Желудь - Михаил Алексеевич Ланцов
— И то верно, — кивнул Неждан, припомнив имена народа из той, прошлой жизни, которые почти полностью состояли из иудейских, греческих и римских, заменивших старые местные. Конечно, что-то где-то осталось. Но минимально.
— Снова задумался?
— Понимаешь, в любой шутке лишь доля шутки, — заметил парень. — Мне действительно интересно. А то еще назовешь Хромой кряквой или Тухлым карасем, а потом с этим живи.
— По обычаям мы не можем с тобой это обсуждать, — по-доброму улыбнулся седой. — Только лишь это тебя занимает? Мне казалось, что ты обычно о совсем иных делах мыслишь.
— Замучался я недавно на лыжах по реке бегать. Так-то ничего. Но если груз волочить — упаришься.
— А что делать?
— Как что? Сани, например. Лошадку впрягать, да бодро на них идти.
— Что сие?
— Ну… Слушай. Это ведь беда немалая. Я вот приметил одну вещь. Перун ездит по небу в колеснице, а у нас их нет. Да и вообще никаких повозок. Даже и без колес — ни саней, ни волокуш. Как так-то[52]?
— В наших лесах им не место, — покачал головой Вернидуб. — Я видел их, когда ходил в Оливу. Но там — степь. А здесь у нас леса да болота. Зачем они?
— Как зачем? — удивился Неждан. — С поля зерно возить да сено. За дровами, опять же, ездить.
— По лесу? На повозке? Ты шутишь?
— Так он не сплошной стеной стоит. Через буреломы не проехать, но так оно нам и не надо. Зачем? В остальном же повозка по лесу, ежели осторожно, может пройти. Да и для иного много чего потребно. Вон — между поселениями чего возить.
— Дурь все это, — отмахнулся ведун. — Лодками всяко сподручнее.
— Ведь были же раньше. И колесницы, и повозки.
— Не помню такого.
— Это было давно, — грустно улыбнулся Неждан, плеснув маслица на огонь его любимого мифа о золотом веке.
— Дед мой тоже о таком не сказывал.
— Давным-давно… — начал парень свое повествование, продолжая неспешно пытаться сделать горшок на гончарном круге.
Он выдал ему ту гипотезу, которой держался сам. Что, дескать, четыре с половины тысячи лет назад где-то в степях Северного Причерноморья появились их далекие предки, расселяясь оттуда на запад и восток, в процессе меняясь. А потом о том, что где-то четырнадцать веков назад славяне с балтами разделились, до того живя одной семьей. Отчего языки их все еще взаимно понятны. И о многом ином. Не забыв сказать, будто бы век назад сарматы обрушились на них и разгромили, загнав во множестве в леса. Лишив их и державы, и правителя, и городов, и крепостей, а потом еще обложив данью и терзая всячески, не давая вздохнуть…
Иными словами — озвучил ему легенду о золотом веке и утрате величия, к которой седой явно тяготел. Только развернуто. Выдав этакую шоу-программу с уходом на рекламу, как пелось в известной песни. Разумеется, кратким пересказом ограничится не удалось. Зацепившись за слитную и крайне занятную историю, Вернидуб начал тянуть из Неждана детали. А что? А почему? А как? А кто? А зачем? И так далее.
Приходилось рассказывать.
Что-то.
Все ж таки Иван-Неждан не так уж и сильно был знаком с этой темой и ее научной проработкой. Из-за чего приличную часть приходилось на ходу выдумывать. Опираясь на те мифы и легенды народов мира, которые он мог в моменте вспомнить. Кусочек от египтян, кусочек от ацтеков, кусочек от индусов… С миру по нитке.
И говорил это Неждан уверенно.
Не являя даже тени сомнения.
Да, брал паузы на подумать, но после, тоном убежденного человека, выдавал ответ. Что воспринималось Вернидубом как советы богов, которых парень выслушивал. Допустить же, что Неждан сидит сейчас и все это сочиняет, он просто не мог. Ибо в представлении местных такой поступок выглядел чем-то невероятным. Боги же спросят…
Мифы, понятно, менялись и развивались. Но это происходило очень медленно. И искажения накапливались поколениями. Отчего в любой момент времени местным казались эти изустные предания чем-то если не вечным, то близким к тому…
— Потрясающе! — с горящими глазами воскликнул Вернидуб, когда Неждан, наконец, добрался до настоящих им дней и описания стравливания родов через провокации набегов.
— Что же в том потрясающего? Печально.
— О нет! Нет! Это очень славно. Ты можешь повторить? Я, признаться, сразу не запомнил. Только отрывки.
— Запоминай — не запоминай, все одно — путаница будет.
— Я постараюсь.
— Это надо записать. Чтобы каждый ведун мог прочитать.
— До весны не так много осталось времени. — покачал головой Вернидуб. — Мы не успеем. Да и какой в том толк? Я же читать не умею.
— Напишу и научу. Успеем. Должны успеть, — твердо произнес парень…
В принципе, можно было все оставить как есть и не спешить с письменностью. Просто несколько дней почесать языком, развешивая лапшу на ушах ведуна. И все. Чем не вариант?
Да вот беда — парень опасался того, что заврется. И его на этом поймают. Кроме того, момент был уж больно подходящим. Скоро Вернидуб уйдет к себе. И если все сделать правильно — эта легенда вырвется на оперативный простор, став настоящей информационной бомбой. Расползаясь от ведуна к ведуну, от рода к роду она уже через несколько лет охватит большую часть славян. Да и балтов, возможно. Что создаст крайне благоприятную среду для борьбы с сарматами. Они ведь никак не смогут противостоять этому удару.
И парировать не смогут.
А даже если захотят — вряд
