Дважды в одну и ту же реку не войти - Александр Юрьевич Санфиров
Построенный на скале из специально подсушенных на корню деревьев, притом на первые венцы шли комлевые бревна, такой дом стоял сотни лет, особенно если тес на крыше менялся регулярно. Его зады смотрели на мрачное, под погоду, Укшозеро.
Дом, черный от времени, не производил особого впечатления. И моя мама, не понимавшая в этом ни фига, ходила с разочарованной физиономией. Зато отец уже сбегал на берег и теперь оживленно потирал руки, глядя на мостки с с которых кто-то пытался ловить рыбу. На что он надеялся в это время года, не понимаю.
Гена познакомил нас со своими родителями и вскоре мы бродили по участку, разглядывая, что здесь имеется.
На привозной земле, чуть прикрывавшей гранитные лбы, росло несколько кустов крыжовника, и имелся небольшой огородик. Поэтому смотрины не затянулись. Больше времени мы потратили на осмотр дома и к его окончанию, я уже хотел его купить.
Моего напора родители не выдержали и согласились со мной, и я сразу договорился с Генкиным отцом, что на следующей неделе пойду с ним в паспортный стол, для того чтобы прописаться пока еще в их доме.
Надувшись чаю с калитками, мы отправились домой. По дороге я размышлял о причудливости советских законов. Городскому жителю нельзя было купить дом в деревне, хотя в дачном кооперативе в паре километров от нее купить дачу можно было без проблем, не думая ни о каких прописках. Только из-за этого цена вопроса была достаточно скромна, всего тысяча двести рублей. Однако для родителей это были серьезные деньги, тем более, что весной батя нанес изрядный урон кошельку, купив, списанный Москвич.
У меня тоже особых денег не было, все были потрачены на ремонт. Но у кого можно было попытаться их занять мне было известно…
Проезжая маленькую деревушку, Шуйскую Чупу, я подумал, чтобы сказали родители, если бы я сейчас заявил, что через двадцать лет здесь появится резиденцияроссийского президента, и пьяный Боря Ельцин будет ловить рыбу в Укшозере, а аквалангисты будут насаживать ему на крючок крупных окуней.
— Наверняка подумают, что их сын умом тронулся, — была последняя мысль по этому поводу.
Вечером я отправился в бар, хотя сегодня была не моя смена. Эльштейн, как обычно, клеил себе новую девчонку на ночь, тем более, что при его внешности это было плевым делом.
При одном взгляде на девушку было понятно, что она уже готова идти за Иосифом куда угодно.
Было неудобно нарушать такую идиллию, но пришлось это сделать.
— Ёся, — обратился я напарнику. — У меня проблема, может, выручишь деньгами, верну через пару месяцев.
Вместо ответа, Эльштейн поманил меня в крохотную комнатушку за витриной с напитками и там спросил.
— Сколько надо?
— Полторы, — сказал я, решив на всякий случай увеличить сумму.
Иосиф, не выразив никакого удивления, достал портмоне и отсчитал из пачки пятнадцать сотенных бумажек.
— Держи, отдашь, когда сможешь, — сообщил он, не ограничивая меня временными рамками.
После решения денежных проблем уходить сразу было неудобно, поэтому мы немного поболтали о всяких пустяках, и только потом я ушел.
Надо было готовиться к завтрашним занятиям. Историю КПСС и языкознание никто не отменял.
Двумя неделями позже в квартире Гординых шел примечательный разговор.
Женя, только что поругавшаяся с мамой из-за того, что та не разрешила на выходной уехать с другом на дачу, ушла к себе и гремела клавишами рояля, играя попурри из музыки Битллз.
Родители, оставшиеся за столом некоторое время молча глядели один на другую.
— Ну, и почему ты ей запретила поездку? — наконец спросил Борис Семенович у жены.
— Боря, не прикидывайся глупее, чем ты есть, — сообщила та. — Ты прекрасно понимаешь это причины. Как думаешь, чем они займутся, оставшись вдвоем?
Гордин усмехнулся.
— Я смотрю, ты совсем не доверяешь дочери. Неужели все так плохо?
— Не утрируй!- воскликнула Наталья Николаевна. — В отличие от тебя, я реально смотрю на сложившуюся ситуацию. Женя серьезно увлеклась этим парнем, и ему ничего не стоит уложить ее в постель.
— Ну, и что? — спросил муж
Наталья Николаевна, приоткрыв рот от удивления, поглядела на него
— И это говорит отец, — констатировала она обвинительно. — Как у тебя язык повернулся такое говорить?
— Я тоже умею реально смотреть на ситуацию, — уже немного раздраженно ответил Борис Семенович. — Или ты думаешь, что наша девочка таковой и останется на всю жизнь? Прости, я сильно в этом сомневаюсь. Себя то вспомни.
Наталья Николаевна слегка порозовела.
— Ты на что намекаешь?
— Да, ни на что, все ты понимаешь. Так, что я бы на твоем месте разрешил бы эту поездку. Не, знаю, может у тебя на уме есть еще кандидатуры в зятья, но лучше Сапарова вряд ли найдешь. Мало того, что парень умница, каких поискать, он ещерукастый парень и умеет устраиваться в жизни. Много ты еще знаешь молодых парней в двадцать лет разъезжающих на машине, имеющих дачув заповедном месте, и денег, чтобы это все купить.
Я когда услышал о даче, поинтересовался в Совмине, так там все чуть с ума не сошли, как это они не знали о такой возможности.
Кстати, ты еще не в курсе, мы вчера с ним разговаривали, так он, между делом сообщил, что заочно учится в Ленинграде в институте советской торговли.
— Дзынь, — зазвенела чайная ложка, уроненная Натальей Николаевной на блюдце.
— Да, когда же он все это успевает? — воскликнула женщина.
— Как-то успевает и с нашей дочерью встречаться, — с усмешкой добавил Гордин. — Так, что не дергайся и разреши дочери поездку. Можно подумать они без этой дачи не найдут, где переспать, если им так захочется.
Наталья Николаевна зашла в комнату Жени.
Та сидела за роялем, играя очередную мелодию. Ее лицо было спокойно, по щеке текла одинокая слезинка и только крепко сжатые губы выдавали ее злость.
— Женя, я тут подумала и решила, что ты можешь завтра поехать с Сашей на дачу.
Рояль был тут же забыт. Девушка вскочила со стула и обняла мать.
— Мамочка, спасибо! Я знала, что меня поймешь.
Наталья Николаевна посмотрела в глаза дочери.
— Ты уверена, что поступаешь правильно?
— Конечно, мама, я все сделаю, чтобы
