Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
– Хрена – задраено. Гулял я там, как по Приморскому бульвару. Было подбашенное, точно, а сейчас хрен знает что. Электромоторы какие-то, кабелей чёртова уйма, ящики всякие. Я выше поднялся, до зарядного и второго перегрузочного. Элеваторы демонтированы, везде сплошная электрика и электроника. Тебе бы посмотреть. Людей – никого. Дальше я не пошёл, голоса услышал. Вниз спустился до погребов главного калибра. Туда не полез. Со второй башней – то же самое. Хотел на верхнюю палубу выбраться, поглядеть, как там. Нет, передумал. Времени много прошло, и любая везуха – не бесконечная. Теперь давайте соображать, что к чему. Ты ведь, Николай, темнишь. Не электрик ты рядовой. Каплей, не иначе, по механической части. Только меня это не касается, чего под матроса косишь. Я в чужие дела не лезу.
Егор снова приложился.
– Думать – информации маловато, – ответил Николай, как бы пропустив слова старшины мимо ушей. – Мне бы вправду самому посмотреть. А пока что – ну, бывший крейсер. Имелись две кормовые башни главного калибра. Какого – неизвестно. Валов сколько?
– Четыре…
– Половину вариантов долой, но и оставшихся полно. Электроники, говоришь, много. Может, под ПВО перестроили, может – под корабль управления… Пошли спать. Утром наверх выпустят – посмотрим. Времени если хватит, завтра вместе прогуляемся.
Днём ничего интересного узнать не удалось. После завтрака, чисто английского, начали выпускать «на прогулку». По двум трапам сразу. Вышли на подобие не очень широкой, но длинной, почти до мидельшпангоута, лоджии. Военному моряку понятно, что под «прогулочные дворики» использовали казематы нижних плутонгов скорострельной артиллерии. Пушки демонтированы, а рельсы для снарядных беседок от горловины подачи до орудий остались. И, похоже, для чего-то используются и сейчас. Борта от верхней палубы до уровня бывших орудийных портов срезаны, получились просторные, открытые наружу твиндеки[108], тридцать метров в длину, четыре в ширину (Карташов шагами измерил). Если в другое время бывший крейсер десантников перевозит, можно здесь их тяжёлую технику размещать. Удобно, а вон и петли имеются, чтобы борта вровень с палубой наружу откидывать, вместо аппарели.
«Крейсер» шёл на юг, солнце, поднявшееся невысоко, светило слева в просветы туч, и Николай в какой-то момент увидел на почти штилевой воде отчётливую тень корабля. Увидел и протяжно присвистнул.
Различались две прямые трубы, массивная надстройка фок-мачты, две линейно-возвышенных башни на полубаке. Скорее всего – лёгкий крейсер типа «Фиджи». Но вот во что он переделан? Различаются какие-то бесформенные, но явно массивные конструкции на корме, между грот-мачтой и трубами. Если не фермы кранов для подъёма и спуска на воду гидросамолётов или торпедных катеров, тогда – антенны радиолокаторов?
Интересная конструкция. Карташов внимательно следил за всякими новинками в военном кораблестроении, но материалов о перестройке «Фиджи» или близких по типу кораблей в нечто подобное он не встречал.
Их «крейсер» на несколько румбов подвернул влево, и впереди в десятке кабельтовых стал виден кильватерный строй из трёх настоящих, без кавычек, лёгких крейсеров типа «Тайгер». Николай успел их хорошо рассмотреть, пока после очередной смены курса они не исчезли из поля зрения.
Ясности новая информация не прибавила. По-прежнему можно было считать, что организаторы перевозки достаточно влиятельны, чтобы использовать британскую эскадру в качестве попутного транспорта. Возможно, и на трёх остальных крейсерах кубрики и трюмы забиты тем же грузом. Что, англичанам привыкать рабов, переселенцев и солдат по всему миру доставлять, из метрополии в колонии и наоборот? Но всё равно непонятно – отчего именно русские им потребовались? Заявленная цель – усиление русской колонии на юге Африки – в свете надвигающейся войны не выглядит хоть насколько-то убедительной.
– Разве что, как только война начнётся, нас тут же объявят интернированными и заставят либо, как настоящих рабов, пахать бесплатно и бессрочно, либо…
– Что – либо? – спросил Егор, старательно морщивший лоб, пытаясь наглядно представить эту перспективу.
– Либо им мы нужны для другого, но именно в своём русском качестве…
– Что-то слишком сложная схема. Ты ещё скажи, что вся контора Томми, эти контракты и прочее созданы только что и именно на этот случай… – усомнился Карташов.
– Почему бы и нет? Вы вот как на крючок попали? – спросил Юрий братьев.
– Да как? Перебивались в Ипсуиче случайными заработками, ждали оказии в Австралию отправиться…
– Чего вдруг? – удивился Николай. – Дома что, не нравилось?
– Да так, мир посмотреть, деньжат зашибить, там, говорят, вчетверо больше, чем у нас, платят, – несколько уклончиво ответил Егор. – А тут в русской газете объявление прочитали. Ну и подумали – почему нет? Начнём с Африки, дальше видно будет…
– Давно перебивались? – испытывая всё больший интерес, продолжил расспросы, плавно переходящие в допрос, Бекетов.
– Четвёртый месяц уже. Парни говорили, на иностранцев, что не из стран «содружества», квоты раз в полгода выделяют. Вот мы и наведывались каждый месяц в консульство…
– И за четыре месяца первый раз такое объявление попалось?
– Первый…
– Вишь, как интересно? Не звали, не звали, и вдруг… А Хэмптон болтал, что давно с юасовцами работает. Ну ладно, закончили, а то к нам уже прислушиваться начинают…
Следующую ночь на рекогносцировку во внутренности крейсера отправились уже вдвоём, Егор и Николай. Старшина знал только свой крейсер, да и то от киля до ватерлинии, выше – не его заведование. Карташов же в корабельной архитектуре и топографии разбирался досконально и уверенно ориентировался там, где терялся Егор. А растеряться было немудрено, и на своём корабле матрос начинает уверенно ориентироваться в низах только на второй год службы. А это был чужой, совсем другой конструкции и даже технической культуры.
За три часа они облазили кормовую часть до самого верха, Николая очень интересовали непонятные приборы, которыми были забиты оба подбашенных отделения. Исследователи передвигались босиком, по тем проходам и шахтам, где обычные моряки бывают только в случаях острой необходимости, так что неожиданных и безусловно неприятных встреч можно было не опасаться.
В каптёрке между кормовыми машинным и котельным отделениями обнаружилось несколько стопок рабочей робы, и они с удовольствием приоделись. И теплее, и собственная кожа целее будет, а главное – попадись на глаза здешним трюмным, издали за своих примут. Вот голые люди немедленно вызовут сначала удивление, а тут же и тревогу, но никак не моряки в «синем рабочем», пусть и в неположенном месте. Просто, заметив кого-то из экипажа, нужно быстренько, но без паники срываться. Любой матрос, попавшийся на глаза чужому офицеру, прежде всего старается сбежать, и чаще всего ему это удаётся. Гоняться за каждым бездельником по тесным отсекам разве что особо рьяный боцман или старший офицер вздумает. Остальным – наплевать. Так и на русском флоте всегда было. Егор мог бы рассказать, как сам он с дружками в первые годы службы ночами по провизионкам шарили. Так что их поведение в любом случае будет вполне естественным.
Ещё один плюс – на внутрисудовых дверях и люках не бывает замков. Они задраиваются, но не запираются – в бою, при любом аврале и тревоге каждый моряк должен иметь возможность попасть из любого помещения в любое. Для заделки пробоин, тушения пожаров, быстрой эвакуации. Даже двери офицерских и адмиральских кают снабжаются вышибными филёнками, чтобы войти или выйти, если перекосит или заклинит. Там, куда доступ посторонним запрещён, ставится дневальный или вахтенный, в специальных, уставом предусмотренных случаях – вооружённый часовой.
Благодаря этому разведчики обзавелись двумя фонарями, а в угловой, ближайшей к трапу батарейной палубы офицерской каюте им вообще несказанно повезло. Сменившийся с вахты недотёпа оставил на спинке кресла пояс с пистолетом в кобуре и кортиком. Слишком, наверное, торопился в кают-компанию за ужином или просто парой стаканчиков хереса. Правильно знающие люди говорили, что у англичан морская практика хорошо поставлена, а дисциплины и соблюдения внутреннего распорядка – чистый бардак. Сильно много каждый о «правах личности» понимает. Пришлось «пушку» экспроприировать, для собственной пользы и дуракам в назидание. Огневая мощь команды сразу возросла на треть за счёт трофейного «веблея» с запасной обоймой вдобавок.
Итоги второй рекогносцировки подтвердили ещё вчера высказанное Егором умозаключение – если не отходить далеко от заранее намеченных путей эвакуации и проявлять разумную осторожность, то в ночное время можно вытворять на чужом корабле всё, что заблагорассудится. Главное – не оказаться в неподходящем месте во время общесудового аврала.
