Виктор Кривопусков - Мятежный Карабах
[стр. 289] Мятежный Карабах
что никуда она из ее родных мест, от могил мужа и старшего сына не поедет, ее место здесь, рядом с ними.
Пока Роза – жена Романа – накрывала стол для завтрака, Феня Григорьевна показала мне прекрасно ухоженный сад-огород. Видно было, что это ее рук дело. Деревья ломились от тяжести яблок, груш, персиков, слив. На кустах свисали, невиданные мной ранее, крупные продолговатые гранатового цвета, сочные и мясистые ягоды кизила. Я уже знал, что весной она чуть было не осталась одна с внуком Олегом. Роман с женой Розой и дочерью Ингой 28 марта 1990 года летел вертолетом из Еревана. Вместе с ними домой возвращались пятьдесят местных жителей. В зоне азербайджанского села Сары-Су по вертолету был открыт огонь из карабина. У вертолета были пробиты двигатель и лопасти. Пилот постарался дотянуть до Шаумяновска, но при посадке лопасти стали ломаться. С высоты 12 метров. вертолет рухнул вниз, зацепив высоковольтную линию электропередач. Многие пассажиры были травмированы. Розе наложили 28 швов, внучка получила сотрясение мозга. Но самые тяжелые и многочисленные травмы, практически несовместимые с жизнью, получил Роман. Семь суток был без сознания. Десятки жителей поселка посменно дежурили под окнами операционной, отдавая ему свою кровь и моля бога за жизнь уважаемого имя человека.
Феня Григорьевна, тревожно посмотрела на меня и спросила:
– Неужели азеры на нас пойдут войной, будут выселять с этих мест? Да как же так? Ведь здесь испокон веков жили армяне. Как же я брошу могилу моего Беглара, era, а значит, и моих родных? Сколько горя пришлось повидать в годы войны с фашистами? Там, у нас в Белоруссии, тогда погибли почти все мои родственники. Неужто все повторится?
Но ведь еще недавно жили дружно. Куда все это делось? Разве можно соседу на соседа идти с ружьем, зверствовать. А они убивают наших женщин, детей, глумятся над мертвыми. Мужчины вместо того, чтобы работать на полях, фабриках, бессменно сидят в окопах. Сколько убито, ранено, находится в плену. И такая жизнь вот уже почти два года. Урожай в саду уродился богатый, а для чего?
[стр. 290] Виктор Кривопусков
Зачем они хотят отнять у армян Карабах. Разве им своей земли мало? В наш дом часто приходят хорошие люди из Москвы, командиры военных частей у нас квартируют. Они все не согласны с тем, что у нас происходит. Вы, вижу, тоже. Я вас прошу, соберитесь вместе, пойдите к Горбачеву, расскажите ему обо всем, Пусть остановит войну. Помогите нашему народу. Тут она низко поклонилась мне, а потом вдруг засмущалась своей длинной речи перед гостем, годившимся ей в сыновья, поспешила пригласить к завтраку.
Помню, как поначалу в общении с шаумяновцами я чувствовал их внутреннюю настороженность, нежелание включаться в откровенный разговор. Видимо, им было непривычно видеть представителя Москвы в чине подполковника в омоновской форме, который не командует, не проверяет документы, а расспрашивает и многое записывает в свой блокнот.
С февраля 1988 года военных здесь повидали немало. Появления 23 мотострелковой дивизии, например, сразу не предвещало ничего хорошего. Нередко бывало, что они на глазах превращались в грубых исполнителей воли Баку, насильников и грабителей. Неудивительно, ведь эта дивизия более чем наполовину комплектовалась из азербайджанских призывников. С офицерами и солдатами внутренних войск, наоборот, быстро устанавливались хорошие взаимоотношения. Их невольно сравнивали с русскими солдатами-освободителями Нагорного Карабаха от персов и турков с их приспешниками – кавказскими татарами (так тогда называли нынешних азербайджанцев) в начале 19 века. Рассказы о русских братьях-освободителях, нередко превращенные благодарным народом в легенды, живы в каждом армянском доме.
Москва шаумяновцами тоже воспринималась, как бы в разных измерениях. Одно дело власть – Кремль, Горбачев, Бакатин, Крючков, Язов. Эта Москва несправедлива и глуха к чаяниям и страданиям армян Карабаха. Другое дело – «КРИКовцы», представители общества «Мемориал», правозащитники, народные депутаты СССР и.РСФСР Анатолий Шабад, Виктор Шейнис, Валентина Линькова, Владимир, Смирнов, журналисты Иннеса Буркова, Кирилл Алексеевский и другие. О них говорят как о самых близких людях, без которых была бы невозможна жизнь шаумяновцев в тяже[стр. 291] Мятежный Карабах
лые месяцы осады. Эти москвичи жили здесь неделями, месяцами, сменяя друг друга. Вместе с армянскими ополченцами несли вахты на опорных пунктах самообороны.
Их никто официально сюда не направлял, не гарантировал им не только житейских удобств, но и личную безопасность. И, не дай бог, случись что-нибудь с кем-то из них… Но, они об этом даже не думали. Они слились с шаумяновцами, переложили на себя часть их тяжелой и горькой судьбы. Обладая гражданской смелостью, большим общественным авторитетом, они бесстрашно включились в борьбу с беззаконием и националистическим терроризмом. Много раз срывали атаки развернувшихся в цепь азербайджанских омоновцев, становились преградой между противоборствующими вооруженными отрядами, предотвращали ракетные удары военной авиации, артиллерийские расстрелы армянских селений, участвовали в переговорах конфликтующих сторон, выступали парламентерами, судьями, вызволяли заложников, обменивали раненых и убитых…
Их голоса правды о Карабахе прорывались сквозь жестокую блокаду, становились достоянием соотечественников, мировой общественности, заставляли и, не один раз, московских и бакинских властителей приостанавливать молох геноцида и депортации армян из Нагорного Карабаха. Депутатскими запросами, громкими журналистскими и писательскими разоблачениями, заявлениями протеста, организацией многочисленных «круглых столов», конференций и митингов формировали в общественном мнении объективную оценку карабахским событиям, будоражили кабинеты власти. Не будь москвичей в Шаумяновском районе, азербайджанцы давно бы разделались с армянскими жителями…
Тема недавнего освобождения от азербайджанцев трех армянских сен Манашид, Бузлух и Эркедж была самой животрепещущей, на устах каждого шаумяновца. Первая боевая и масштабная победа над врагом была действительно невероятной. Это была не просто стычка вооруженных групп местных мужчин против очередной азербайджанской банды, каких было сотни, а грамотно спланированная и хорошо исполненная боевая задача отмобилизованных шаумяновских сил самообороны. Немудрено, что азербайджанцы до
[стр. 292] Виктор Кривопусков
сих пор пребывают в шоковом состоянии. Но особо шаумяновцы восхищались группам самообороны, состоящих, в основном из выходцев из этих мест и приехавших сюда из других городов и районов Союза, чтобы защитить своих родителей, братьев и сестер, а некоторые лишь могилы родных и близких. Соблюдая конспирацию, героев называли только по именам. Чаще других в рассказах о победе звучали имена Арабо, Карота, Манвела, Смбата и отряд имени Тиграна Великого.
На моих глазах происходило народное осмысление события, которое стало не только достоянием шаумяновцев и Карабаха, но и всех армян, всех людей здравого смысла и доброй воли. Шаумяновцы понимали, что эту победу им не простят ни в Баку, ни, видимо, в горбачевской Москве, но она окрылила, пополнила силы людей, веру в себя, в свою правоту. Любой разговор с шаумяновцами обязательно касался предстоящего визита в Степанакерт Бориса Ельцина и Нурсултана Назарбаева и возможным новым поворотом в судьбе Карабаха. Тут уже каждый мои собеседник становился политическим аналитиком, непременно подчеркивая многовековую российскую ориентацию армян,
– Мы добровольно присоединились к России, – говорили мне шаумяновцы, – когда азербайджанской государственности тут и духу не было. А теперь Советская Армия служит у турков-азербайджанцев в наемниках, отнимает у нас кровные земли, освобожденные русскими войсками 180 лет назад. Не может же быть, чтобы Ельцин этого не понимал и не прекратил оккупацию земель армянского Карабаха.
БУЗЛУХ
В недавно освобожденное от азербайджанцев село Бузлух мы с Романом Арустамяном приехали золотым солнечным утром. Осень в том году наступила рано, и на полях крестьяне уже вовсю убирали картофель. Но в ближайших окрестностях фронтовых сел людей было почти не видно, а неубранные поля смотрелись сиротливо. Роман с горечью
[стр. 293] Мятежный Карабах
заметил, что убирать урожай стало некому. Большинство жителей депортировано еще в мае – июле, а тех, кто остался в Шаумяновске или других селах района, единицы.
Старинное армянское село Бузлух появилось на склоне пологой горы. Сразу же за мостком над высохшим ручьем, мы увидели обгоревший остов грузового автомобиля. На улице, по которой мы ехали, тянулись разрушенные взрывами и сожженные дома. А то, что уцелело, зияло пустыми окнами и дверными проемами, стены же были щедро испещрены пулями, осколками снарядов и гранат. На опаленных яблоневых и грушевых деревьях еще держались кое-где сочные плоды. Улицы пустынны. Ни живой души, ни живности. В начале крутого подъема мы остановились. Здесь в одном из сохранившихся домов разместился штаб отряда самообороны.
