Шаг в палеолит - Сергей Николаевич Быков
Девчонка мухой метнулась и принесла совсем крохотный кусочек хозяйственного мыла, обмылок, жалкие остатки былой роскоши.
– Вот, – протянула она его на ладошке Круку.
– Сынок, скажи нам, что ты чувствуешь?
Крук, прикрыв глаза, подержал кусочек мыла между ладоней, несколько раз глубоко вдохнул его запах, потом задумчиво посмотрел на него и осторожно лизнул. Положив мыло на стол, он ещё некоторое время глядел на него.
– Это… сделано из жира. Жир нужно долго-долго держать в воде с… деревом, которое стоит в огне и… э-э… Не знаю, как такое может быть.
– Может, продолжай. – Мне стало дико любопытно.
– И вода… – Он замялся, пытаясь изобразить пальцами бурление пузырьков.
– Кипит, – подсказал я.
– Да, кипит. Чтобы стать таким, нужно добавить что-то ещё. Оно, – парень указал на мыло пальцем, – может отгонять маленьких духов.
– М-да… – Я был, мягко сказать, удивлён. А не мягко, если не матом, в грандиозном охренении! – Соле, солнце моё, быстро неси те деревянные заготовки, ну, которые я давно стругал.
– Я поняла, дядя Пётр! – прокричала она, убегая.
– И давно это у него так?
– Сильный чувствующий, – улыбнулась або, – не самый сильный, но сильный. Но, как видишь, многого не может понять. Нужен знающий.
Вернулась Соле с охапкой деревянных заготовок. Шесть штук на луки, две на самострел и мощные плечи для станкового арбалета. Разложив всё это на столе, я принялся объяснять.
– Эти палки когда-то станут луками. Они должны будут резко сгибаться и выпрямляться. – Я согнул одну из заготовок. – И так много-много раз. Скажи, какой из них будет делать это хорошо?
Крук снова начал шаманить. Нюхал, гладил, попросив согнуть, водил над напряжённым деревом рукой. Наконец сказал:
– Это сразу сломается.
– Почему?
Парень неопределённо пожал плечами.
– Молодой пока, – встряла або, – мало опыта. Здесь, – ткнула она в точку на заготовке, – хотел родиться сучок и не стал. Почувствуй!
– Да, уважаемая, – проводя ещё раз рукой по дереву, кивнул парень, – да, чувствую. Этот, – показал он дальше, – тоже сломается. Ма-аленький червячок прогрыз норку. Этот… – Он на секунду задумался. – Этот будет разгибаться… мягко.
Всё правильно, мелькнуло у меня, это орех. Бьёт мягко, самое оно под женскую руку.
– Этот очень сильный, – показал Крук на тисовую заготовку и замолчал, глядя на меня.
– Парень, – я был поражен, – да ты ходячий сканер! Тебе цены нет!
– ?..
– Я говорю, зачем тебе становиться охотником, пусть даже и великим? Тут и так все поголовно одни охотники, а ты такой… Кстати, або, а сколько вас таких?
– Мало, совсем-совсем мало. Да, такой сильный сейчас один, остальные слабее, намного. – Або показала три пальца. – Был самый сильный, сильнее сынка, но умер. Совсем старый. Давно. Я сама тогда была, как сынок.
– Вот видишь! Поверь, не быть великим охотником – это не конец жизни.
Опустив голову и плотно сжав губы, парень молчал. Он вообще был хмур и малоразговорчив.
– Хорошо, – хлопнул я ладонью по столу, – какого зверя тебе надо добыть, чтобы ты сам себя посчитал охотником?
Крук испытующе посмотрел мне в глаза и выдал:
– Большого Полосатого Кота.
– Э-э-э нет, дружок. Так дело не пойдёт. Большой Полосатый Кот – сам охотник, а схватка между охотниками – это уже бой, но ты же сказал, что хочешь быть охотником, не воином. Так что не пойдёт. Называй другого зверя.
Парень смотрел на меня взглядом обиженного ребёнка. Что ж ты хотел, я старый демагог, за слово зацеплюсь – враз наизнанку ситуацию выверну.
– Ну, давай, рожай. И только не говори, что тебе нужно завалить мамонта в одно лицо.
По мелькнувшему в глазах парня выражению, подозреваю, именно это он и хотел ляпнуть.
– Я хочу добыть Большерога. Сам, вот этой рукой! Один! – с вызовом выкрикнул он.
Ну вот и чудненько, то, что мне и нужно.
– Я, шаман Горький Камень, клянусь, что как только ляжет снег, Крук, сам, один, собственной рукой убьёт большого Большерога! – И, резко ткнув пальцем ему в грудь, заорал: – Ты готов делать ради своей мечты всё, что тебе скажут?!
– Да-а-а… – проблеял от такого напора ошеломлённый парень.
– Не слышу!!!
– Да! Да! Я готов!!! – подскочил он.
– Слово сказано! Слово услышано! – припечатал я ладонью по столу. – Теперь так, – продолжил я спокойным голосом, – будешь делать всё, что тебе говорит уважаемая видящая, всё, что говорю я, и всё, что скажет Хатак. Ты понял меня?
– Да. – Парень кивнул и, непроизвольно коснувшись ноги, попытался задать вопрос: – Но как же?..
– Я сказал, делай что укажут! И ты убьёшь своего Большерога… Завтра мы, уважаемая або, варим мыло. У меня уже всё давно к этому готово, да всё недосуг, а тут, как на заказ, такой интересный кадр нарисовался, – энергично потёр я ладони. – А сейчас, дружок, поступаешь в полное распоряжение к Соле. Малышка, припаши его по полной по костровым делам. Ну, ты поняла…
– Я поняла, дядя Пётр!
– Спасибо. – Або посмотрела вслед своему ученику. – Эта его идея… Я так ничего и не могла с ней поделать! Я верю тебе, сынок, ты не обманешь моего мальчика. Даже не буду спрашивать как, сама всё увижу. Но всё-таки нога…
– А для ноги, або, мы сделаем ортопедическую обувь.
– Э?
– Увидишь, уважаемая, всё увидишь…
* * *Всё-таки очень странно, мягко говоря, наблюдать за тем, как два первобытных экстрасенса воспринимают процесс мыловарения. Я знал теоретически, а они ощущали его изнутри. Я лишь старался объяснить, как мог, что они видят и почему. Я и сам сварил бы мыло, однозначно, не с первой попытки, так со второй, не со второй, так с третьей, путём научного тыка подобрав рано или поздно нужную температуру, соотношение ингредиентов и вообще… Но к чему всё это, если рядом есть такие люди!
Больше огня, меньше огня. Сильней мешать, медленней, пора сыпать соль и сколько, сейчас добавить хвойное масло или позже. Я знал, как надо, а они чувствовали и видели. Как ни крути, это разные уровни восприятия. Какой из них лучше? Самый правильный ответ: три в одном. Ух! У меня даже мурашки по коже от того, что мы можем теперь нахимичить!
Варка мыла – дело небыстрое. А ещё вонючее, да. О многом мы тогда успели поговорить. Тогда же я и выстроил для себя приблизительную модель со всеми этими видящими и чующими, которую со временем дополнял лишь деталями.
Итак, на вершине пирамиды стояли видящие. Каждый видящий, как правило, был и неплохим чувствующим. Видящих совсем мало. Чувствующих чуть больше. Каждый чувствующий обладает той или иной степенью видения, ну и, конечно, люди из обеих категорий имеют разную собственную силу. Знающих практически нет. С точки зрения современности, нормально образованные люди двадцать первого века все поголовно – Великие знающие. Просто сейчас накопленный опыт человеком мизерный. Да и передача его затруднена. Человек, придумавший что-то новое, не передаст своё изобретение кому-нибудь другому просто потому, что этого другого может рядом и не
