Мой адрес — Советский Союз! Книга вторая - Геннадий Борисович Марченко
Хромов против поляка Щепаньски вышел на ринг с едва зажившей раной брови и века левого глаза. В первом раунде Коля пытается побыстрее закончить встречу, но Щепаньски — опытный боксер, и сам умеет бить, и хорошо держит тяжелые удары. Второй и третий раунды вроде бы как остались за Хромовым. Мобилизовавшись и действуя очень грамотно, он стал переигрывать соперника: точно бить, уклоняясь от клинча и встречных ударов. Победа Николая лично мне представлялась бесспорной, и тем не менее трое судей почему-то были к нему неблагосклонны. Оставалось лишь снова материться сквозь зубы. Кулаки так и чесались подойти и разобраться с этими подонками в белых манишках и чёрных бабочках. Хромов шел мимо трибун, и зрители стоя приветствовали его. Но для него бронзовая награда была слабым утешением.
Зато через 15 минут наш Юоцявичус был объявлен победителем в бою с восточным немцем Брауске. Поединок складывался для Юозаса трудно. Оба левши, высокорослые. Литовец начал бой в своем стиле, атакуя прямыми ударами с дальней дистанции. Немецкий боксёр не смутился. Последовал неожиданный боковой удар — и Юоцявичус в нокдауне. Правда, быстро оправился, но раунд остается за Брауске. После перерыва немец идёт вперед, уклоняясь и защищаясь. Юозас верен себе. Если судить по очкам — раунд равный. В третьем раунде значительно активнее наш боксёр. Счет 4:1 в его пользу. Есть первый советский финалист!А потом был трудный бой Валерия Трегубова с румыном Дьёрффи. После гонга боксёры закружились в медленном танце. Оба они левши. Идёт быстрый обмен ударами с дальней дистанции, но инициатива всё же на стороне Трегубова. Во втором раунде он наносит несколько чувствительных ударов. Дьёрффи пытается наверстать упущенное, перехватывает инициативу, но ненадолго. Трегубов быстро приходит в себя и находит силы для атаки. Однако чувствуется, что оба боксера подустали — стало больше махаловки и меньше техники. Третий раунд... Он проходит в беспрерывных обоюдных атаках. Валера часто применяет свой излюбленный приём — отход назад и тут же удар левой снизу, такой полуапперкот. На последних секундах Трегубов ускоряется, перед гонгом наносит последний удар. С минимальным перевесом — 3:2, наш проходит в финал.
Третьим этого добился в жарком бою с ирландцем Даулингом Александр Мельников. Соперник Александра оказался не из лёгких, впрочем, на этой стадии проходных боёв практически не бывает. Даулинг ниже ростом, физически крепок, напорист и расчётлив, закрыт почти в глухой стойке. Он бросался вперёд, стремясь пробиться на ближнюю дистанцию. Но Саня, легко передвигаясь, редкими ударами набирал очки.Судьи были единодушны — 5:0 в пользу Мельникова.
Я поднимаюсь в ринг последним из наших, когда на часах уже первый час ночи. Что-то насчёт того, что лёгких соперников на этой стадии не бывает, я немного погорячился. Либо это я такой крутой. Дёргая соперника левой, заставил его раскрыться и, не теряя ни мгновения, отправил в цель правую перчатку. Прошло даже меньше полутора минут. Бли-и-ин, опять Лавров на «лапы» потащит… Надо было подольше провозиться, решить всё в третьем раунде. Хотя… Ну на фиг, неоправданный риск.
Лавров всё-таки загнал меня в тренировочный зал, работать на «лапах».
— Завтра зато выходной, никто тебя трогать будет, — успокоил Владимир Саныч, увидев мою поскучневшую физиономию.
В финале меня ждёт Хуссинг из ФРГ. Бой его я видел, не очень техничный боксёр, но мощный, весит чуть за центнер. Вероятно, и меня постарается задавить массой и тяжёлыми ударами с обеих рук, как своего соперника по полуфиналу.
Спать лёг в три утра, проснулся почти в полдень. Впрочем, это уже обычная практика, с такими поздними боями волей-неволей будешь дрыхнуть до обеда. Каждый раз остаёмся без завтрака. А в ужин стараемся есть немного. Вернее, те мало едят, кому выходить на ринг, остальные могу позволить себе полноценный европейский стол. Борщами и пельменями нас не балуют. Меню для всех одно и то же, усреднённое. Но не ропщем, потому как всё на алтарь победы, а обеды такие, что реально можно нажраться от пуза. Но мы стараемся не переусердствовать, нам нужно вес держать, хотя боксёрам моей категории свыше 81 кг можно не волноваться. Главное — на ринге чувствовать лёгкость, а не ходить по канвасу с одышкой после первого раунда.
Пока обедал — вспоминал Полину. Звонить в Свердловск дорого, слать письма нет смысла. Пока дойдёт — сам вернёшься. И желательно с золотой медалью.
— Женька, идём в зал заседаний, — услышал я на выходе из ресторана голос Коли Хромова.
— А что там? Будут делать накачку в преддверии финалов?
— И это тоже, — хмыкнул Коля. — А ещё будут стихи читать.
Кто там говорил, что только Высоцкий имел возможность выезжать в капстраны благодаря французской жене? Вон, Роберт Иванович Рождественский, который при рождения звался Роберт Станиславович Петкевич[2], спокойно прилетел в Мадрид, и теперь готов выступить перед сборной со своими произведениями. Когда я занял свободный стул с мягкой обивкой в зале заседаний отеля, он уже о чём-то общался с тренерами и представителем консульства. Увидев меня, улыбнулся, подошёл, протягивая руку.
— Евгений, рад вас видеть! А я к полуфиналам прилетел, болел за вас¸ хоть вы меня на трибуне наверняка и не видели. Да и не только за вас, за всех наших ребят болел. И завтра буду болеть.
А дальше была речь старшего тренера сборной, настраивающая нас, финалистов, только на победу. Оратор из Степанова так себе, куда больше запомнилось выступление Рождественского, прочитавшего в том числе свежее стихотворение:
«В атмосфере,которая давит на ринг(Сообщить об этом необходимо), Пятьдесят процентов табачного дыма,Остальное: крик, крик, крик».
Потом нам разрешили прогуляться в город, ежели у кого имеется такое желание. У меня лично имелось, как и у ещё нескольких ребят, тоже пожелавшим потратить валюту, которую нам обменяли из расчёта 2 доллара в день. Сразу выдали песетами, в это время один доллар равнялся 70 песетам. Только на сувениры и хватит, или ещё на какую-нибудь мелочь типа коробки сигар.
— К ужину чтобы были в гостинице, — строго заметил Ленц.
Сам он и представитель советского консульства, взяв Рождественского буквально под руки, куда-то его
