Эфирный эликсир - Владислав Викторович Порошин
Глава 19
Накануне решающей пятницы в мою съёмную квартиру набилась полная горница друзей и подруг. Кроме меня, Рысцова и Широкова пришли отметить феерический прогон, написанный за двадцать минут и отрепетированный за час, Томка Полякова, Ольга Балуева, Наташа Исакова и моя Дина Гордеева. Пили чай, пели песни, танцевали под кассетный магнитофон Андрюхи Рысцова.
— Что с маньяком будем делать? — Вернул меня к действительности, вытолкав из эйфории, Толик Широков, когда мы устав от танцев, пошли на кухню варить кофе.
— Сейчас все силы бросим на лектора из Перми. — Пожал я плечами, держа турку над газовой плитой, чтобы не залить конфорки чёрной кипящей и горькой на вкус жидкостью. — Кстати, он завтра приезжает. Предлагаю в субботу тебе за ним аккуратно последить, а в воскресенье пусть Рысец за лектором походит.
— А ты? — Спросил «Широкий».
— Несколько дней я буду не в себе, — признался я. — Чувствую, что заболеваю, в горле чуть-чуть першит и голова немного горит.
— По тебе не скажешь, — пробубнил Широков.
На кухню забежала раскрасневшаяся от танцев Дина и защебетала:
— Ну, вы сегодня и отмочили! Вы бы видели лицо этого театрального режиссёра, ха-ха! У него Шекспир «Ромео и Джульетта», всё дорого богато, но не смешно. А вы за час придумали уморительную сценку.
— Кстати да, давай её в третий конкурс вставим, — предложил Толик Широков. — А то у нас третий конкурс, где мы по сценарию встретились тридцать лет спустя на столетие Октябрятской революции, немного проседает по темпоритму.
— Точно! — Поддержала идею Толика моя девушка. — В самом начале, когда мы все такие старенькие встретились и говорим друг другу: "А помните наш КВН? Нет! Ха-ха".
— Много вы понимаете, в сорок пять или в сорок шесть лет жизнь только начинается, — пробубнил я, выключив газовую конфорку, и крикнул в комнату. — Всё народ, пьём кофе и по домам, завтра сложный день!
— Уже? — Высунулся из дверей Рысцов.
— Сам знаю, что время летит незаметно. — Усмехнулся я, вынося к гостям душистый настоящий кофе. — Между прочим, пока варил этот бодрящий напиток, придумал начало третьего конкурса!
— Изобрази, — Андрюха сразу же подсунул мне гитару.
— Значит так. — Я перекинул гитарный ремень через плечо и встал, словно певец Дин Рид на плакате, напротив парней и девчонок. — Стулья нужно сразу вынести на сцену, все пять штук, и поставить за нашими спинами.
— Работаем, работаем. — Тут же засуетился Рысцов, вытащив на середину комнаты три стула и две табуретки из кухни.
— Я говорю: «2017 год, вечер встречи выпускников, посвящённый столетию Октябрьской революции, объявляется открытым!». Дальше я играю жесткий гитарный риф. — Я и принялся стучать по двум верхним струнам гитары и сказал. — Вы все колбаситетсь, как рок-музыканты. А я пою:
Остаться в живых, не сбиться с пути,
Кому то привет, кому-то пока, кому-то прости.
И полный вперёд, поднять паруса,
Мы будем играть, я верю в тебя, я верю в себя!
— И в конце четверостишия мы все вместе выкрикиваем: «Революция!». После чего валимся на стулья и хватаемся кто за что. Кто за сердце, кто за печень, а кто и за грудь. Ха-ха. — Засмеялся я.
— А я такой! — Подскочил с места Рысцов. — Громко и тяжело дышу, ху, ху, ху, ху. А помните, как хорошо и спокойно танцевали тридцать лет назад?
— И тогда в этот момент я включаю на магнитофоне «Белые розы», — догадалась Томка Полякова.
— Нормально. — Махнул рукой Широков. — Вопрос — когда это всё репетировать будем? В пять вечера начнётся уже сам КВН, а занятия до двух. И кто эту школу только придумал?
— Спокойно! — Я поднял руку как вождь индейского племени. — Всех кто играет в команде я отпрошу с последнего урока. Скажу, что вы мне нужны для интервью в газету «Шахтёрская кочегарка». Директор мне не откажет. А теперь давайте по домам.
— Не, не, не! — Запричитали девчонки. — Сначала спой эту свою песню, которую ты исполнил перед жюри.
— Песня называется «Моя звезда». — Тяжело вздохнул я.
* * *
В пятницу 16-го октября в школе никто не думал про учёбу. Девятиклассники носились со своими костюмами и лихорадочно дописывали и даже переписывали свой сценарий. Десятиклассники, участвующие в сегодняшнем шоу, вообще были отпущены со второго урока. Ко мне на перемене подбегали парни и девчонки из параллельных классов, и говорили, что сегодня будут болеть только за нас. А после третьего урока на «задах» Широков подрался с Каримовым. «Карим» обвинил своего бывшего кореша в том, что он продался нам «спортсменам», что из-за него из школы выперли «Белого». В общем, поводов для кровопролития набралось более чем достаточно. Поэтому, когда я прибежал на «зады», разборка была уже закончена. Каримов сидел на попе с разбитым носом, а Толя Широков потирал фингал под левым глазом.
— Ладно. — Махнул я рукой. — С фингалом на игре будет даже смешнее.
— Прости, не сдержался, б…ь, — хмыкнул «Широкий».
— Чё, футболист, смешно тебе? — Огрызнулся Каримов.
— Я ваши таблетки весёлые не принимаю. — Улыбнулся я. — Потому что время и здоровье жаль на всякую ерунду тратить. Ты, «Карим», и глазом моргнуть не успеешь, когда в тридцать лет траванёшься денатуратом, и никто тебя не откачает. Это ты в школе перед пятиклассниками крутой, а в реальной жизни станешь обычным бухариком.
— Да пошли вы, — обиженно пробубнил хулиган Каримов.
* * *
На удивление, с четвёртого урока алгебры к директору вызвали не хулиганов Широкова и Каримова, а меня, который даже пальцем сегодня никого не обидел. В кабинет ворвалась миловидная секретарша нашего директора, которую все звали Анечка и затараторила:
— Молчанова срочно к директору! Извините, Наина Файзиевна.
— Валера, ты опять что-то натворил? — Удивилась преподавательница, которая объясняла новую тему.
— Пока не знаю, — буркнул я, выходя из класса. — Может быть, на красный сигнал светофора по дороге в школу перешёл?
В коридоре, топая следом за невысокой, но фигуристой секретаршей Анечкой, которая сегодня надела клетчатое платье до колена, я продолжал ломать голову над двумя вопросами: «Зачем меня вызывают к директору? И почему я раньше, в той первой юности, не обращал
