Владислав Конюшевский - Иной вариант
Мухин тем временем, удовлетворенный объяснением причин моего появления под Липицами, продолжил задавать вопросы. А я отвечал. Что? Почему вообще решил вашим людям помочь? Ну, ты, Валер, даешь! Тут ведь двумя словами не объяснишь. Все равно попробовать? Ну ладно, слушай…
И вот в таком ключе меня мурыжили дня два. Правда, Толик с Настей Брусникиной (узнал я таки ее фамилию) вообще — почти неделю на «беседы» ходили. Но у ребят все сложнее было, так как в их ячейке предательство произошло, вот контрразведка и пыталась разобраться, что к чему. А так как я был просто одним из сотен возможных кандидатов на вступление в ряды колхозников, то от меня довольно быстро отстали и теперь я спокойно жил в ожидании получения новых документов.
C другой стороны, что значит — «спокойно»? Почти три недели под неусыпным надзором. Даже «домой, брата проведать» не отпускали, прендегасты нехорошие! Так что связь с Сосновским наладить не получилось. Но надо отдать должное, документ сделали. И свободу передвижения по станице не ограничивали. Только вот уезжать не давали. Ребят после проверки куда-то увезли, а я здесь застрял, в качестве не пойми кого. Вроде и не под замком, но точно не свободен. Так как, даже гуляя, поблизости постоянно видел одного или нескольких казачат. Типа — играют они во что-то. Но так, чтобы меня из поля зрения не упускать. А когда решил провести эксперимент и просто, выйдя за околицу, резво потопал по дороге, буквально минут через десять меня догнал Жора верхом на лошади и вежливо вернул обратно. Жора — это мужик, в семью которого меня временно поселили. Хотя он сам обращения «мужик» категорически не приемлет, предпочитая слово казак. Ну да это так — мелкие жизненные нюансы…
А к концу третьей недели все решилось. Двадцать девятого декабря (вот чуял я, что новый год по-человечески точно не встречу) в станицу приехал отсутствовавший несколько дней Мухин. Приехал не один. Вместе с ним из белой «Нивы» появились еще двое. Один — мужик лет пятидесяти, с широким, словно вырубленным из куска темного дерева, лицом и каким-то квадратным телосложением. Второй — парень где-то моего возраста и моей комплекции. Морда тоже — самая обыкновенная. Из особых примет можно отметить только набитые костяшки на кулаках и своеобразную пластику движений. Угу, по ходу — рукопашник…
В общем, они выгрузились, увидели меня и пригласили в хату. Где усадили на табурет, стоящий перед столом. Остальные же расположились так, что мне это сразу не понравилось. То есть здоровяк с Мухиным расположились за большим столом, а парень встал за моей спиной. Но я на него оглядываться не стал и, дернув щекой, просто вопросительно посмотрел на Мухина. Тот, отвечая на мой взгляд, жестко сказал:
— Фули вылупился? Думал, лапшу мне на уши повесил, она и прокатит? Зря думал! А теперь, вот, по твою душу люди из третьего управления прибыли. Что это значит, сам понимаешь…
У меня от этих слов внутри все оборвалось. Во, блин, засада! Не поверили. Но в чем именно был прокол? Хотя, что за женские вопросы? У меня вся «легенда» из таких вот проколов и допущений состоит. Черт, неужели придется всё выкладывать? Нет, по-любому, сразу колоться не буду, погляжу, что же мне предъявят. Придя к этому решению и стараясь не показывать волнения, я удивленно поднял брови:
— Валер, ты чего? Какая лапша? И чем так страшно это третье управление? Ты уж объясни, а то я с «незалэжной» недавно приехал и здешних приколов еще не знаю.
Вместо Мухина ответил сидящий рядом с ним мужик. Кривя рот в презрительной усмешке, он бросил:
— Что, в Бюро неожиданно забыли про «тройку»? Брось, паря, не нужно строить из себя полного идиота! Да и играешь ты плохо. Глазки-то, вон, как забегали… А вообще, пойми две вещи. Первая — я человек слова. А вторая — в говне брода нет! Так что, сука, я тебе слово офицера даю: если сам все расскажешь, то сдохнешь быстро и без мучений. Нет — пуля избавлением покажется!
Ни фига себе, подходы! И морда у пожилого такая… Как бы сказать… В общем — зверская. Явно, не шутит. Будь я действительно из БОГС, уже испугался бы. Но я не из этой организации, и в кармане у меня шикарный козырь заныкан. Так что до пули дело точно не дойдет. Вот только козырь этот ох как не хочется раскрывать. Ладно, буду держаться до тех пор, пока всерьез шматовать не начнут. А пока словами пугают, постараюсь отмазываться до последнего.
Цыкнув зубом и мрачно глядя в глаза собеседнику, я спросил:
— Мужик, а ты ничего не попутал? Прежде чем наезжать, объясни проблему. А то вообще охамели, мля! Я их людям помог, крутился, как последняя проститутка, с полицией сцепился, на бабки попал, а они меня пулей отблагодарить хотят!
Потом на секунду замолк и с чувством добавил:
— Козлы!
После чего слетел с табуретки от мощной затрещины, которую мне влепил стоящий за спиной парень. C переполоху вскочил, бросился было на него, но был остановлен глядящей в переносицу здоровенной дырой ствола. А эта падла, не опуская пистолета, рявкнул:
— На колени! Руки — за спину! Быстро!
Потом, ловко надев на меня наручники, вновь усадил на табурет и допрос продолжился. На этот раз, для разнообразия, заговорил Мухин:
— Ты не дергайся, а начинай рассказывать. Меньше мучиться будешь.
Хотел было ответить им в стиле товарища Сухова, что желательно, конечно бы, помучиться, но сказал другое:
— Чего рассказывать? Сказку или стишок? Вы что, совсем сбрендили? Валер, вообще-то не я к вам пришел, это вы меня из дома забрали. Я и поехал сдуру. Думал, вы люди нормальные, поможете, раз такое дело… Знать бы, что вы такие уроды…
Бац! На этот раз была не затрещина, а подзатыльник, от которого я заткнулся, возмущенно засопев. А Мухин пояснил свою позицию:
— Слушай, Сергей, или как там тебя, ты нас за идиотов не держи. Сам прикинь вероятность того, что вы с дружком чисто случайно ночью столкнетесь с нашей группой. И тут же, не сходя с места, предложите им свою помощь. Но для начала разоружите. И кого разоружите? Людей, готовых к боестолкновению! Или ты хочешь сказать, что в украинской армии контрактников дрессируют на уровне штатовской «Дельты»?
Не выдержав, я перебил чекиста:
— Вы бы лучше своих бойцов нормально готовили, чтобы им обычные люди не казались терминаторами! Я-то здесь причем, если у вас элементарная база хромает?
Валерка, не обращая внимания на мои слова, продолжил:
— А после вашего расставания выясняется, что коломенское подполье, откуда, кстати, и была эта группа, полностью разгромлено.
Вздохнув, ответил:
— Угу… и часовню тоже я…
Здоровяк хлопнул рукой по столу:
— Ты мне тут фаберже не крути, а отвечай, что по этому поводу можешь сказать? Или нужно, чтобы Васька память освежил?
Покосившись на стоящего за спиной Ваську, бодро ответил:
— По этому поводу я могу сказать… ничего! — а после устало произнес. — Блин, я вообще никак не врублюсь, что вы мне пытаетесь пришить? То, что я на БОГС работаю? С каких таких херов? С тех, что мы действительно случайно встретились с вашими людьми и помогли им? Ладно, допустим. Допустим, что мы с Лешкой из БОГС и вдвоем сидели там в засаде. А потом коварно вывезли разбившихся колхозников в другой район и передали их другим подпольщикам. После чего — уехали. Но откуда бы мы знали, что они опять к нам припрутся? Из Коломны в Воронеж?! Да и все дальнейшие наши действия тоже очень странны для сотрудников БОГСа. Когда Толян с Настей у нас появились, то сразу объяснили, что сделали это от безвыходности, так как у них нет никакой связи со своими. Зачем было в этом случае ребят куда-то везти? Ведь они, считай — отрезанный ломоть и им прямая дорога в допросную камеру. Логики не вижу…
Я в самом деле не мог понять, что эти гаврики мне пытаются инкриминировать? Ведь опасался совершенно другого. Боялся, что довольно хлипкая «легенда» не выдержит тщательной проверки. А вдруг хоть часть калининградских архивов была вывезена и колхозники к ней имеют доступ? А вдруг у чекистов есть близкие знакомые в кадровом отделе украинской армии, которые готовы им помочь? А вдруг они так наедут на подпольного доктора, что он расколется? Вот три основных момента, на которых можно провалиться. Но про них никто не говорит, а на меня пытаются повесить какую-то откровенную лажу. И я никак не врублюсь, зачем им это надо?
А мужик продолжал наезжать:
— Красиво поешь! Спасли, вывезли… Но вот про свою подготовку так и не ответил. Ладно, Брусникину с Ловягиным смог обезоружить, потому что они еще после аварии не отошли. Но вот четырех дорожных полицейских уложить… С автоматами! Ты кто — Рэмбо? Откуда такая подготовка?
М-да, кажется, я понял, что их так сильно тревожит. Мое поведение под пулями. Но ведь люди разные бывают. Одни, в случае смертельной опасности впадают в ступор, другие, наоборот — становятся шустрыми, как электровеники. Все от характера и темперамента человека зависит. Плюс по «легенде», у меня какая-никакая армейская подготовка есть. Так что надо их быстренько на этот счет успокоить и правдоподобно объяснить свои умения. Чем я и занялся:
