Афганский рубеж - Михаил Дорин
— Сергеич, даже твой самогон не защищает от гепатита и триппера, про бактерии… какого ты мне тут лечишь?
— Ты ещё не знаешь всех его полезных свойств. Может, по писюлику? — предложил Марат Сергеевич.
Первым рассмеялся начальник штаба, а за ним и не выдержали остальные. Енотаев дал команду выпить по одной и на этом распитие напитков прекратить.
В таких случаях употребляли только те, кому завтра никуда лететь не надо. Но лететь не надо было никому. Погода ожидалось плохой.
Через несколько дней наступило 1 мая. На стоянке было организовано большое построение личного состава эскадрильи. Награды приехал вручать сам командующий 40й армии.
Очень быстро прошло согласование наград. Видимо, кому-то нужно было как можно скорее получить орден или внеочередное звание.
Погода солнечная. Температура в столь утренний час уже подошла к отметке в 30°. Комбинезоны у всех начали промокать от пота через несколько минут после начала всего мероприятия.
Специально для этого мероприятия была сооружена трибуна, выставлены флагштоки и прислали оркестр. Как и в моё время, не обошлось и без фотоотчёта. Специально обученные военные с фотокамерами делали снимки с разных ракурсов.
Начал мероприятие Берёзкин, зачитывая поздравительные телеграммы одну за одной. Уже сам командующий в ранге генерал-полковника не выдержал и подошёл к микрофону.
— Товарищи, здесь уже много всего сказано в ваш адрес. Благодарю вас за самоотверженность и мужество, которое вы проявляете в ходе выполнения интернационального долга. Родина верит в вас! Родина вас не забудет! — громко объявил командующий и спустился с трибуны.
Перед строем поставили стол, накрытый бордовой скатертью. На нём кадровик и ещё кто-то быстро раскладывали медали и ордена. Первую награду, разумеется, должен был получить Батыров.
— Указом Президиума Верховного Совета СССР, за успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан и проявленные при этом мужество и героизм присвоить звание Героя Советского Союза командиру вертолётного звена старшему лейтенанту Батырову Дмитрию Сергеевичу, — объявил Берёзкин.
Димон уверенным строевым шагом вышел на середину строя и доложил командующему. Выправка у Батырова, как у кремлёвских курсантов.
— Отход, подход, фиксация — всё у командира есть. Далеко пойдёт! — шепнул мне Карим, стоявший рядом.
— Не спорю.
Генерал-полковник вручил Димону его награды. Отбрасывая всё, что происходило в кабине в моменты подвигов, Батыров получил звезду и орден за дело. Обиды у меня нет. Тем более что и я должен сейчас получить орден или медаль.
Следующим наградили Енотаева. Ему командующий на грудь прикрепил Орден Ленина. Далее пошли награды, ниже стоящие в иерархии, но тоже очень почётные. Отрадно, что наши товарищи из экипажа Чкалова получили ордена в госпитале.
Пускай Лёня и не был удостоен звезды Героя Советского Союза, но орден Красного Знамени получил. Тоже высокая награда.
— Прапорщик Уланов, — вызвал командующий Карима на получение заслуженного ордена Красной Звезды.
Награды постепенно раздавались, а моего имени так никто и не назвал. Вскоре и само мероприятие подошло к концу. Когда строй расходился, я встретился взглядом с Енотаевым. Тот только развёл руками и пошёл разбираться к представителям ВВС 40й армии.
— Саня, брат! Что за дела? — возмутился Бага, подойдя ко мне с красной коробочкой в руках.
На его груди сверкал орден Красной Звезды, а сам он выглядел шокированным.
— Не знаю. Видимо, недостоин.
Возмущался и Батыров, но только всё это разговоры впустую. Вряд ли где-то завалялся орден специально для меня. Да и не за это я служу стране. Главное, что цел и задачу выполнил.
Замполит эскадрильи Кислицын подошёл ко мне и попросил всех оставить нас наедине.
— Сань, сам понимаешь, что ты был с Берёзкиным… не прав, — сказал Сергей Владимирович.
— Не прав? А я должен был ему руку пожать?
— Мог бы и прогнуться разок. Тебя это ни к чему не обязывало. Вот он тебе и подкозлил. Ещё и служебная карточка твоя всплыла.
Смотрю я на майора и не понимаю. Как у него язык повернулся мне такое сказать.
— Знаете, товарищ майор, мне моя совесть дороже. На моём месте вы бы как поступили?
Кислицын развёл руками, ничего не ответил и ушёл. Я посмотрел по сторонам и увидел, как мои коллеги довольно улыбаются, разглядывая свои награды. Сегодня многие их обмоют и отдадут начальнику штаба, чтобы тот их спрятал в сейф.
— Сань, если тебе будет интересно, Берёзкин ничего не получил за эти операции, — подошёл ко мне Батыров.
— Ты прав, что мне это интересно. Но радости не испытываю. Поздравлю, командир. Звезда Героя — высший пилотаж. Семья будет тобой гордиться.
Димон собирался протянуть мне руку, но я его просто похлопал по плечу.
— Ты всё не забудешь разговор в кабинете с Берёзкиным? — спросил Батыров.
— Димон, к тебе претензий нет. Но и я свои слова привык держать.
Я пошёл в сторону вертолётов. На душе гадко, но ничего смертельного не произошло. Лишив меня награды, Берёзкин только показал свою слабость. Как минимум, этого полковника тоже прокатили с орденом, так что определённая справедливость восторжествовала.
Только я начал осматривать вертолёт, как напротив него остановился УАЗ.
— Саня, прыгай в машину. Есть разговор. Енотаева я предупредил, — выглянул Сопин и поманил меня рукой.
— Если по задаче, то надо позвать Батырова.
— Он чуть позже подъедет. Поехали быстрее.
Я прыгнул на заднее сиденье, и машина рванула по стоянке. Приехав штаб, мы сразу направились в кабинет к Кувалдину.
Сопин постучался и уверенным шагом пошёл к командиру дивизии. Я же решил спросить разрешения, но Валерий Иванович жестом показал заходить.
— Товарищ полковник, вот и он, — показал на меня Игорь Геннадьевич и сел за стол.
В кабинете также присутствовал и Тростин, командир бригады спецназначения.
Кувалдин смотрел на меня суровым взглядом. Его огромные кулаки сжимались так, что кости трещали.
— Виноват! Опоздал, товарищи, — за спиной открылась дверь, и в кабинет вошёл запыхавшийся Енотаев.
Он сел рядом с Тростиным и начал снимать орден с груди.
Валерий Иванович встал со своего места, взял небольшую папку и раскрыл её. Где-то я уже видел подобные документы.
— Нарушение распорядка дня. Простить можно. А как ты объяснишь порчу социалистического имущества, сынок? — спросил у меня Кувалдин.
Кажется, он только что прочитал мою служебную карточку. Да, чтиво это очень интересное. Сам бы почитал.
— Это он УАЗик у
