Ричард Арджент - Рыцарь зимы
– Что?
– Отправляйся в свой дом, где бы он ни был. Ты теперь свободная женщина.
Яростный огонь, полыхавший в глазах Вади, угас. Она уставилась на Эндрю, подозревая, что он шутит. Тот выдержал ее взгляд, чувствуя, как плавится сердце. Больше всего на свете он жаждал бы услышать, что она хочет навсегда остаться с ним, прекрасно понимая, что девушка этого не скажет.
– И я могу уходить?
– Куда пожелаешь. Только… – он с горечью улыбнулся, – боюсь, моего коня ты взять не сможешь. Он принадлежит мне. И я привязан к нему ничуть не меньше тебя.
Девушка рассмеялась, и по ее лицу пробежали мелкие веселые морщинки, окончательно покорившие Эндрю.
– Ты не такой, как я думала. Ты хороший парень.
– Мужчина. Я взрослый человек, рыцарь.
– Да, почти. Но… спасибо тебе, Эндрю.
Африканка поднялась на цыпочки и поцеловала юношу в щеку.
Затем она обескураженно посмотрела на него:
– Но как мне добраться до дома? Мой народ живет в самом сердце земли за великим Нилом – и даже еще дальше, за берегами Красного моря! Нужно идти к великому океану на дальнем краю света. Меня забрали работорговцы и привезли сюда…
Эндрю дал ей две золотые монеты.
– Держи, их тебе хватит, чтобы добраться домой. И, – произнес рыцарь, протягивая ей свой кинжал, которым он не так давно убил людоеда, – возьми еще вот это. Тебе, возможно, понадобится защищаться. Если кто-нибудь попытается снова захватить тебя в плен и продать в рабство, скажи ему… что лучший друг короля Балдуина Иерусалимского вырежет ему сердце, если тебя тронут хотя бы пальцем. Найми телохранителя, человека из твоего народа, которому можно доверять. И удачи тебе, Вади.
– И тебе удачи, Эндрю, – пусть судьба приведет тебя в храм, как ты того желаешь.
– Храм Соломона? Надеюсь, что это сбудется.
– Непременно. И меня зовут Ульмурра, что означает Дева с глазами леопарда.
– Да, твои глаза действительно похожи на кошачьи.
Ульмурра пошла прочь, высоко подняв голову. Она не обернулась, чтобы снова взглянуть на Эндрю на прощание, и вскоре скрылась за углом. Теперь юноша окончательно уверился, что она не влюблена в него. Только те, кто познал страсть, оглядываются напоследок, чтобы запечатлеть в сердце милый образ.
Эндрю был глубоко несчастен. Как она могла не влюбиться в него? Разве он не привлекательный юноша? Разве он не рыцарь королевства? Разве он не мог дать ей жизнь, полную роскоши и счастья?
Но любви нет дела до этих вещей, она за гранью ведомого и понятного, полна тайн и загадок, томления и желания, которые нельзя ни описать, ни создать. Это чувство вырастает само по себе, без какой-либо причины.
Глава 23
Добро пожаловать в храм Соломона
Опустошенный пережитым, Эндрю направился к дворцовой конюшне, ведя Чародея в поводу. И конь, и всадник устали сверх всякой меры. У Эндрю болели все кости и суставы, и он был уверен, что Чародей чувствует себя ничуть не лучше. Его следовало бы растереть с маслом, насыпать свежего сена и поставить в стойло. Конь точно оценил бы подобное внимание.
– Привет, Эндрю! – поздоровался конюх, таща ведро с навозом. – Забрать у тебя Чародея?
– Ты теперь должен называть меня «сэр», – бросил юноша, – ведь я сейчас рыцарь, а не простой оруженосец.
– О… – Конюх, который раньше не раз болтал с Эндрю обо всем подряд, казалось, был обижен этим упреком. – Что ж, как прикажете, сэр. Чародей весь покрыт пылью, с головы до ног. Куда вы ездили? Конь весь в пене – очевидно, он не один день вез ваши доспехи?
– Это совершенно не касается обычного конюха, – надменно произнес Эндрю. – Твое дело – ухаживать за лошадьми, а не задавать вопросы.
С этими словами он величественно направился прочь, но, не пройдя и десяти шагов, остановился и глубоко вздохнул. Он пытался быть рыцарем, а все они высокомерны и заносчивы и обращаются со слугами, как с грязью. Но Эндрю-то был одним из этих слуг и знал, каково терпеть такое отношение. Поэтому он вернулся к конюху и произнес:
– Прости, я сегодня в дурном расположении духа, Питер. Я пытаюсь поступать так, как подобает человеку моего нынешнего положения, но это не… слушай, забудь то, что я только что сказал.
– Нет, – произнес юноша, – ты прав, мне не следует звать тебя по имени, иначе остальные рыцари будут презирать тебя.
– Я бы хотел, чтобы мы остались друзьями – хотя бы втайне. Так утомительно притворяться благородным…
– Притворяться, сэр?
– Ну, быть благородным.
Затем он отправился на поиски Томаса.
Тот был счастлив снова увидеть своего друга и хозяина и, по счастью, не совершил подобной ошибки.
– Сэр, мне очень вас не хватало, – произнес он, крепко обнимая Эндрю, а затем помог ему избавиться от деталей доспеха, которые еще оставались на юном рыцаре. – Принести воды для ванны? Конечно, зачем спрашивать. Вы утомлены дорогой и наверняка покрыты грязью. У вас было много приключений, сэр? Прошу, расскажите мне обо всем, я готов слушать.
Эндрю упал в кресло и позволил себе расслабиться, разрешив Томасу возиться с собой, как с ребенком. Пока готовилась ванна, он вкратце рассказал своему пажу о проделанном путешествии и разных случаях, происшедших в дороге. Он не стал признаваться, что влюбился в девушку-рабыню с кошачьими глазами, хотя упомянул о спасении двух молодых дам из лап великана-людоеда, который теперь наверняка отправился прямиком в козлиный ад.
– Сэр, вы слишком многое пережили, – сочувственно произнес Томас. – Помассировать вам голову? Уверен, это поможет вам расслабиться и уменьшит напряжение во всем теле.
– Будь так добр, Томас.
Юноша встал за спиной друга, и его длинные, мягкие пальцы – пальцы настоящего ангела – начали выписывать круги на висках Эндрю. Это успокаивало. Вскоре волнение и напряжение последних нескольких дней стали рассеиваться. Эндрю расслаблялся, понемногу забывая о своих проблемах с Гондемаром. Он по-прежнему хотел, чтобы проклятый храмовник быстрее отправился в ад и присоединился к козлу-людоеду, но даже беспокойство, вызванное возможным вмешательством неблагодарного рыцаря, начало улетучиваться под волшебными пальцами Томаса. Длинные светлые кудри упали ему на лицо, когда юноша склонился ниже, разглаживая морщинки на лбу друга. Вскоре Эндрю погрузился в глубокий, целительный сон, откинувшись на спинку кресла.
Проснувшись, молодой рыцарь обнаружил, что Томас укрыл его одеялом и водрузил в центре ванну с горячей водой. Он сонно выбрался из кресла и разделся, а затем погрузился в нее. Замечательное чувство. Он был готов просидеть в воде весь день, если бы ее постоянно подогревали. Пока Эндрю мылся, Томас обсудил с ним происшествие с сэром Гондемаром.
– Неудивительно, что вы пришли в ярость, столкнувшись с подобным обращением, сэр.
– Следовало ли мне убить его, пока была такая возможность?
– Вы задали не тот вопрос, сэр.
– А какой надо было?
– Могли бы вы убить его?
Эндрю подумал немного, а затем печально произнес:
– Нет. Томас, я обнаружил, что убивать незнакомца в горячке боя – это одно. Там передо мной враг, чье лицо незнакомо. Но когда речь идет о человеке, которого я знаю, о рыцаре, которого я некогда уважал, моя рука не слушается голоса разума. Она отвечает на зов сердца, а в сердце слишком мало горечи и обиды, несмотря на порку и многочисленные оскорбления. Вопреки всему я не смогу заставить себя убить рыцаря, к тому же брата по вере…
– Кстати говоря, сэр, тот вонючий француз желает видеть вас.
– Француз?
– Одиозный Сент-Аман, тот здоровяк.
– Почему же ты сразу не сказал мне об этом? – Эндрю выскочил из ванны как ошпаренный, расплескав воду по полу. – Быстрее, Томас, подай мне приличный наряд. У меня что, снова неприятности? – Он вспомнил свой поединок с сэром Гондемаром. Нет, вроде бы в этом случае все было в порядке… Насколько Эндрю знал, никаких отступлений от правил не было. – Или дело не в этом и произошло нечто благоприятное для меня? Да, кстати, не нужно так называть сэра Одо, как бы остроумно это ни звучало. Вдруг он случайно услышит?
Томас одарил своего друга заговорщической улыбкой:
– Я отдал ему рубин, сир.
Эндрю замер, так и не натянув верхнюю куртку.
– Что ты сделал?!
– Помните тот рубин? Я отдал его нашему Одиозному магистру.
Сердце в груди юноши забилось быстрее.
– И что он сказал?
– Ничего. Он взял его, погладил, как крошечного котенка, потом сунул в карман и ушел прочь. Он даже не поблагодарил меня, сэр, и я счел это признаком дурного воспитания. Но ведь так мы и собирались поступить, верно? В конце концов, для нас этот рубин ничего не значит. Мы оставили его просто на всякий случай.
– Да, верно. Но я бы хотел… впрочем, не важно. Что ж, постараюсь разыскать Великого магистра.
Приведя себя в порядок, Эндрю вышел из комнаты и направился по длинным коридорам к выходу из замка. Неподалеку от ворот ему встретился незнакомый молодой человек, только что миновавший их, примерно того же возраста, что и сам Эндрю, он нес какой-то продолговатый предмет, завернутый в ткань. Он уставился на молодого рыцаря и долго не сводил с него взгляд.
