся к счастью.
С заставы Александр уезжал со сложными чувствами: с одной стороны, он сам хотел и сделал всё, что бы его заметили и вызвали в Санкт-Петербург. С другой… насколько всё переменится в Олькушском погранотряде за время его отсутствия? Всё-таки, как не крути, это его дом…
Глава 37
– Ну что же, господа…?
Представительный глава комиссии по выработке малокалиберного ружья, генерал-майор Чагин, вопросительно глянул влево-вправо от себя, увидел подтверждающие кивки, и уверенно констатировал:
– Благодарю вас, поручик, более вопросов нет. Вы можете быть свободны… ну а завтра ждём вас… мм… положим… да, в десять часов будет вполне удобно.
– Слушаюсь, господин генерал! Разрешите идти?
– Ступайте, голубчик, ступайте…
Выйдя из душного (истопники явно не сачковали) кабинета, в котором провёл добрую половину дня, Александр невольно поморщился: от долгих разговоров у него сильно пересохло в горле, так, что даже саднило последние полчаса.
"Да… Знал, что языком придётся изрядно поработать, но что бы так! И ведь, как не крути, все вопросы по делу были. Будем надеяться, дальше будет полегче. О! наконец-то графин с водой… какое блаженство…"
Выбираясь из здания, в котором располагалось Главное Артиллерийское Управление, князь замучался отдавать воинское приветствие всем встречным… похоже что он один тут был в чине поручика, остальные его почти не замечали. А бакенбарды с усами! Строго по ранжиру: у офицеров до генерала включительно, разной длинны (повышающейся вместе со званием), а вот у генералов… он даже заподозрил, что в этот чин производят только при наличии пышных, тщательно и любовно взлелеянных бакенбардов самого выдающегося размера. Добравшись таки по зелёным ковровым дорожкам до выхода, Александр облегчённо вздохнул и принялся решать, что он хочет больше: вернутся в свой номер в отеле, или двинуться на поиски ресторана и утихомирить недовольно бурчавший желудок… пока думал, ноги сами привели его в храм чревоугодия. Плотный обед и чашка крепкого кофе настолько хорошо помогли организму восстановиться, что захотелось сделать что-то полезное и нужное… для себя, любимого. Уже расплачиваясь с угодливо изогнувшимся официантом, он перехватил завистливо-недоумённый взгляд сидящего за соседним столиком (и не в одиночестве, а с миловидной дамой в красивом платье) капитана в мундире лейб-гвардейского Измайловского. Тот явно был удивлён стопкой радужных ассигнаций в портмоне простого поручика, а так же тем фактом, что офицер-пограничник может позволить себе обед там, куда он ходит по особо торжественным случаям… больно уж цены кусаются.
"Вот так и рождаются байки о том, что на границе господа офицеры деньги лопатой гребут… Ну и какие будут варианты? Первое – зайти на рюмку чая к стряпчему… хотя нет. Вениамин Ильич в своей конторе не засиживается… значит надо завтра, и рано утром. Второе… можно… даже нужно, провести переговоры с главным конструктором и… точно, по совместительству главным же инженером завода Илис-Блитц, господином Гердтом, Иммануилом Викторовичем. Или плюнуть на все дела и наконец-то повысить свой культурный уровень, окончательно и бесповоротно, путём посещения театра? Вроде в мундире можно? Если нельзя, то… в оперу точно пропустят"
Отыскав специальную тумбу, оклеенную разнообразными афишами в пять слоёв, он только пожал плечами: проблема выбора разрешилась сама собой. Начало представления было указанно в восемь вечера… значит оставался только вариант с посещением Илис-Блитца. Немного помёрзнув в открытой всем ветрам пролётке, уже через четверть часа Александр ступил на скользкие и вытертые ступеньки крыльца заводоуправления. Пройдя с видом завсегдатая по оживлённым коридорам (насколько он понял из нечаянно подслушанных разговоров, все были в ожидании жалования, вернее – его выдачи), он со второго раза отыскал таки нужную дверь, и даже вежливо постучал в неё…
– Что такое!!! Я же предупреждал, что бы меня никоим образом не беспокоили по пустякам…?
Прозвучало это немного смешно, потому что тон суровой отповеди, хозяина кабинета, менялся прямо на глазах: когда князь только открывал дверь, он был сурово-недовольный, а когда ступил на порог – волшебным образом изменился на растерянно-удивлённый.
– Э…Ваше Сиятельство, прошу простить мою невольную резкость, и позвольте уверить, что к вам она не имела ни малейшего отношения. Право, это вышло случайно и я…
– Ничего страшного, Иммануил Викторович, я так всё и понял… я смотрю, чертежей у вас только прибавляется?
И в самом деле: когда Александр был здесь в последний раз, специальный стеллаж под них был заполнен едва ли наполовину… теперь же явно требовался ещё один – и желательно, раза в два побольше первого.
– Э… да, Ваше Сиятельство, как вы знаете, я немного увлекаюсь… э… могу ли я узнать, чем обязан чести вашего визита? Неужели возникли рекламации на наше оборудование?
– Нет, что вы… надеюсь, их и не будет. Меня привело к вам совершенно другое дело.
Гердт изобразил на лице живейший интерес и, видимо машинально, принялся оттирать носовым платком чернильные пятна с пальцев.
– Скоро у меня будет свой станкостроительный завод…
– Простите, как? Станкостроительный? Интересно… э… прошу простить, что позволил себе перебить вас.
– Так вот, когда это произойдёт, понадобится персонал: инженеры, мастеровые-слесари, чертёжники и конструкторы… вы наверняка знаете немало таковых и сможете дать мне толковую консультацию. Вы ведь знаете, какие порядки я завёл на своей фабрике в Сестрорецке? На новом заводе всё будет устроено точно так же: достойное вознаграждение за труд, некоторые обязательства с моей стороны… разумеется, все ваши труды будут достойно… компенсированы. Ну и второй вопрос, даже более важный чем первый: мне необходимы подробнейшие, выверенные чертежи новейших станков разной направленности… и я опять же надеюсь на вашу помощь в этом вопросе.
