Вадим Леднев - Выстрел в водопад
Несмотря на то, что ее всю распирало от счастья и желания сообщить скорее о находке, она сперва сделала то, чему ее учили: поймала нулем шкалы Север и тщательно навела мушку на загадочную полусферу. Щелкнула фиксатором. Все! Она справилась! Она сделала! Только вот незадача — рация молчит, не спеша посодействовать ее нестерпимому желанию. Девушка трясла ее и жала на кнопки, но дурацкий прибор никак не оживал.
Ветер меж тем усиливался. Аэростат мотало из стороны в сторону и начало крутить. Это было неприятно, но сейчас не сильно ее пугало. Главным было сообщить о находке. Хорошо, — попыталась она мыслить логически, — допустим, рация сломалась… Но почему же ее не опускают вниз? Должны же они обеспокоится ее долгим молчанием?
Когда, спустя минут десять, ее беспокойство стало принимать совсем уже угрожающие размеры, рация внезапно ожила.
— Да! Да! Умничка! — Майя готова была расцеловать бездушную черную коробку, — Вы меня слышите? Прием!
— Майя, ответь, — сквозь шум и хрипы к ней прорывался голос Семенова, — Ответь Майя!..
— Северо-восток, тридцать градусов… там что-то странное, — в упоении она не замечала, что кричит во весь голос, — северо-восток, тридцать градусов… Есть! Нашла! Радужная полусфера, серебристого цвета… Ориентация — берег… холм на берегу… он там один…
Майя повторяла снова и снова, страшась больше всего, что ее не слышат. Радость была недолгой. Рация вновь молчала. Что ж… если ее услышали — должны опускать уже. А если все же нет? Долго еще здесь болтаться придется? Одни вопросы, ответов нет. Как же тяжело просто ждать.
*****— Все. Улетела птичка, — Слава, задрав голову, смотрел на неспешно удаляющийся аэростат.
— Типун тебе на язык! — недовольно буркнул Семенов. Он придерживал ногой бухту с веревкой, не давая ей разматываться слишком быстро. Улетела… скажешь тоже!
— Да ладно, — зевнув, с хрустом потянулся Славка, — Ну, не улетела… он задумался, подбирая слово, — взлетела, во! Как ангел! — он секунду подумал, — нет, опять не то… запутали вы меня. Иваныч, давай я послежу?
— Последи, — согласился Семенов и, убедившись, что Славка установил контроль за катушкой, отошел в сторону, и уселся в вынесенное кем-то во двор офисное кресло. Кресло жалобно заскрипело и осело под его внушительных размеров телом.
— Улетела, взлетела, — Штерн нервно покусывал губы, — теперь, главное, чтоб вернулась, — видно было, что он не на шутку волнуется за Майю.
— Ну не скажите, Михаил Аркадьевич, — весело прогудел Егор, — главное, чтоб она оттуда что-нибудь увидела, иначе не стоило всю эту бодягу разводить.
— А спускать-то будет сложнее, — неожиданно изрек Борис, — вверх-то она сама идет… а вниз вручную скручивать придется.
— Сволочная жара… не в тему сказал Семенов, щелкнул зажигалкой, поджигая могучую самокрутку, набитую табаком из недокуренных бычков, поскреб могучую, лоснящуюся потом грудь, подумал немного и добавил. Чертова подлость… Славик, сколько метров уже?
— Сто, — немедленно откликнулся тот, — только сейчас метка была. Остановить?
— Нехай себе крутится, — разрешил Семенов, — низко еще. На двухстах зафиксируй, — он развернул кресло к готовому разразиться возражениями Штерну. Все мы за нее волнуемся, Михаил Аркадьевич. Как же можно не волноваться? Разве ж я чурбан бесчувственный какой? А девчонка — золото! Храбрая девчонка! Тут ведь что главное? Главное верить, что все у нас получиться, правильно? Без веры нам никуда…
Старый технолог только рукой махнул, не зная, что возразить на эту демагогию.
Тень от здания все сужалась, оставляя все меньше пространства, не затронутого палящими лучами светила. Илья нехотя встал и, отойдя на несколько метров следом за ушедшей тенью, снова присел на корточки, крутя в пальцах травинку. Несмотря на важность момента, он чувствовал себя как-то отстраненно. То ли сказалась усталость последних дней, то ли еще что-то… вслед за недолгой эйфорией от удачного старта аэростата пришла эмоциональная тупость. Не оставляло безнадежное ощущение, что все зря. Ничего она там не найдет, не увидит. А если даже увидит, что это даст? С чего мы взяли, что это как-то нам может помочь? А если даже и может помочь — до него ж еще добраться надо. Экспедиция? Кто пойдет и кто останется? Смешно. Во всех голливудских ужастиках герои вопреки здравому смыслу всегда норовят разделиться, после чего легко поедаются довольными монстрами.
Поскрипывала, неспешно разматываясь, катушка.
Народ, меж тем, его мрачных настроения не разделял. Или, по крайней мере, бодрился.
— Эх, в баньку бы, — мечтательно протянул Славка и удивленно посмотрел на заржавших над ним товарищей. Чего вы?
— А сейчас тебе, чем не банька? — скептически скривился Николай.
— Ничего-то ты, Колюня, не понимаешь, хоть и дослужился до целого прапорщика. Во-первых, я к тому, чтоб помыться…
Илья поскреб поясницу. Действительно, помыться бы не мешало.
— Во-вторых — продолжал Слава, — банный жар, он костей не ломит. Зато после парной, как обольешься ледяной колодезной водичкой… он аж причмокнул от удовольствия.
— Нет уж, я б сейчас лучше в холодильник с головой залез, — мечтательно сказал Федор.
— Прямо в шляпе что ли? — ухмыльнулся Слава. Где ты их только берешь?
Щеголяющий в шортах и ковбойской шляпе Федор и впрямь выглядел своеобразно.
— Где надо, там и беру, — меланхолически огрызнулся он.
— Эх ты Федя, съел медведя, — не отставал от него Славка, — А, если и ее потеряешь? Сомбреро будешь носить или может пробковый шлем?
— Что надо, то и буду носить, — однообразно отвечал Федор.
— Этот вон уже залез в холодильник, — неприязненно буркнул прапорщик. Он имел в виду Крюка, который, забравшись в «ауди» своей подруги, пустил двигатель на холостой ход и наслаждался в кондиционированной прохладе. Договаривались же бензин зря не жечь… Ишь ты барин, блин! — он зло сплюнул.
— Твое какое дело? — голос Альбины звенел от возмущения, — Хомяк толстопузый! Мой бензин — хочу и жгу!
— Ты дамочка тут не очень… начал Николай.
— Остынь Коля! — остановил его Семенов. И ты Альбиночка не задирайся. Скажи Виталику, что бензинчик нужно экономить.
Альбина, метнув в их сторону, полный негодования взгляд, направилась к машине. Спина ее изображала крайнее презрение. Мужчины, как по команде посмотрели ей вслед.
«Хороша, — машинально отметил про себя Илья, глядя как мелькают из под чересчур короткого халата ее обалденно стройные ноги — хоть и стерва…»
— Правильно говоришь, Славик, — прервал затянувшееся молчание Семенов, — а после баньки пивка холодненького хорошо, — он похлопал себя по мускулистому животу.
Тут уж не нашлось несогласных. Начались дебаты, какой сорт и марка лучше. Сошлись во мнении, что сошло бы любое, окажись оно вот прямо здесь и сейчас, лишь бы было холодное.
Установили связь с воздухоплавательницей. Все собрались вокруг Семенова с рацией, кроме Крюка, так и оставшегося в машине. Люди вытягивали шеи, как будто от этого слышимость могла стать лучше. Сейчас она им скажет — вот оно, наше спасение! Чего уж греха таить, все жаждали хороших новостей, даже Крюк, так и не вылезший из машины. Ждали. Вопреки предчувствиям. Чтоб облегченно вздохнуть, обрести, наконец, надежду.
Но нет, пока ничего утешительного. Море. Лес.
— Ну, ничего, сейчас поднимем повыше, оттуда точно должна увидеть, — выразил общее мнение Семенов. Даже Штерн не стал возражать.
Опять заскрипела катушка, вытравливая следующую сотню метров.
Очередной сеанс связи. И очередная порция безнадеги. Все то же море, все тот же лес. Только к ним прибавились бредущие куда-то динозавры.
Решили поднять еще на пятьдесят метров.
Разочарованные люди разбрелись кто куда, стараясь держаться в тени. Семенов пошел в институт, как он сказал «попить водички».
Один Слава остался на солнцепеке, терпеливо перенося жару. На предложения подменить, он отмахнулся, сказав, что обещал Майке, лично спустить ее на землю.
Тихо о чем-то переговаривались Борис с Егором. В окошко медпункта высунулся Алексей Федорович, из-под ладони вглядываясь в небо — где там его помощница. Мальчишки бегали вокруг пустых баллонов. Их звонкие неунывающие голоса не давали впасть в дрему.
Мимо Ильи прошла Маринка. Уселась на бордюр крыльца, куда еще не добрались злые лучи солнца, принялась обмахиваться старым глянцевым журналом.
Неожиданно что-то пронеслось мимо лица, аж ветерком дунуло. Приподняв голову, Илья увидел осу. Да нет, то была не оса — осища. Он сразу вспомнил Егора, который упоминал шершня, размером с указательный палец. Оса меж тем, сделала заход на Маринку и уселась той прямо на голову, очевидно, привлеченная яркой заколкой в черный волосах. Илья только глаза успел выпучить. Маринка не видела полета шершня — смотрела в другую сторону — но должно быть, что-то почувствовала. Не зная, что за жуть устроилась на ее голове, она подняла журнал и, небрежно проведя по волосам, смахнула осу. Сброшенный в траву, но оставшийся невредимым, шершень снова поднялся в воздух, грозно гудя крыльями. Илья решив, что Маринке пришел конец, приготовился крикнуть, чтоб спасалась, но оса внезапно взмыла вверх, метнулась куда-то в сторону и исчезла за углом здания.
