Шаг в палеолит - Сергей Николаевич Быков
Вождь от таких планов только макушку почесал. Всё, говорит, это здорово, вот только кто же еду будет добывать, если все будут у меня работать? А я отвечаю, мол, рыбой и утками с гусями я тебя завалю. Твои как, на рыбно-птичьей диете продержатся несколько дней? Очень продержатся, говорит, особенно если их сварить в горшках или покоптить. Ушлый дядя, но и я не лыком шит. Как варить и коптить, покажу, а там пусть сами крутятся как хотят.
Короче, договорились.
Глубокая ночь. У рдеющих углей умирающего костра сидят два человека. По стандартам двадцать первого века, люди зрелого возраста, можно сказать, самый расцвет. По нынешним временам – уже старики. Старики, да! Но только прожитыми годами, опытом да телом, но никак не душой. Возраст души не зависит от тела. Можно быть ребёнком с душой старика, можно – стариком с душой ребёнка. Можно даже жить вовсе без души. Бездушным идти по жизни проще. С душой намного сложнее. Но с душой человек живёт, а без неё лишь только существует.
Тихий разговор…
– Скажи, мой Зайка, почему?
– Мой Зайка… – грустно улыбнулся старик. – В этом мире уже не осталось никого, кто помнил бы моё детское имя, мой Ручеёк.
– Когда-то ты очень сердился, когда оно звучало.
– Но только не из твоих уст.
– Я знаю… Так почему? Почему ты покинул меня, почему оставил свой Ручеёк, из которого мог пить бесконечно…
– Так много времени прошло, – опустил старик голову. – Некоторые называют меня мудрым. Может, это так. Надо же за эти годы набраться хоть чуточку ума. Раньше я не смог бы ответить на твой вопрос: почему? А сейчас… наверное, потому, что ты подавляла меня, мой Ручеёк. Ты Великая видящая, почёт, уважение, любовь! Я ревновал. Но не это главное. Главное, что я был недостоин тебя. Весеннему Зайцу было недостаточно быть ловким и умелым воином и удачливым охотником, ему надо было сделать нечто, чтобы подняться до тебя, совершить такое, чтобы стать вровень… Так я стал Ходоком. В определённом смысле я – знаменитость. А ты, как и прежде, – Великая видящая.
– Глупо…
– Глупо, да. Долгая, долгая жизнь. Я так и не увидел ни одного мужчину, который смог бы стать вровень с тобой. И сам не стал. А значит, только ты имела право выбирать себе достойного.
– Ты всё-таки стал мудрым, мой Зайка.
– Увы, мой Ручеёк, слишком поздно, слишком…
Рдеющие угли, бескрайний звёздный купол, дыхание жизни девственного мира… Возможно, два старых человека с молодыми душами говорили не так красиво? Это не важно. Иногда люди и вовсе могут говорить молча. Трагедии человеческих судеб не зависят от времени. Пусть говорят, как могут.
– Ты избегал меня.
– Да. Тяжелее всего это было на Осенней охоте. Видеть тебя… уже мука.
– Мне было больно.
– Прости… Но ты тоже никогда не приходила в племя, где я жил.
– Хм…
– Да, понимаю… Видно, годы не сильно прибавляют ума твоему Зайке?
– Прибавляют, – мягкая улыбка в ответ. – Чу-уть-чуть. Совсем чуть-чуть.
– Ну, хоть так…
– Почему ты не убежал в этот раз?
– Как говорит Пётр, от судьбы не убежишь. Не знаю, сколько мне осталось, но я вдруг так захотел увидеть тебя, хотя бы ещё раз, услышать твой голос… Так захотел! И ты пришла. Судьба.
– Когда я читала смутные знаки, по каким тропам мне двигаться дальше, что-то толкнуло меня навстречу с Правильными Людьми. И я услышала много интересного о шамане Горький Камень, ты же знаешь, такие люди всегда меня интересовали, а когда узнала, что другом шамана является один глупый Зайка, я не стала читать больше никаких знаков и поспешила сюда.
Помолчали.
– Скажи, Ручеёк, у нас с тобой были дети?
Глаза женщины широко раскрылись от удивления.
– Это неожиданный и странный вопрос, почему ты задаёшь его?
– Понимаешь, Пётр очень мудрый и странный шаман. Его мудрость и странность не такая, как у нас, вечного бродяги Хатака или видящей Светлый Ручей. Иногда он говорит совсем непонятные вещи, но чем больше думаешь над ними, тем больше осознаёшь их правильность. Пётр часто говорит: «Каждый ребёнок должен знать своего отца, а отец – своего ребёнка. Отец должен любить своё дитя, беречь и воспитывать. В моём племени каждый ребёнок будет знать, кто его мать, кто отец, кто брат, сестра, дядя или тётя». Я очень-очень много думал над этим, и ты знаешь, он прав! Да, прав! А ещё он говорит: «Дети – это наше продолжение».
Старик взял ладони женщины в свои и заглянул в глаза.
– У нас были дети, Ручеёк?
– Да. – Одинокая слезинка скатилась по её щеке. – У нас был сын. Быстрый Ветер. Красивый, смелый, сильный и ловкий! Весь в своего отца. И умный, в свою мать. Он погиб в сражении племён, в том последнем, когда бились против Старых Людей.
– Я был там! Был! – горячечно воскликнул старик.
– И, возможно, сражался плечом к плечу со своим сыном.
– Чёрт! Чёрт! – ударил он кулаком в ладонь. – Пётр прав! Прав! Отцы должны знать своих детей! Должны! Может, если бы я стоял рядом… я… я… Я не знаю.
– Не кори себя. Случилось так, как случилось, и этого не изменить.
– Нельзя войти в одну реку дважды. Так говорит Пётр.
– Мудро… Расскажи о нём.
– Да, я расскажу о нём тебе всё, мой Ручеёк.
Контроль над процессом – наше всё. Пока всем показал, что и как делать, пока наладил взаимоотношения с трудящимися, пока то да сё… Хорошо, на каждый участок у меня есть «опытный специалист», который сразу стучит мне, ужасному, о происходящем, и я тут же произвожу коррекцию. Не сказать, что работа в руках первобытных людей прямо горит, но при определённом контроле дела идут. Что радует.
Счёт по фингалам, полученным и розданным, 3:12 в пользу Яра. Отличный результат. Вот что делают тренировки животворящие. Выяснение всех спорных моментов кулаком
