Не отступать и не сдаваться. Том 3 - Алим Тыналин
Взгляд тренера потускнел. Худяков шумно выдохнул, будто его проткнули насквозь иголкой. Затем он почесал затылок и опустил глаза. Улыбаться давно перестал.
— Вот оно как, — протянул он и снова посмотрел на меня. — И такие люди уходят. Мастодонты! Легенда эпохи. Жаль, очень жаль. Мои соболезнования.
Я выпрямился и почувствовал, что могу идти дальше.
— Игорь Николаевич, мне надо в гостиницу. Пойду отдохну. После обеда давайте решим насчет завтрашнего боя с Гарсиа.
Худяков снова похлопал меня по плечу, теперь уже сочувственно.
— Да, это тяжелая утрата. Ты давай, держись. Конечно, пойдем, я тебя сам отведу в гостиницу. С тебя ведь глаз нельзя спускать, не забыл?
Мы вышли из комнаты отдыха в коридор, а Худяков пробормотал:
— Вот оно что, а я думаю, чего это Мельников и Хромов с утра ходят кислые. Тоже узнали, значит.
Интересно, значит, о смерти Егора Дмитриевича знаю не только я. Ну, это не удивительно, все-таки, учитывая связи наставника в мире спорта, можно не сомневаться, что вести о его кончине уже распространились очень далеко. И даже здесь, среди других участников сборной СССР, у него, кроме меня, наверняка были и другие ученики.
Мы пошли в раздевалку, где я не стал переодеваться, а просто взял вещи и отправился дальше. По дороге нам встретились другие наши ребята, они поздравили меня с победой. Мой бой прошел одним из первых, остальные наши еще не участвовали в поединках.
Впрочем, результаты наших боксеров пока что были вовсе неплохие. У нас трое боксеров, включая меня, вышли в финал, получив возможность завоевать золото. Также в неофициальном командном зачете отличились румыны, у них по традиции уже имелись медали почти в каждой весовой категории. Кроме того, в спину СССР дышали венгры и поляки.
У Испании, насколько мне было известно, имелось два шанса получить золото. Это завтрашний бой Гарсиа в моей весовой категории и еще одного претендента, Хуана Родригеса, в наилегчайшем весе до пятидесяти одного килограмма. Он должен был драться с поляком Лешеком Блажиньским.
Когда мы вышли из здания, я и сам не понял, как к нам присоединился неприметный сотрудник из ведомства госбезопасности. Он неотступно следовал за нами, сопроводив в гостиницу. Я остался в номере, потому что вдобавок к легкому головокружению у меня опять разболелся живот и ломило виски. Худяков отправился обратно во Дворец спорта.
Я пытался заснуть, но не мог. Полежал с часик, но так и не заснул. Вспоминал, как познакомился с Касдамановым и что из этого вышло. И еще задался вопросом, смог ли бы я достигнуть титула без наставника?
Наверное, смог бы, но на это ушли бы годы. Гораздо больше времени, чем у меня прошло в действительности. И потом, мои старые дурацкие связи с хулиганьем наверняка могли бы утянуть меня на дно. Все-таки, Егор Дмитриевич оказал мне неоценимую поддержку, когда я по рукам и ногам был опутан проблемами со своими бывшими криминальными дружками. Это могло напрочь сломать мою карьеру.
Хотя, чего кривить душой, как тренер Касдаманов и в самом деле оказался на недосягаемой высоте. Разве мог с ним сравниться Худяков? Да и любые другие тренеры.
Да, надо признать, старик был невероятно требовательный. Легче донести воду в сите, чем попытаться ему угодить, но ведь этот подход себя оправдывал.
Тренер руководствовался принципом «Тяжело в учении, легко в бою». Я и сам впоследствии ощутил это на себе, когда благодаря суровой выучке у Черного ворона с легкостью одолевал соперников, подготовленных менее хорошо, чем я. Без этих постоянных тяжелых тренировок я бы не смог их победить.
Знания тренера в боксе тоже были громадными и необъятными. Это же была настоящая ходячая энциклопедия. Не было ни одного заслуженного боксера, которого не знал бы старик, о каждом чемпионе у него имелось свое суждение.
Он с легкостью рассуждал об их плюсах и минусах. Знание о проведенных ими боях, их победах и поражениях позволяло ему с легкостью выстраивать тактику против каждого боксера.
Кроме того, Егор Дмитриевич обладал сверхъестественной проницательностью. Он сразу понимал, как лучше вести бой против любого противника, самого сильного и ловкого и предлагал наилучшую стратегию.
Как я теперь буду без него, ума не приложу. Смогу ли я вообще побеждать? Если за всеми моими успехами незримо стоял наставник, удастся ли мне теперь взобраться на вершину без его могучей поддержки?
Не в силах и дальше валяться на постели, я встал и прошелся по комнате. День в самом разгаре, за окном шумят машины и ходят люди. Кричат чего-то, ругаются на испанском.
Я поглядел в окно. Вон, две девушки прошли, смуглые, стройные, с длинными черными волосами. Жгучие брюнетки. В другое время я не отрывал бы от них взгляд. Но не сейчас. Когда не мог найти себе места.
Вышел на балкон. Вдохнул воздух полной грудью. И закашлялся. Внутри как будто что-то давило. Не давало дышать в полную силу. Надо сосредоточиться на завтрашнем бое. А я не могу. Думаю и думаю, как теперь быть без наставника.
Нет, так не пойдет. Если я буду и дальше страдать, то завалю поединок. Надо избавить голову от посторонних мыслей.
Что мне осталось изучить у Касдаманова, так это некое подобие дзен. Умение отрешиться от иных тягот. Забыть о том, что мешает драться. Выявить самую главную цель и сосредоточиться на ней. Не обращать внимания на второстепенные мысли.
Поскольку спать не хотелось, я уселся на кровати. Прислонился к спинке. Унял легкое головокружение.
Закрыл глаза. Отогнал яркие желтые и красные пятна перед мысленным взором.
В голову лезли пораженческие мысли. «Как же я теперь без Егора Дмитриевича? Смогу ли победить?». Постарался успокоить сильно колотящееся сердце.
«Как теперь быть? Как быть? Я ведь, как маленький ребенок, потерявшийся в темноте». Что советовал Егор Дмитриевич в таких случаях?
Если тебя одолевают тревожные мысли, не надо им сопротивляться. Представь их в виде облачков, кружащихся над тобой. А потом мягко оттолкни в сторону. Пусть себе колышутся и плавают в воздухе неподалеку. Ничего страшного. Когда надо, к ним всегда можно вернуться.
Раньше у меня не получалось. А теперь я попробовал и смог. Не с первого раза, и не со второго, но я не сдавался. После пятой попытки плохие мысли тихо отлетели в сторону.
Я сосредоточился на внутреннем мире. Представил себя идеально спокойным озером. Никакие тревоги и печали не баламутят моей зеркальной поверхности. Все, что мешает, растворяется во мне.
Затем, опять-таки по заветам наставника, я представил себя зеркалом. Во мне бесстрастно отражаются происходящие события.
Вот на улице пронзительно кричит ребенок. В любое другое время этот звук подействовал бы мне на нервы. А сейчас он просто отразился во
