Алексей Борисов - Смоленское направление - 4
С середины ноября, а вернее - ближе к концу месяца, гитлеровцы, которых приходилось встречать смолянам, вдруг будто полиняли, словно их пыльным мешком из-за угла хватили. Куда девалась прежняя барственность, чувство превосходства? Солдаты блицкрига обрели даже словоохотливость, стали заговаривать с местными, учтиво вставляя герр или фрау, а не как раньше, русс швайне. Теперь между "кумпелями" (солдаты-приятели) можно было услышать такие слова как "сибиряки", "катюша", "Жуков". При этом, выговаривая, они крутили головами, будто и вправду узнали наконец цену и полнокровным дивизиям и гвардейскому миномёту и генералу Жукову. Всё чаще их разговоры сводились о ранениях, гарантирующих, отправку домой и об ужасных русских морозах. Колёса Вермахта впервые за несколько лет войны получили прокол. Военная машина работала, могла двигаться, но уже не имела возможности нестись с прежней скоростью.
По улице Крепостная в доме номер четырнадцать, в одном из многочисленных кабинетов, гауптман отложил пару фотографий с лётчиками в сторону и, вооружившись увеличительным стеклом, стал рассматривать мелкий снимок. Из автобуса выходил высокий мужчина в дорогом пальто, рядом с ним, в учтивой позе унтерфельдфебель, а позади довольная физиономия лейтенанта. Увеличенная на пределе возможного карточка, являлась частью какого-то более крупного панорамного снимка, но именно эта часть находилась в вещах убитого разведчика. Кто сделал негатив, теоретически можно было выяснить, фигуранты известны, осталось только допросить, при каких обстоятельствах и когда происходила встреча этих лиц, рассчитать расстояние до автобуса и определить возможный круг лиц, находившихся в полученном радиусе. К концу дня он получит доклад заместителя, уехавшего ранним утром в Шаталовку, а пока, капитан контрразведки, изучал человек в штатском. На глянцевой фотокарточке он был обведён кружочком, словно мишень. На секунду абверовец задумался, пытаясь что-то вспомнить, вынул из кармана портмоне и, выложив из него снимок, где вместе с родственниками жены, сам был запечатлён на фоне окрестностей Боденского озера. Водя лупой от одной фотографии к другой, он вглядывался то в лицо старика, то в лицо, обведённое кружочком. Сомнений не осталось, человек у автобуса был копией тестя, будь тот лет на тридцать моложе. Даже учитывая возраст, основные черты лица повторялись на обоих фото в самых мелких деталях: нос, подбородок, выражение глаз. Невероятно, неужели он выполнит данное старику обещание. Господину Дистергефту капитан был обязан практически всем, и дело даже не в том, что отставной артиллерист, покинувший после революции Россию, фактически заменил ему отца, а их брак с Магдой был более чем счастливый, пятеро детей тому подтверждение; Клаус дважды спас его. Первый раз от голода, когда двадцать лет назад, во времена продовольственных карточек и хлебных хвостов, золотом заплатил его матери за половину дома и не позволил ростовщику забрать особняк за долги, а про второй даже вспоминать не хотелось. Шёл тридцать пятый год, его патрон Конрад Патциг ушёл со своей должности, хлопнув дверью, и последовала чистка всех тех, кто сочувствовал Рёму. Началась эпоха, когда люди, считавшие возможным говорить, что Германия, где нет никаких свобод, где нет никакой гарантии ни для кого, где безраздельно правят голод и кнут, что этот режим не есть истинное царство свободы, прогресса и процветания - стали исчезать. Затем настала очередь других, до этого делавших вид, что тайная полиция есть суровая необходимость, а гласный суд обязательная привилегия. Враньё массовой пропаганды приобретало характер гипнотического внушения, и видящие факты - в упор не хотели их разглядеть. Это затронуло все слои Германии, и для Гюнтера, никогда не любившего Гитлера, для вида разделявшего идеи Рёма, настали времена ожидания. Неблагонадёжный - квадратик цветной бумаги приклеился к его личному делу. Таких в разведке не держат, а если отпускают, то только ногами вперёд. Старик тогда взял грех на душу и сдал своего знакомого, работавшего на британскую разведку ещё с Великой войны. Что у них там произошло, никто не знал, было лишь известно, что шпион помог семье Дистергефта выбраться из Крыма, хотя в воздухе витала версия о больших деньгах. Гюнтер напрямую обратился к Канарису и не прогадал. Конечно, огромную роль сыграло знакомство Клауса с Вильгельмом, когда тот ещё служил начальником штаба эскадры в Северном море, но не настолько, чтобы получить протекцию. Да она и не нужна была. Канарису тоже требовался успех, оправдывающий его на новой должности. Ниточки от раскрытого агента потянулись далеко. Лейтенанта, сумевшего провести самостоятельное расследование, временно простили, ввели в группу разработки, а через несколько лет, начальник первого отдела рассказал о его возможной судьбе, не случись такого громкого успеха. И вот сейчас у него появилась возможность хоть как-то вернуть долг. Подняв трубку внутреннего телефона, он вызвал своего секретаря. Узнав, что машина с заместителем только что приехала из Шаталовки, Гюнтер спрятал фотографию в портмоне и открыл пепельницу, стоявшую рядом с чернильницей. Выполненный из серебра пенал был не простой. Он состоял из трёх частей: машинки для скручивания сигарет, ёмкости для пепла и коробочки для спичек. Было в этом пенале и ещё одно отделение, очень крохотное, известное лишь хозяину. Там хранилась ампула с ядом. Австрийскую никотиновую заразу, достававшуюся по пайку, капитан не любил. От ацетонового привкуса "Принц Генрих", "Милд сорт" его коробило, вызывая приступы кашля, и если бы, не умница-жена, снабдившая мужа контрабандным ароматизированным табаком, то давно бы выплюнул лёгкие. В предвкушении хороших известий, Гюнтер стал колдовать над машинкой, крутя ролики. Трынь-тррыннь, - зазвонил телефон.
Гауптман поднял трубку и, утвердительно ответив на вопрос секретаря о готовности к докладу прибывшего лейтенанта, вынул из машинки готовую сигарету. Дверь отворилась, и едва Гюнтер поднял голову, а заместитель уже стоял у края стола с папкой под мышкой и коробком спичек в руке. Немногие знали, что капитан не терпит зажигалок и то, что лейтенант был среди них, говорило о степени отношений. Сидящий за столом офицер подвинул от себя блюдце, на котором лежали изделия его труда и, позволив дать подкурить, жестом руки предложил то же самое сделать гостю. Спустя несколько минут, когда окурки упокоились в пепельнице, был произведён доклад, происходивший в форме беседы с использованием подручных материалов. Рапорт можно будет прочесть потом, а пока требовалось расставить всё по своим местам, получить первое представление.
- Снимали пятого ноября, - рассказывал лейтенант, - из всех лиц, которые запечатлены, мне удалось побеседовать лишь с ним, - указав спичкой на унтерфельдфебеля, - Фрицем Дорфманом.
- Вот как?
- Юнкерс лейтенанта не вернулся с боевого задания девятого числа. Есть вероятность, что это его карточка, и она попала в руки русских.
- Прискорбно, продолжайте Зигфрид.
- Вот здесь, если представить этот коробок за автобус, должны были находиться механики, а вот где-то с этого места работал фотограф. С другой позиции, чтобы получить известный нам вид снимать нельзя. Нужно было находиться за автомобилем, его крыша в кадре. Слева взлётная полоса, справа ёлочки, остаётся площадка для курения. К сожалению, после диверсии, пятеро из шести техников мертвы, выживший находится в госпитале, и допросить его пока не представляется возможным. Больше никого не было.
- Какое странное совпадение, словно концы зачистили. Зигфрид, я доволен твоим пояснением и соглашусь, что снимали с того места, которое ты определил. К сожалению, фотографа ты не установил, хотя это задание для курсантской школы. Меня же интересует гражданский. Что он делал на военном аэродроме? Ты же всегда оставляешь важную информацию на потом. Порадуй.
Лейтенант приободрился, на мгновенье в его губ низошла улыбка, но он тут же взял себя в руки и продолжил говорить с вдумчивым выражением лица.
- Это профессор из конторы Розенберга. По штампу на номере автомобиля, которым он пользуется, удалось установить воинскую часть. Однако по документам такой номер не числится. Пришлось надавить на кое-кого, и выяснилось, что регистрацию провели с нарушением. Дело в том, что комендатура осталась прежняя, несмотря на изменение с тылового армейского района на тыловой район группы армии. Часть с этим номером полевой почты находится сейчас под Вязьмой, но действующие лица остались на месте. Я поговорил с офицером, который оформлял документы. Вся эта история с номерным знаком отдаёт душком, но вопреки всему, я установил местонахождение интересующего нас объекта, а дальше было просто. Где-то в районе посёлка Хиславичи, на север по реке у профессора особняк. Охрана аэродрома там была, говорят, маленький замок. Чинуши всегда забирают самое лучшее, - лейтенант с сожалением в голосе добавил, - да вы и сами знаете.
