Княжич варяжский - Александр Владимирович Мазин
Вот тут-то Сергей даже частично протрезвел. Потому что понял, что проиграть ему никак нельзя. Да, хан прилично набрался. Но это если и скажется на его меткости, то не кардинально. Пьяный Грейп, например, может нетвердо стоять на ногах, но так же уверенно разрубит и шлем, и череп под ним, как и в трезвом состоянии. Рефлексы воина. Сначала убил спросонья, потом окончательно проснулся.
— Мой лук! — потребовал Сергей. — И три стрелы!
Говорил он по-словенски и старался показаться пьянее, чем на самом деле.
Кирак потребовал то же, но на печенежском. Потом рассупонил завязки штанов и напрудил прямо на боевом рубеже. Ему казаться не требовалось. Он — хан.
Мешок подвесили на ветку на противоположном конце луга. Освещение было скуповато, но черное пятно, намалеванное обгоревшим сучком, Сергей различить мог.
Кираку подали лук. И стрелы.
Прицеливаться хан не стал. Во-первых, он прирожденный стрелок, во-вторых, лук — не СВД. Прицела у него нет, да и держать в натяжении тетиву — это для легендарных богатырей. У Сергея лук без малого на полста килограммов в рывке. А у хана — и того больше.
Кирак сгреб три стрелы, наложил первую на тетиву и стремительно, одну за другой отправил все три в цель. Причем первая ударила в мишень, когда хан, красуясь, уже уронил вниз держащую лук руку.
— На, — Машег сунул Сергею три стрелы с красным оперением. — Мои, лучшие. — И добавил по-ромейски: — Этот копченый много важничал и потому выстрелил дерьмово. Ты сможешь лучше.
Сергей прищурился. Разглядеть, куда вошли стрелы соперника, у него не получилось. Но если Машег сказал «дерьмово», значит так и есть. Пьяные понты сказались. Осталось лишь доказать хану, что тот недооценил противника.
Мизинец и безымянный прижали к ладони две стрелы (стрелять придется «залпом»). Третья легла на тетиву. Сергей сконцентрировался. Мысленно соединил себя и мишень. Чтобы поражать цели на таких дистанциях, да еще на скаку и под порывами ветра, нужна особая цельность, особое состояние. Сейчас ветра не было вовсе, а Сергей твердо стоял на ногах. Пустяки. Главное — настроиться. Сосредоточиться на крохотной черной точке, исключить все прочее: блики костра, вопли пирующих…
Впрочем, вопили только те, кто подальше. Те, кто рядом, притихли. Ощутили важность момента. Сергей выключил их из своего мира, выключил все, кроме цели. На глаза попалась сделанная Избором татушка: спиральки, черточки… В прыгающем свете факелов казалось, что татушка ожила, задвигалась… Сергей вдохнул и плавно потянул назад тетиву, примеряясь. Взгляд опять упал на татушку. От давления древка на ладонь она увеличилась и немного исказилась… И тут случилось неожиданное. Намалеванное углем черное, рызмытое пятно вдалеке, которое еле улавливалось глазом справа от древка на пару вершков ниже шуйцы, будто прыгнуло навстречу, увеличившись и вдруг оказавшись как будто совсем рядом. Осталось только рвануть тетиву за ухо и отпустить в ночь верную Машегову стрелу. И еще одну. И последнюю, третью. Сергею почудилось: он стреляет медленно, как-то тягуче. Много медленнее, чем только что Кирак. Он и впрямь стрелял медленнее. Но ненамного. Первая стрела ударила в цель чуть раньше, чем ушла последняя. То есть в пару секунд он уложился. Как выяснилось позже.
Но в сам момент стрельбы ему было все равно. Потому что он был счастлив…
Ровно до того момента, когда Сергей выдохнул и мир стал обыденным. Это было чуточку грустно. Самую малость, так что отогнать эту малость было несложно. И еще он знал точно: он попал в цель. Осталось выяснить, насколько точнее, чем Кирак.
Выяснилось.
Более того, с победой Сергея поздравляли не только свои, но и печенеги. Кое-кто из них (кумыс тому виной, не иначе) даже заявил, что не прочь, чтобы Сергей порулил ими подольше. Дескать, это ничего, что он — не цапон. Зато удачи у него больше, чем у Кирака. И вообще он, рус, велик по определению, ведь под ним ходит такой красавчик, как Машег бар Захариах. Хузар печенеги уважали и побаивались. Привыкли за столько поколений, что хузары в степи главные.
Вообще русы показали себя в общей пирушке недурно. Особенно в соревновательной части. Нурманы в борьбе копченых валили влегкую. И не столько по квалификации, сколько по весовой категории. Среди печенегов тоже встречались экземпляры великанских пропорций. С одним таким Сергей даже поратоборствовал в прошлой жизни. Но в команде Кирака подобных здоровяков не имелось, так что в силовых и в рукопашке то у степняков — никаких шансов. Дёрруд, к примеру, сразу четверых по травке повалял. Однако если смотреть шире, то имелся нюанс: банда Кирака по большей части молодняк. Ровесники Сергея или чуть постарше. Полную силу набрать еще не успели. Возмужают — прибавят в мощи. Тем не менее шесть сотен даже юных цапон — это шесть сотен. Под правильным управлением и усиленные двумя сотнями варягов — очень серьезная сила.
Открытым оставался вопрос: куда эту силу применить? И идей по этому поводу у Сергея не было. Только по части направления: на юг. А далее надежда исключительно на авось. Вернее, на удачу. И ей, удаче, придется потрудиться, поскольку грабить кого попало категорически нельзя. А в списке «не кто попало» строчек было совсем мало, и выглядели они неперспективно. Те же угры, например, в него попадали, но попробуй изыщи в степи этих самых угров, да еще после удачного разбоя, чтобы было, что с нимх взять, да еще в таком количестве, чтобы мудрость «бывает так, что охотник ест медведя, а бывает и наоборот» сработала как надо. В общем, капец.
Глава 8. Две тысячи хоревой
Смешанное воинство двигалось на юг. По всем степным правилам двигалось. С дозорами ближними и дальними, отвлекаясь только на охоту. И не столько ради пропитания, столько удали ради. У хана Кирака имелась птичка. Соколок. Сверху темненький, снизу пестренький. Мелкий и очень хищный. Почти как Сергей пару лет назад. Нет, Сергей и теперь оставался хищным, но мелким его назвать было рискованно. Это с Дёррудом-то за спиной.
Соколок был умничка. Бил с лету всех подряд. Даже птичек вдвое крупней себя. Заходил со стороны солнышка и пикировал со скоростью хузарской стрелы. Сергей раньше птичьей охотой не увлекался, хотя забава была популярнейшая, особенно в Европах. А тут прямо проникся. Крошка даже здоровенных гусей сшибал влегкую. Притом что
