Кризис доверия - Светлана Кузнецова
— А о чем?
— Ее на тебя спустили, чтобы напомнить об охоте. Это мог быть ее папаша, у которого падают рейтинги, а могли и…
— Стайры?
— Анонимным письмецом.
— Или даже неанонимным, — заметил Кир. — Только зачем? Неужто рассчитывали напугать?
— А не напугали?
Кир подумал, покопался в себе и покачал головой. Озвучивать не хотелось и откуда-то он знал, что, даже не видя, Виктор Викентьевич поймет.
— Лерку обещали охранять, а больше у меня никого нет.
— А за себя?
Кир пожал плечами.
— Отбоялся свое. Еще во время конфликта.
— И не врешь же, — сказал Виктор Викентьевич и обернулся — резко, всем телом, — принявшись изучать его лицо.
— Мне врать ни к чему.
— Тогда они, наверняка, рассчитывали на скандал. Ну и как? Угадали? Ты ведь пришел требовать ответа?
Кир сглотнул.
— Я не собираюсь писать рапорт, если вы об этом. Не намерен уходить из органов, не чувствую себя преданным или посаженным на крючок червем. Но почему никто не сказал прямо? Зачем устроили это представление с фангами?
— И что бы это изменило, Кир? — ответил на самый важный из вопросов Виктор Викентьевич. — Посуди сам: вот ты оправился после болезни, вышел из клиники существа, с которым когда-то воевал. Ты у него, конечно, не в плену находился, но в полнейшей изоляции от мира: ни тебе новостей, ни бесед со знакомыми, — Виктор Викентьевич прошел к длинному столу, сел не в свое кресло, а в одно из тех, что предназначались сотрудникам, кивнул на такое же через стол. — Садись, в ногах правды нет. И вот после возвращения с того света на этот, перезагрузки мозга и жизненных ориентиров, тебя ошарашивают внесением в список смертников.
— Думаете, я сломался бы?
— Полагаю, для таких новостей тебе не мешало бы свыкнуться со своей новой жизнью.
Кир нахмурился. Но задавать вопрос о том, чувствовал ли сам начальник СБ странности после вливания сангри, не стал. В конце концов, все они — те еще прагматики. Для их работы повышение выносливости и улучшение реакции всегда благо, а философствования на темы «что есть человек» и «остаюсь ли я им, либо медленно мутирую в невесть чего» лучше оставить для тех, кому делать нечего. Пусть они страдают мурней философского толка, а не Кирилл Агарев, ветеран конфликта, полицейский фангского отдела.
— Виктор Викентьевич, поймите, я вовсе не против побыть в роли живца, но вся эта катавасия с фангами… Ард таскается за мной, чтобы охранять?
— Не только, Кир. То, что объединяться в одно ведомство нужно, ясно давно. Причем, всем. И лучше это сделать раньше, чем наши враги смекнут отринуть разность рас.
Представить банду, состоящую и из людей, и из фангов, было мудрено, но не он ли сам недавно подозревал сговор между стрелком и отступившей?
— Ставя эксперимент, я решал сразу несколько задач. Первой являлась твоя защита, Кир. Но вместе с тем и повышение эффективности работы отдела. Ты, наверное, единственный, кому действительно не страшны стайры, фанги и все прочие. Скажу больше, тебе ничего от них не нужно, — он говорил спокойно, ровно. Кир уже слышал похожие интонации, и вовсе не у своего клыкастого напарничка. У Дока. Мог ли Виктор Викентьевич быть с ним знаком? Да, скорее всего, именно Док занимался поддержанием здоровья главы СБ. — Искушение проверить, сумеешь ли ты найти с ними общий язык, оказалось велико. Остальные, опять же, наблюдая за вами, понемногу привыкают не видеть в фангах смеси выходцев из древнего мира с инопланетянами.
Кир рассмеялся:
— Моя самооценка резко скакнула со ступени, занятой дождевым червем, до уровня лабораторного кролика.
— По-моему, значительный шаг эволюции, не находишь? — лукаво прищурился Виктор Викентьевич.
— Пожалуй.
— А потом, на твоей кандидатуре настаивала одна известная тебе личность.
— Ард? — предположил он. — Или…
— Кир, ты не находишь, что спасать человека ценой немалых усилий, а затем вышвыривать на дорогу, по которой должна пройти стая бешенных собак — глупо?
— Наверное.
Значит, Док. Что ж, почти не удивительно после фанги на «Хаммере».
— И все еще не собираешься скандалить?
Кир покачал головой и признался:
— Еще недавно стал бы.
— Значит, я все сделал правильно и в тебе не ошибся.
Комплимент можно было бы понять, как упрек в предсказуемости, однако Киру все равно стало приятно. И пусть Виктор Викентьевич читал его, как книгу, словно шахматную фигуру двигал по доске, манипулировал им, подталкивал к тому или иному решению, злости к нему Кир не испытывал. Потому что Виктор Викентьевич делал это не ради своей единоличной выгоды. Оставаться один на один со стайрами, стрелками, оступившимися и мало ли с кем еще люди не должны. И фанги не должны тоже. Там, где поодиночке неминуемо поражение, вместе они хотя бы не проиграют.
Однако оставался еще один важный вопрос:
— Синица знает?
Виктор Викентьевич тихо рассмеялся.
— Да он отмазывал тебя от подобного «счастья» — служить с фангом бок-о-бок — всеми доступными ему силами вкупе с красноречием.
Вот это представить было намного легче, нежели совместную банду. Синица за словом в карман не лез, чинов и авторитетов не признавал. Почти.
— Мне пришлось доходчиво объяснять, в чем здесь дело.
— Зато теперь я знаю, зачем вы придумали игру с Сашей.
— Чтобы ты согласился пожертвовать собой, Кир, — улыбнулся Виктор Викентьевич. — А что? Она была столь очевидной.
— Не очень, но…
— Сашенька — золото, и я не намерен ее отдавать. Через два года я сделаю из нее отличного аналитика, а ты приключайся, — ввернул Виктор Викентьевич молодежное словцо, — со своим фангом и не дури девочке голову.
— Я и не собирался!
Кир прикрыл глаза, провел по векам ладонями. Стало легче. Намного: хоть что-то в его жизни прояснилось. Чуть-чуть.
— Хочешь совет? — Виктор Викентьевич, привстав, ухватил его за
