Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси
Но князь выдал себя голосом, кричал:
«Бог отмстит вам мою кровь и мой хлеб».
Его рубили, кололи. Потом подхватили раненного сообщника, кинулись наутек. А Боголюбский был еще жив. Собрав силы, пополз по полу, даже смог спуститься по винтовой лестнице. Убийцы услышали его стоны, решили вернуться. Не нашли его в спальне и пришли в полный ужас — что с ними будет, если князь призовет людей? Тут уж отбросили всякую осторожность, запалили свечу и пошли по кровавому следу. Андрей укрылся в нише за колонной. Пересиливая чудовищную боль, он читал молитвы. Петр Кучкович отсек руку, поднятую для крестного знамения, и Боголюбский успел прошептать: «Господи! В руце Твои предаю дух мой!»…
О, вот сейчас злодеи почувствовали себя уверенно. Прошлись по дворцу, умертвили верных слуг и дружинников государя. Остальные прятались или разбегались. Их подтолкнули в нужном направлении, открыли винные подвалы и кладовые — перепивайтесь, грабьте. Сами убийцы взялись обчищать княжескую сокровищницу, это была заслуженная плата исполнителям. Выгребли все ценное из гардеробов, содрали со стен, обобрали даже мастеров, приглашенных Боголюбским для росписи и украшения его резиденции.
Нагой труп князя валялся в огороде, убийцы хотели кинуть его псам. Позаботился о нем лишь один человек, пришедший из Киева Печерский монах Кузьма. Ему угрожали, запрещали брать тело, но Кузьма не дрогнул. Обличил и пристыдил Анбала, напомнил, сколько добра сделал ему государь. Ключник все-таки бросил монаху ковер и плащ. Вокруг царило полное безумие. Кто-то тащил украденные вещи, кто-то допивался до невменяемого состояния. Кузьма укрыл мертвого, сам понес в церковь. Но в ней заперлись перепуганные пьяные слуги, не открыли дверей, пришлось положить князя в притворе.
Когда весть о смерти государя разнеслась по Владимирской земле, это тоже вызвало беспорядки. В одних селах крестьяне натерпелись от княжеских тиунов, кинулись грабить их дворы. А в других селах и во Владимире люди вскипели от возмущения — бояре и придворные убили их любимого князя! Принялись громить дома и усадьбы знати. Убийцы благоразумно не стали ждать, когда очередь дойдет до них. Нагрузили длинный обоз драгоценной добычей и удалились в сторону Ростова. Знали, там не обидят, не осудят. Как можно осуждать, если даже епископ Леон был причастен к заговору! Свое отношение к убийству он продемонстрировал очень красноречиво: тело великого князя 9 дней лежало без погребения.
Свой долг исполнил не епископ, а русское духовенство. Священник Микула, тот самый, который когда-то сопровождал из Вышгорода Владимирскую икону Божьей Матери, вынес ее их храма и устроил крестный ход. Это отрезвило горожан. Они успокаивались, прекращали буйства, собирались вокруг иконы. Священники сорганизовали владимирцев, траурное шествие отправилось в Боголюбово. Взяли гроб с останками государя, несли на руках. Под рыдания и стенания народа князь Андрей прибыл в построенный им город, лег в построенном им Успенском соборе. Простые русские люди уже тогда начали почитать князя как святого, Печерские монахи признавали страстотерпцем, писали его житие. Но Константинопольская патриархия злобилась на него даже после смерти. Св. благоверный великий князь Андрей Боголюбский был официально канонизирован лишь в 1703 г., при Петре I.
33. Михаил I и Всеволод III
Андрей Боголюбский был далеко не единственной жертвой измены аристократов. Феодальная знать во всех странах вела себя примерно одинаково. В Польше она то и дело бунтовала, свергая неугодных королей. В Англии Генрих II твердой рукой привел к порядку разболтавшихся баронов, но они натравили на короля собственных сыновей. Его разбили, принудили отречься от короны, от потрясения он умер, придворные еще и ограбили покойного, бросили в одной нижней рубахе. Но и после его смерти свары продолжались, и сына Генриха II, Иоанна Безземельного, бароны заставили подписать «Великую хартию вольностей», предоставить им права вытворять все что хочется.
Германскому императору Фридриху Барбароссе его вассалы подстроили пакость, в критический момент не пришли ему на помощь, и в битве при Леньяно он потерпел от итальянцев сокрушительное поражение. В Венгрии бароны продались византийцам. В 1172 г. они отравили короля Гейзу II. Тут же пришел император Мануил Комнин с войском, привез из Константинополя королевского брата Белу, и феодалы возвели его на трон. Но прежние заигрывания Мануил отбросил, статуса византийского наследника он Белу лишил, его брак со своей дочкой расторг — слишком велика честь. Новый король просто признал себя вассалом императора.
В Галиче бояре взялись регулировать даже личную жизнь князя Ярослава. Втянули в дрязги его жену и сына Владимира. Вельможи стали их лучшими друзьями, супруга со скандалами требовала от мужа следовать их советам. Сына «друзья» приручили, с юных лет приохотили выпивать, напропалую блудить с холопками. Специально растили наследника, при котором всеми делами будут заправлять они. Дошло до того, что Ярослав выслал жену и Владимира. Он полюбил простую девушку Анастасию, у них родился ребенок. Но однажды ночью вооруженные бояре ворвались во дворец, князя и его любимую захватили прямо в постели. Анастасию вытащили на площадь, соорудили костер и сожгли. А Ярослава приволокли и заставили смотреть, как она корчится в огне, во что превращается дорогое для него тело. Любуйся, князюшка, послушай вопли, подыши гарью и запоминай, не иди поперек боярской воли…
Смоленску, казалось бы, оставалось только радоваться с князем Романом — он полностью пошел в отца, Ростислава Набожного: бескорыстный, добрый, справедливый. Но по натуре он был слишком мягким, и городская верхушка совсем распоясалась. Стала вести себя так же, как в Новгороде. Капризничала, бушевала на вече, подстрекала жителей к бунтам, Романа несколько раз выгоняли. Вступались его братья Рюрик, Давыд и Мстислав Храбрый, грозили, вели переговоры и кое-как возвращали князя обратно.
Хотя на самом-то деле боярское правление оборачивалось для народа ох каким тяжелым гнетом! В Новгороде «золотые пояса» кичились «свободами», но на простых граждан «свободы» отнюдь не распространялись. Бояре круто обирали их, перекладывали на них все подати и повинности. В судах всегда получались правыми прихлебатели тех же бояр, найти управу на беззакония было невозможно. Это привело к тому, что часть новгородцев решила вообще бросить родину. В 1174 г. они отправились на восток. На лодках вышли в Волгу, доплыли до Камы. Отвоевать землю у болгар нечего было и думать, но эмигранты проследовали дальше, на р. Вятку, в край вотяков. Захватили Болванский и Кокшаров городки, построили город Хлынов. Новгород обозлился, называл переселенцев своими рабами. При случае старался вредить, новгородские отряды нападали на Вятку. Но она давала отпор, отвергла власть Новгорода и стала жить независимой республикой.
В выигрыше оказывались те русские земли, где князьям удавалось утвердить сильную власть. Ярослав Галицкий действительно навсегда запомнил расправу над любимой женщиной, но вынес совсем не тот урок, на который рассчитывали убийцы. Он сделал вид, будто смирился, скрытно подготовил надежных воинов, одним махом захватил и казнил всех оппозиционных бояр. Его княжество стало могучим, богатым и благополучным, ни один враг не смел посягать на него, а сам князь прославился как Ярослав Осмомысл, «подпирающий горы Карпатские железными полками», заступивший путь чужеземным королям, «затворивший Дунаю ворота».
А в Смоленске умер Роман, княжение принял его брат Давыд. Он взялся жестко наводить порядок. Обнаглевшей знати это не понравилось, она привычно подняла мятеж. Орали, что изгоняют князя, требовали убираться из их города. Но Давыд не был похож на Романа, церемониться не стал. Бросил дружину, она побила и раскидала бунтовщиков. Зачинщиков князь арестовал, отправил на виселицы и на плаху. После этого в Смоленском княжестве установились мир и спокойствие, оно процветало и благоденствовало.
В Залесской земле со всей остротой встали аналогичные проблемы. Едва похоронили Андрея Боголюбского, как заявили о себе заказчики убийства. Во Владимир явились ростовские и суздальские бояре с вооруженными дружинами, прибыло посольство Глеба Рязанского — хотя, спрашивается, каким боком касались Глеба дела у соседей? Но бояре вместе с рязанцами созвали вече, подняли вопрос: кого приглашать на престол? Это выглядело очевидным, ближайшими наследниками были братья, Михаил и Всеволод. Владимирцы как раз и назвали их.
Нет, бояре их даже слушать не желали. Завяляли, что Ростов и Суздаль «старшие» города, а Владимир их «пригород», его жители достойны быть лишь «каменщиками» и права голоса не имеют. Братья и сподвижники Боголюбского никак не устраивали аристократов. Они вдруг высказались за племянников государя, Мстислава и Ярополка Ростиславичей. (На Руси князья использовали для детей очень ограниченный набор имен, поэтому возможна путаница. Были Ростиславичи смоленские, сыновья Набожного, а в данном случае речь идет о сыновьях Ростислава Юрьевича, внуках Долгорукого). Бояре их помнили, когда-то Мстислав и Ярополк участвовали в заговоре царевны Анны. После этого они отирались на юге, но нигде не отличились, самостоятельной роли не играли, были серенькими, бесцветными. Именно такие и требовались. А ко всему прочему, Глеб Рязанский был женат на их сестре — родственники!
