Перелом - Сергей Альбертович Протасов
Когда флагман отряда повернул к северу, огибая остров Юя, тянувшемуся следом «Тереку» передали фонарем новый приказ. В связи с улучшением видимости ему теперь предстояло не стоять на позиции, а провести активную разведку в направлении западного устья пролива Симоносеки до острова Футао, осматривая побережье. А потом маневрировать в том районе, прикрывая отряд с юга. За кормой все еще было хорошо слышно частую стрельбу «Светланы», похоже, спешно добивавшей кого-то.
Поскольку погода явно улучшалась, Егорьев отправил на Цусиму телеграмму с докладом о результатах атаки и запросом о высланных к нему эсминцах. Они совсем скоро могли понадобиться для основательной проверки довольно тесных для крейсеров вод, прилегавших к селениям Нагато и Хаги, расположенным дальше к востоку от залива Абурадани. Но минеры докладывали только о треске статического электричества. Связи не было.
Уже в начале четвертого часа дня, проходя мимо раздвоенного мыса Кавашири, сквозь естественный атмосферный фон приняли часть ответной депеши из Озаки. Смогли понять только, что два эсминца уже высланы и прибудут в ближайшее время. Потом удалось разобрать кусок еще одной депеши: «…расчетное время около шести часов пополудни», и все. Кому это адресовано и о ком идет речь, не понятно.
Отряд разделился. «Терек» большой серой тенью тихо двинулся в сторону Симоносеки, «Светлана», прекратив стрельбу, поспешно упаковывала ценную добычу, принимая на палубу трофейные шлюпки, на которых до этого сновали по акватории ее призовые команды. А флагман совершенно спокойно рассекал волны, довольно резво продвигаясь вдоль красивого гористого берега на северо-восток. Пушки пробанили, гильзы убрали. В активных действиях наступила пауза.
Когда правее курса «Богатыря» показался остров Омисима, разделявший бухты Фукау и Сензаки, впереди обнаружили пароход средних размеров, двигавшийся приличным ходом на северо-восток и явно пытавшийся уйти от крейсера, спеша укрыться за расположенным дальше островом Айносима.
До него оставалось около четырех миль, и ему передали фонарем приказ остановиться. Однако сигнал проигнорировали, подняв английский флаг и начав еще больше набирать скорость. Причем скорость не малую. Даже имея на лаге отметку в 16 узлов, «Богатырь» нагонял его не слишком быстро, и только доведя ход до полного, начал уверенно приближаться.
Когда дистанция сократилась до 25 кабельтовых, дали холостой выстрел, который также никоим образом не повлиял на решимость англичанина избежать встречи с нашим крейсером. Первый выстрел фугасом под нос также не остановил беглеца. Только когда с 22 кабельтовых начали серьезную пристрелку по всем правилам, пароход остановился. На него передали приказ не пытаться затопить или испортить судно, иначе будут стрелять на поражение, и продолжили сближение.
В строгом соответствии с самыми новыми инструкциями по остановке и досмотру судов к беглецу приближались с кормы, выслав призовую партию с полумили и держа всю артиллерию наготове. Вскоре после высадки наших моряков на борт парохода оттуда передали фонарем кодовый сигнал, что опасности нет и можно приблизиться.
Выяснилось, что остановлен вовсе не английский, а французский пароход «Гималайя» в 5620 тонн водоизмещения и с 14 узлами полного хода. Судно было совсем новым, постройки 1902 года, и имело груз из скорострельных пушек Армстронга калибра 120 и 152 миллиметра, боеприпасов к ним, артиллерийского пороха и взрывчатки. Оно только сегодня ночью пришло в Нагато, где должно было передать все это на японский транспорт, который так и не появился, даже несмотря на отправленный утром запрос по радио. Поскольку машины были еще теплыми после перехода, сразу после получения сигнала тревоги с горы Амагон «Гималайя» дал ход, намереваясь скрыться в одной из бухт далее по побережью или переждать русскую атаку в море. Но не успел.
Из беседы с французским капитаном Жерве удалось выяснить, что батарей ни на Ошиме, ни на Айносиме нет. Это косвенно подтверждалось тем фактом, что во время погони с этих островов не стреляли, хотя дистанция сокращалась до двух миль и даже меньше, и было ясно видно световую сигнализацию береговых постов. Минных заграждений также нет.
Француза не встречал лоцман, что иногда практикуется в этих водах, изобилующих мелями. В этом не было необходимости. Шкипер уже несколько раз бывал в этих местах, причем первый раз еще до войны, когда пришлось искать укрытия от шторма на пути в Майдзуру, поэтому уверенно провел свое судно по фарватеру в бухту Фукау даже ночью, ориентируясь лишь по слабым навигационным огням на берегу, зажженным после передачи условного сигнала.
Отправляясь из Шанхая, об очередном появлении нашего флота у Цусимы он ничего не знал. Из последних английских и немецких газет, купленных три дня назад, ему было известно, что русские ведут тяжелые бои в районе пролива Цугару и у восточного побережья северной Кореи. Их флот практически разбит. Цусима в блокаде и почти уже пала. Боевых кораблей там не осталось. Поэтому плавание ночью на быстроходном судне Цусимскими проливами казалось ему вполне безопасным и очень выгодным.
А останавливаться Жерве не желал, потому что, не передав свое судно японскому агенту, терял часть денег за предыдущий рейс в Нагасаки. Изначально и в этот раз именно этот японский порт и был конечным пунктом маршрута, но пока бункеровались, пароход уже продали японцам целиком, и его требовалось перегнать для передачи новым хозяевам.
Там же, в Шанхае, от своего знакомого он узнал, что в Хиросиме и Кобе свирепствует чума[9]. Это стало следствием полнейшего обнищания части населения и элементарного недоедания. В день умирает до пятисот человек. Вполне могло оказаться, что болезнь добралась и до Сасебо с Симоносеки. Хотя и говорят, что европейцев она не берет, чтобы максимально обезопасить себя и экипаж, француз договорился с японским агентом, что конечным пунктом у японских берегов для «Гималайи» будет не порт, а неприметная бухта, где он передаст и судно, и остатки его груза на другой пароход сразу, как получит расчет.
Услышав про Нагасаки,
