Константин Минаков - Харьков 354-286

— Знаешь, Сань, — задумчиво ответил я, — секретность-то может мы и не нарушили, но вот Света явно не так проста, как кажется. Уж очень у неё всё легко получается. Хотя с другой стороны. Возможно это меня и глючит. Но всё равно, не верится, что она вот так просто эти билеты достать смогла. Да и потом, очень мы её интересуем, в особенности оговорки наши. Так что, я считаю, что с ней надо быть повнимательнее. Мало ли кто она такая на самом деле.

— Может, ты ещё скажешь, что моя встреча с ней была запланирована? — язвительно спросил Саня.

— Может и запланирована. Хотя вряд ли. Мы были первый день на заводе, и вряд ли кто-то просчитывал твои действия. А вот что было дальше, тут возможны варианты.

— Ладно мальчики. Давайте заканчивайте тут. Потому что завтра всем на работу, а время уже позднее. Да и спать очень хочется, — сказала Лида, — в общем, я пошла, и вы долго не сидите.

Проговорив ещё полчаса и не придя к единому выводу, мы с Саней тоже отправились спать, справедливо решив, что утро вечера мудренее.

Сталинград. 16 сентября1940 года

Начало ещё одной рабочей недели. Казалось бы, не первый день нахожусь в Сталинграде, но всё никак не привыкну к заводским гудкам с утра пораньше. Это тебе не Украина начала XXI века, где такой гудок только по праздникам можно услышать, по крайней мере у нас в городе так было. У меня они почему-то ассоциируются с Павкой Корчагиным, проблемами с позвоночником и хитрыми буржуинами. Видимо читанное в начале девяностых годов, в те времена, когда новая школьная программа ещё не была разработана, а старая упразднена, произведение Островского всё же повлияло на мою детскую психику. Вот было бы интересно, если бы Харьков не в 1940 год перенёсся, а в 1920 или там 1930. Ну да ладно, мне и тут проблем хватает.

— Ну что, Лёха, оделся? — отвлёк меня от мыслей стоящий на лестничной площадке Бондарь, — пойдём, а то ещё на работу опоздаем.

— Погодь, Саня, ща обуюсь и выходим, — сказал я завязывая шнурки на ботинке.

С этими ботинками интересная история приключилась. За пару дней до позавчерашней драки в парке, после которой рука до сих пор болит, я заметил, что левом берце начала отставать подошва. Всё бы ничего, но сети магазинов "Военный Стиль", в котором я и покупал ботинки, здесь не было, да и в ближайшие лет 70 появляться не собиралось. Следовательно, ни предъявить претензии, ни купить новые ботинки у меня ну никак не получалось. Поэтому, поинтересовавшись у Кузнецова Олега местонахождением ближайшей сапожной мастерской, я после работы направился искать отрекомендованного дядю Ахмета.

Поблуждав с полчаса по тому, что в моё время называлось бы частным сектором, я нашёл описанный одноэтажный дом, перед воротами которого была прибита вывеска с нарисованным дырявым ботинком и надписью "сапожник", сделанной видимо при активном содействии Капитана Очевидность.

Я постучался в ворота, и тут же услышал, как за забором начала лаять собака, причём, судя по тембру голоса, собака была совсем не маленькая. Скрипнула дверь, и мужской голос сказал "Хан, тихо!", после чего пёс замолчал. Затем дверная ручка в воротах повернулась, и в открывшихся дверях я увидел сморщенного невысокого старика азиатской наружности в тёплых штанах, ватнике и тюбетейке. В руках старик держал шило и сапожную дратву, что недвусмысленно говорило о его роде занятий.

— Чего тебе надо? — вместо приветствия сказал старик, который, судя по всему, и был разрекламированным Ахметом.

— Да вот, хотел обувь в ремонт отдать, — сказал я, как будто и так не была понятна цель моего визита.

— Обувь говоришь? Ну ладно, проходи в дом, покажешь свою обувь.

Я вошёл во двор, где меня тут же облаял сидящий на цепи Хан, оказавшийся здоровенной кавказской овчаркой.

— Ты его не бойся, — сказал Ахмет, заметив как я дернулся от неожиданности, — Хан не больно кусает, — и тут же рассмеялся своей шутке, продемонстрировав мне свой беззубый рот.

— Да я и не боюсь, просто пса жалко, такой красивый, а на привязи сидит. Ему бы на пастбище овец охранять, а он тут дом сторожит. Ему же тоскливо здесь, наверное.

Видимо я сказал что-то, что старик не ожидал услышать, но, тем не менее, это ему понравилось, потому что тон Ахмета сразу изменился.

— Правду говоришь, Хан свободу любит, но где мне ему эту свободу дать? Сам я старый уже, чабаном не могу быть. Сыновья мои в армии служат, тоже не могут им заниматься. Вот и посадил его на цепь, потому что по-другому не могу, — старик о чём-то задумался, но затем резко прервал свои размышления, спросив у меня, — так что там у тебя случилось?

Я рассказал Ахмету о своей проблеме и достал из свёртка ботинок, дабы продемонстрировать оторванную подошву. Но как только сапожник увидел обувку, то глаза его сразу загорелись, и он, буквально, вырвал обувь у меня из рук, начав пристально её рассматривать.

— Скажи, а где ты взял такие ботинки? — спросил, наконец, у меня Ахмет, оторвавшись от разглядывания подошвы.

— Где взял, там уже нет, отец. Прости, но точнее сказать не могу. Ты лучше скажи, сможешь починить быстро? И если сможешь, то сколько это будет стоить?

— Конечно, смогу, дорогой, завтра забрать можно будет. А стоить ничего не будет, ты лучше вместо оплаты принеси мне правый ботинок. Очень у тебя обувь интересная. Я с неё мерки хочу снять.

— Не вопрос, правый ботинок, так правый ботинок. Только не понимаю, чем тебе так обувь понравилась?

— Как это чем? По надёжности как сапоги будет, а кожи на пошив мало надо, и обмотки не нужны в отличие от обычных ботинок. Такую обувь покупать хорошо будут. И Ахмету спасибо скажут. Понял теперь?

— Теперь понял, отец. Принесу, не переживай.

Вот так, я сам того не желая, послужил катализатором внедрения попаданческих технологий в отдельно взятой сапожной мастерской. Хотя, по-моему, такая обувь уже должна существовать в этом времени. Но мне всё равно не жалко было Ахмету помочь, тем более, что он в этот раз денег не взял, а в дальнейшем пообещал обувь чинить гораздо дешевле.

Так что, теперь проблем с ботинками у меня не было, и закончив их шнуровать, я вышел на лестницу.

— Идём уже, и так опаздываем, — это уже Саня.

— Идём, идём. Не боись, успеем. Кстати, как думаешь, Свету мы сёдни увидим?

— Не знаю, Лёха, не знаю. А что это ты так увидеть её хочешь, влюбился что ли?

— Ты чего, Саня? С дуба рухнул? Да она же школота ещё для меня.

— Лёха, хватит уже на сленге говорить. Ты и так сильно выделяешься из толпы.

— Угу, но ты тоже за языком следи, сам не меньше выделяешься. А вообще, я хотел со Светой по поводу своих подозрений поговорить. Не верю я, что она крутая шпионка.

— Как увидишь, так и поговоришь. Ты главное не суетись, — сказал Саня, явно погрузившись в какие-то свои мысли.

Я не стал его отвлекать, и мы дошли до завода практически в полном молчании.

— Ладно, Лёха, давай на работу. Передавай там привет от меня Олегу, а я к себе покачу.

— Ну ладно, давай, — распрощался я с Саней и направился к себе в ВЦ.

Рабочий день прошёл на удивление тихо, разве что народ немного косился на мою забинтованную руку. Ну и ладно, пусть косятся, лишь бы не приставали с вопросами.

В обеденный перерыв я повстречал в столовой Бондаря, но тот снова был погружён в свои мысли и отвечал на мои вопросы вяло. В общем, явно что-то задумал. Но на прямой вопрос, так и не дал ответа.

Наконец, вечером, Саня подловил меня возле проходной и заявил сходу:

— В общем, есть у меня идея. Рыбки с икоркой очень хочется. Есть предложение смотаться в рыбные места.

— Саня, блин, мы же с тобой это только вчера обсуждали и пришли к выводу, что ну их этих браконьеров.

— Не боись, Лёха, не поймают нас. Тем более, что пол-Сталинграда так рыбку кушают.

— Хрен с тобой, Саня, пойдём, — обречённо согласился я, чувствуя подсознательно, что ничем хорошим эта затея не кончится.

— Лёха, всё зашибись будет. Рыбки достанем, Лиде сюрприз сделаем.

— Да ладно, Саня, я же согласился уже.

— Ну, вот и отличненько. Идём, тут с полчаса пешком топать не меньше.

— А ты хоть знаешь конкретно, куда идти надо?

— Знаю. На Рынок.

— Ты чего, с дуба рухнул? Какой такой Рынок? Вечер на дворе. Никто же торговать там не будет.

— Это ты с дуба рухнул, в сосну ударился и яблоками сверху присыпало. Рынок это посёлок так называется. В моём времени там микрорайон Спартановка находится.

— А, теперь понятно. Так бы сразу и сказал.

Дорога, по которой мы шли, проходила вдоль железки, затем через деревянный мост пересекала неширокую речку, которая как сказал Саня, называлась Мечетка и была в 2008 году, в отличие от 1940 года, почти полностью пересохшей. Сразу за мостом начинался нужный посёлок, особо не выделявшийся по сравнению с другими виденными мной районами города, за исключением большого количества рыбацких сетей, висящих на столбах.