Афганский рубеж - Михаил Дорин
Добравшись до палатки, я не торопился заходить и присел на лавочку возле выхода. На улице уже было темно, а над вершинами гор появились первые звёзды.
Я прилёг на скамью и сложил руки за головой.
Наверное, нет другого такого сочетания в мире. Самая «горячая точка» на планете в данную минуту и столь красивый вид на ночные горы. Воздух постепенно становится прохладным, а ветер не задувает в рот крупицы Афганской пыли. Тишину нарушают только громкие разговоры из палатки и гул двигателей бронетехники из расположения мотострелкового полка.
— Клюковкин, ты чего тут улёгся? — услышал я голос Енотаева, который подходил к палатке.
— На свежем воздухе лучше спится, командир, — ответил я, поднимаясь и садясь на лавку.
— Подвинься. Хоть посижу, а то весь день на ногах. Присаживаюсь только в машине и в вертолёте, — сказал комэска и сел рядом. — В штабе все дела сделал?
— Так точно.
Комэска прищурился. Как будто ждал ещё каких-то подробностей.
— Никому не попался?
— В каком плане? — посмеялся я.
— В таком! Девчонку не обижай мне, а то я тебя знаю. Ты ж ловелас знатный. Думаешь, мне приятно было в Соколовке постоянно выслушивать рассказы о твоих похождениях направо и налево?
Оставил мне мой предшественник репутацию. Нет, я тоже люблю женщин и не против такого внимания с их стороны, но в меру. А то в случае с Клюковкиным это уже вредит.
— Думаю, что нет. А что рассказывали вообще? — спросил я.
— Издеваешься? Порой такое расскажут, что самому хочется повторить. И не знаешь, то ли осуждать тебя, то ли завидовать, — посмеялся Енотаев, достал сигареты и закурил.
Да, весело. Ну, судя по списку «побед», которые мне поведала Тося, Клюковкин и правда прослыл гигантом половой жизни.
— Ладно. Я вообще тебе вот что предложить хотел. На Батырова вызов пришёл в академию. Наградят его, и он уедет поступать.
Вот и славно. Хорошо, что у Димона всё получилось. Пускай едет, семью вывезет из Соколовки и по службе пойдёт высоко.
Бог с ним, с этим Берёзкиным. Рукопожатие пусть Батыров оставит на своей совести.
— Он туда и стремился. Заслужил.
— Возможно, но есть по нему уже решение и его никто менять не будет. Ты что думаешь делать?
— Командир, вы так спросили, будто могу тоже в академию поехать по своему желанию, — улыбнулся я.
Енотаев так замахал руками, что на меня ветер подул.
— Даже не думай! С трудом тебя представляю в Монино. Но, честно сказать, эта командировка мне открыла тебя с другой стороны. Ты будто другим человеком стал.
— Вы так сентиментальны, Ефим Петрович.
— Клюковкин, хорош! Иначе я поменяю мнение, — повысил голос Енотаев, и я показал рукой, что рот закрыл на замок. — Теперь хочу тебе после «кнута» дать «пряник».
— Вкусный? — улыбнулся я.
— Вполне. Никогда бы не подумал, что мне придётся это сказать тебе. Давай-ка начинай готовиться на должность командира Ми-8.
Отличное предложение! Не сказать, что я сильно горел желанием летать на «восьмёрке», но у командира вертолёта возможностей больше. Там и звено могут предложить возглавить.
— Спасибо. Неожиданно для меня, — сделал я удивлённый вид.
— Это Батыров тебя рекомендовал. Я и мои замы с ним не были согласны, но он был убедителен.
Приятно осознавать, что Димон так меня отстаивал у командиров.
— Как я понимаю, вы меня отправите в Соколовку в Союз, чтобы я там продвинулся по программе Курса Боевой Подготовки.
В палатке послышались громкие разговоры. Подул слабый ветерок, и в нос ударил отчётливый запах «праздника». В палатке явно сейчас некомсомольское собрание проводится.
Пока Енотаев не учуял запах, надо его отвлечь. Спасает, что он курит, и это перебивает ему обоняние.
— Не дождёшься! В Мактаб на месяц, а потом сюда. Где я тебе найду замену? — сказал Енотаев, поднимаясь со скамейки. — Пошли на постановку.
Комэска не погладит по голове, когда после столь напряжённого дня личный состав ещё и фестивалит. Всё же, наши товарищи в медсанбате.
— Ефим Петрович, спасибо! — громко закричал я и крепко обнял командира.
Думаю, что у комэска сейчас глаза на лоб полезли. Но этот «манёвр» возымел эффект. В палатке моментально утихли разговоры.
— Саня, отпусти. Я польщён, но время уже позднее.
Как только мы вошли в палатку, то увидели нашего начмеда из Соколовки Иванова Марата Сергеевича. Вот кто виновник застолья.
— Петрович, рад видеть! — воскликнул Иванов и тоже пошёл обниматься к Енотаеву.
Пока начмед приветствовал командира эскадрильи, все продолжали сидеть как школьники на уроке. Вот только лица у коллег красные, и рот никто не открывает.
— Взаимно, Сергеич! К нам прислали? — спросил комэска.
— Да. Кстати, Чкалов уже к медсёстрам пристаёт. Ожоги большие, но не смертельные. Лекарства я ему хорошие привёз. Двое других тоже вниманием не обделены. Всё по высшему разряду.
Это хорошая новость. Теперь понятно, почему на радостях все решили угоститься привезённым натуральным продуктом Иванова.
Марат Сергеевич всегда был в одной паре — весёлый и с лёгким амбре. Так что командира запах не удивил.
— Сергеич, ты тут хоть не пей. У нас работы много, — присел комэска за стол.
— Ефим Петрович, исключительно по праздникам. Ты же меня знаешь.
Я сел рядом с Батыровым, который был напряжён и не открывал рта.
— Пил? — шепнул я.
— Угу.
— Один?
— Нет, со всеми.
Пока Иванов продолжал ублажать Енотаева, комэска осматривал всех собравшихся. Все старались молчать, пока Марат Сергеевич рассказывал о том, какой сегодня великий день.
— Екатерина Вторая лично подписала в этот день документ о принятии полуострова в состав Империи!
Начмед рассказывал о том, что сегодня был памятная дата о вхождении в состав России Крыма, Тамани и Кубани.
— Петрович, праздник величайший. Наши потомки ещё отмечать будут!
— Ага, а вы стало быть, сегодня решили? — сказал Енотаев и оглядел всех суровым взглядом. — Чего притихли, как у венеролога на приёме?
Возникла долгая пауза. Только Марат Сергеевич пытался подобрать слова.
— Никому не говорил, а тебе скажу Петрович. Это секретная вакцина от гепатита, бактерий грамотрицательного диплококка и хламидий траоматис.
Я чуть было слюной не подавился, от начинающегося приступа
