Неожиданный наследник - Александр Яманов
Тут Панин растерял и аж взвился на единственном кресле, находящемся в каюте. Мы с испанцем занимали обычные стулья, покрытие одеялами.
— Чую, что Щербатов приложил свою руку к подобным мыслям, — граф потряс пальцем, а затем принялся теребить крупный перстень, нанизанный на него, — Князь любит рассуждать о православии, страданиях русского народа и объединении наших исконных земель. Только он почему-то забывает о первостепенности интересов государства. Русские земли разделились давно, а западная их часть долгие годы неплохо себя чувствовала. Разногласия по вере давно решены. И нам необходим такой союзник, как Польша. Соглашусь, что для перетягивания на свою сторону шведского риксдага понадобятся деньги. И их большую часть выделит Англия. Ведь она может лишить Францию верного союзника. Зато Россия и Пруссия станут союзниками на долгие годы. А это скажется на империи исключительно положительно. И Фридрих всегда поддержит наши притязания на юге, выступая угрозой для Австрии, дабы она не мешала.
Решаю промолчать, потому что не готов выкладывать перед князем все свои мысли. Он не понимает, что я его изучаю. И стоит признать, что люди, отзывавшиеся о Панине, правы. Никита Иванович просто заражён своим прожектом, и спорить с ним бесполезно. Ещё я считаю, что русский вельможа не должен отдавать предпочтение какой-то стороне. Сегодня наш союзник Пруссия, а завтра снова Австрия, которую Россия предала при участии моего наставника. А был нарушен договор о вечном мире, о чём граф предпочитает умалчивать. Не думаю, что австрийцы сами бы соблюли его, но первый шаг сделали мы. Поэтому теперь они имеют полное право предать Россию в ответ. Но исходить всегда надо из собственной выгоды, пусть даже нас будут считать неблагонадёжными.
Теперь понятно, почему мне не разрешили поездку в Вену. Екатерина и Панин хотят оградить меня от общения с австрийской стороной. Ведь та может рассказать о своём взгляде на произошедшее три года назад. А ведь я хотел посетить ещё Богемию, о которой многое слышал. Придётся ограничиться Брауншвейгом, Дармштадтом и возвращаться домой через Берлин. Хотя есть вероятность заехать в Лейпциг, тоже славящийся своими мануфактурами и заводами. Мне необходимо самому посмотреть, как всё действие происходит. Граф пока ничего не сказал о посещении Саксонии, пообещав вернуться к разговору в Дармштадте.
Я решил увести разговор в другую сторону, начав расспросы о Швеции. У него и здесь оказались весьма необычные мысли. Никита Иванович хочет убедить нашего старинного врага войти в альянс, отказавшись от поддержки Франции. При этом, платить за подобный ход должна Англия. Торговый договор с англичанами ещё не подписан. Возможно, он предоставляет островитянам множество привилегий. Только есть у меня ощущение, что за всё заплатит русская казна.
При этом торговое соглашение с Лондоном необходимо, но нельзя мешать его с создаваемым политическим альянсом. Или это я такой глупый, что ничего не понимаю? В общем, Панин меня совершенно запутал своими прожектами. Надо больше расспросить его о последних войнах, интригах, заодно изучить географический атлас, переданный мне академией наук. Заодно задам вопросы испанцу и Крузе, которые тоже немало повидали на этом свете. Оба моих попутчика знакомы с придворными интригами. Де Кесада уж точно, иначе чего природному маркизу делать в далёкой России? А доктор запятнал себя приготовлением яда свергнутому Петру III. История там тёмная. Анна, поведавшая мне об этом, подробностей не знала. Или просто не захотела рассказывать. Вот такие люди меня окружают.
* * *
Мне понравилось как в Любеке, так и Гамбурге. Города ухоженные, нет откровенных лачуг бедноты или юродивых перед храмами, а по ночам часть улиц освещена фонарями. В Санкт-Петербурге гораздо хуже. Набережные не вымощены, после таяния снега дороги превратились в зловонную жижу. Нет, здесь тоже улицы не поливают благовониями. Да и таких впечатляющих дворцов я не заметил. Но города выглядят чище, а народ одет получше.
На это я обратил внимание, когда мы проезжали между двумя городами. Понятно, что в богатых торговых портах более состоятельная публика. А всяких грузчиков я особо не рассматривал. Но вот крестьяне явно живут лучше русских. Хотя поморы по сравнению с местными простолюдинами самые настоящие богачи. Вот понимай, как знаешь мои впечатления.
В Любеке мы провели три дня, отдыхая с дороги в одном из домов, предоставленных нам знакомыми Панина. Тот аж расцвёл после схода на берег. Может, из-за того, что прекратилась эта несносная качка. Я же внутренне улыбался, думая, что Никите Ивановичу просто хорошо в немецких землях.
Вечером в одном из трактиров мы неплохо поужинали. Судя по всему, еда понравилась всем кроме испанца. Я успел немного изучить учителя, чтобы заметить тень недовольства на обычно невозмутимом лице. Панин и Крузе с удовольствием ели нехитрые блюда и даже угостили меня пивом. До этого я пробовал только вино и, сделав несколько глотков, попытался понять, что вкуснее. Скажу вам честно, оба напитка неплохие, но мне лучше и далее продолжать пить кофий, чай, а лучше взвары.
А ещё мне не совсем понятен граф. То он тащит в дальнюю поездку повара, который снова отправился с нами. И вдруг с превеликим удовольствием поедает айсбайн с кислой капустой. Крузе тоже был полностью на стороне графа, видать, соскучился по немецкой еде.
Ещё днём я написал письмо Анне и Лизе. Получилось достаточно грустно, ведь далее мне не представится такая возможность. Наше путешествие должно пройти достаточно быстро. И если не воспользоваться особыми фельдъегерями, то писать не имеет смысла. Просто гонцы доставят послание, чуть ли не позже нас. В Берлине можно задействовать дипломатическую службу, но мне это недоступно. Вот у Панина точно есть возможность отправлять послания в Санкт-Петербург, что вызывает у меня лютую зависть. Ведь только здесь я осознал, что расстался с любимой почти на пять месяцев.
А ещё есть братья и сёстры, которые будут по мне скучать. И это чувство взаимно. На корабле мне удавалось не думать о разлуке. Новые впечатления или качка притупляли тоску, ещё и засыпал я очень быстро. На берегу же сразу накатило уныние. Я успокаивал себя мыслью, что тем более будет радость от встречи. Именно поэтому и написал письма так,
