Мы будем первыми! Родное небо - Сергей Баранников
— Во время взлёта пару раз вмешивался, чтобы мы нормально взлетели, и во время посадки немного помог справиться, а в остальном я всё время управлял сам.
Минут через пятнадцать приземлился второй самолёт, на котором инструктором был Смирнов, и толпа обступила нового героя.
Когда настала очередь Фомина, Макс надкусил яблоко и протянул его мне.
— На, поффеши! — прошамкал Рыжий.
— Чего?
— Подержи, говорю! — ответил Фомин, проглотив кусок. — Примета такая. Нужно надкусить что-нибудь, а доесть, когда вернёшься из вылета.
— Макс, ты ещё за штурвал даже не сел, а уже приметами обзавёлся, — осадил я бывшего однокашника.
— Это база, брат. С неё всё начинается. Ладно, мне пора!
Фомин уверенно устроился в кабине вместе с Рязанцевым и отсалютовал нам рукой. Их самолёт медленно покатился по полосе и начал брать разгон. Слишком медленно. Макс явно не спешил и заставил нас волноваться.
— Не успеет набрать высоту! — выкрикнул кто-то, не в силах сдерживать эмоции.
— С Михалычем всё успеет, не дрейфь! — успокоил всех Смирнов, который ждал времени своего вылета, а сейчас наблюдал за взлётом.
Видимо, Рязанцев взял управление на себя, потому как самолёт плавно оторвался от земли и пошёл вверх. А на посадку Фомин явно заходил сам, потому как сделал широкую дугу и делал всё очень дёргано, за что получил массу критики от Рязанцева после полёта.
Остальные улыбались и отпускали шуточки в адрес Фомина, но Лев Михайлович осадил особо острых на язык:
— Я на вас посмотрю, когда вы за штурвал сядете!
Ребята мгновенно затихли, а затем переключились на самолёт, которым управлял Смирнов. Мы проторчали на аэродроме больше четырёх часов, но никто даже не заметил как пролетело это время. Казалось, мы попали совершенно в другой мир, в котором есть только небо, самолёты и взлётно-посадочная полоса. И только когда полёты закончились, навалилась усталость и желание перекусить.
— Макс, как ощущения? — поинтересовался я у друга, когда мы шли обратно к автобусам. К счастью, ЗИЛ куда-то отогнали и ехать обратно нам предстояло с комфортом.
— Здорово! Хотелось бы ещё полетать, но придётся подождать, пока остальные группы отлетают по первому разу. Рязанцев, конечно, выписал по первое число, но в целом похвалил. Правда, самому полетать нескоро выйдет. Дай бог, в следующем году доверят. Сказали, что нужно минимум двадцать часов налетать по кругу, а за летнюю практику у меня всего шесть выходит.
— Слушай, а почему самолёта четыре, а летают только Рязанцев и Смирнов?
— Так ведь некому больше! Только у них разрешения на полёты с курсантами есть. Говорят, кто-то ещё из академии получает разрешение, а к следующему году ещё людей попытаются найти.
— А что с Меркуловым? Что-то его не видно.
Я интересовался не из-за праздного любопытства. После того, как его отца арестовали по моей наводке, Константин мог затаить смертельную обиду и готовить какую-нибудь подлость.
— А ты разве не знаешь? — удивился Макс. — Перевёлся Меркулов!
— Как это? Куда?
— В Воронеж. Как только случилась вся эта история с отцом, он смекнул, что больше ему в академии делать нечего: отца, который бы решал его проблемы, рядом нет, а репутацию среди парней он порядком испортил. Так что теперь Константин начнёт с чистого листа. Правда, сразу попадёт на второй курс, ведь сессию у нас он закрыл.
— Выходит, Воронеж настолько его впечатлил во время поездки, что Меркулов решил туда перевестись.
— А я думаю, что у него просто не было иного пути, — высказал своё мнение Макс. — Костя бежал не куда, а откуда.
— И это может быть, — согласился я. — Да и пёс с ним, с тем Меркуловым. У нас впереди полёты, и я не могу дождаться, когда сам сяду за штурвал самолёта!
Проторчать всю практику на аэродроме за просмотром полётов нам не дали. Следующие три дня мы провели за изучением двигателей самолётов. Просмотрели техническую документацию, посмотрели на работу диспетчеров, а затем пустили в святая святых — ангар, где пассажирские самолёты дожидались своего часа. Здесь за их состоянием следили механики. Именно эти ребята многое рассказали нам о двигателях и фюзеляже. Мне здорово пригодились знания по аэродинамике, авиационным приборам и воздушной навигации, чтобы понять о чем идёт речь, но я видел, что многие студенты не понимают и половины сказанного.
Здесь же столкнулись теория и практика, когда Быков, имеющий учёное звание доцента, заваливал вопросами механиков со средним специальным образованием, а они находили что ответить нашему куратору. Да так, что тот иногда терялся, а мужики широко улыбались, искренне радуясь, что заткнули за пояс любопытного выскочку.
В перерывах между занятиями я пытался выманить Дашу погулять, но девушка отказывалась, ссылаясь на усталость после практики. Чем же они там занимаются, что у неё нет сил даже на вечернюю прогулку? Может, у неё появился другой кавалер, а мне она просто не хочет об этом говорить? Тогда вдвойне обидно, ведь это она вилась вкруг меня целый год, а теперь остыла.
На пятый день практики нам снова позволили присутствовать на полётах, но время поставили на два часа дня. Перед нами должны были по второму кругу пройти полёты с инструктором у лётчиков, поэтому я примчался на аэродром с самого утра и с удивлением обнаружил здесь с дюжину ребята с моего курса. Выходит, им тоже было интересно что здесь происходит.
Несмотря на значительно больший опыт, лётчики тоже волновались. Правда, уже перед взлётом волнение отступало, и всё происходило как по маслу. Сказывалась и поддержка инструкторов, которые своими шутками разряжали атмосферу. Их уверенность передавалась и студентам.
— Всё просто, вы же на тренажёрах проходили обучение! — подбадривал Иван Степанович. — Вот тоже самое, только в кабине самолёта. Тем более, по разу уже летали.
Один за другим лётчики нарезали положенные полчаса и освобождали места следующим. Одним из последних лететь предстояло Фомину. Макс особенно много шутил сегодня и не замолкал. Он всегда был балагуром, но в этот раз в нём говорило волнение. Явно было заметно, что после первого не совсем удачного полёта ему хотелось исправиться.
— Ну, мне пора! — произнёс Рыжий, когда Смирнов направился к их самолёту.
— Удачного полёта! — ляпнул кто-то из наших, выведя Макса из себя.
— Дурак что ли? — взбесился он. — Нельзя желать лётчику удачного полёта — беду накличешь.
Фомин покрутил
