Олег Никитин - Корабельщик
– Авакцев? – Максим поднял брови. – Этих полудиких рыболовов и охотников?
– Ну… Почему бы не отдать часть выставки под готовые изделия, например, из кожи или меха?
– Пожалуй. Но кто возьмет на себя расходы по организации? Где вы думаете поставить павильон? И почему бы, собственно, вам не обратиться в Промышленное ведомство?
– Расходы… С этим мы успеем разобраться. Место тоже найдем, в Навии хватает пепелищ и пустырей, особенно на окраинах. А по поводу ведомства… Как будто вы не знаете наши отношения, господин Рустиков. Они каждый месяц норовят повысить таможенные пошлины и арендную плату за мои площади. Наверняка потребуют себе все доходы, а расходы повесят на мой бедный картель. Вы уж посодействуйте, сударь. У вас ведь наверняка еще один вопрос крутится, верно? – Кастор вынул из гостевой коробки сигару и прикурил ее от диковинной картонной спички. Сам Максим боролся с этой вредной привычкой и сдержался. – Оружие.
– Вот именно.
– Дело деликатное, огласки не требует. Зачем нам показывать все наши пушки и винтовки соседям? А куда прикажете поставить боевые аэропланы и канонерские лодки? Торпеды и бомбы тоже на бархате выложить? Не пришло еще время оружие показывать, и прибыль от него когда еще поимеем. Разрешения, да согласования, да через ваше уважаемое ведомство каждый контракт пропусти…
В газетах написали, что готовится новая промышленная революция, и дело пошло. Архитекторы принесли множество чертежей будущего павильона. Комиссия выставки утвердила самый новаторский проект: на огромный бетонный овал длиной в две сотни саженей надели металлические дуги, создав колоссальное перекрытие. А на этот каркас уже с помощью лебедок и верхолазов прикрепили толстые стеклянные панели. Получилось светлое и красивое здание, чем-то похожее на упавший дирижабль.
Строили его на месте бывшего сельского рынка, все равно тот был занят купцами и крестьянами только на четверть. Поэтому необычное здание виднелось издалека, а в ясный день просто сверкало, будто гигантский бриллиант.
Благодаря исправному финансированию Кастором и казной Селавика – расходы поделили пополам, как и будущие доходы, если они все-таки возникнут – строительство продвигалось споро, и к середине лета в павильон стали подвозить станки и оборудование.
Открытие Первой промышленной выставки наметили на первое сентября.
А в августе Максима вместе с множеством чиновников, как-либо занимавшихся этим вопросом, пригласили на заседание Кабинета министров. Вел его новый председатель, бывший лидер партии розиев Кифа Донатов. Утвержденный Народным Собранием только неделю назад, после глупой смерти Пименова под случайным кирпичом на стройке, он явно хотел поглядеть на свою команду. Ну и показаться ей, конечно, потому как когда еще товарищи министров, их заместители и главы департаментов увидят своего нового начальника живьем, а не на бледном отпечатке с дагерротипа, в газете?
Этот многолюдный съезд состоялся в здании Народного Собрания. Кстати, туда пустили только “Навийские ведомости” и пару других серьезных изданий, бульварную прессу оставили за бортом.
– Знаменуя собой новую эпоху, откроется этот замечательный смотр достижений человеческой мысли, – гладко вещал Донатов с трибуны. – Что особенно важно, будет он сугубо мирным, хозяйственным…
Договорились до того, что ни одна фабрика или предприятие не станет указывать на своем стенде название страны, которую представляет. Присутствующие дольменцы спорить не стали, потому что давно имели филиалы своего производства в Селавике. Какой-то газетчик пристал к главе Метрического ведомства, будут ли регистрироваться посетители. Акакий ответил утвердительно, напомнив всем о бомбистах, которые кое-где еще не смирились с восстановлением законности в стране и только и ждут скопления народа, чтобы подорвать его. Главный финансист, он же Управляющий государственным банком выдал расклад по ценам на входные билеты – как скоро окупится выставка при разном их уровне. После недолгих прений остановились на цене в десять тысяч талеров – и немало, и по карману любой семье, имеющей обыкновенный доход.
-1Агапит с годами как будто совсем не терял в своем детском восхищении мобилями. С прежним “Пузырем” он расстался с такой же легкостью, как ребенок со сломанным аэропланчиком или одноногой куклой. Теперь он управлял новейшей моделью под пятьдесят первым номером – колеса ее по большей части спрятались под кузов, крыша стала ниже, а обводы мягче. Сами колеса стали покрепче, и они уже не так часто теряли спицы на колдобинах. Впрочем, колдобин-то в столице почти не осталось, разве что на окраинах. Покрышки заметно увеличили толщину и уверенно держали невиданный вес мобиля.
– Встречай нас часам к одиннадцати, – распорядился Максим. Он помог выйти из мобиля жене и дочери, они взяли его под руки, и все трое поднялись на высокое крыльцо особняка на Пароходной улице, в последние три года служившего домом семейству Магнова.
Слуга без промедления распахнул перед ними резную дверь, и все трое вошли под высокие своды холла. Несмотря на уличную жару, тут было прохладно и даже дул небольшой ветерок с потолка. Военный инженер установил там особое винтовое устройство, вращаемое с помощью керосинового движка. Дорого, конечно, зато модно.
Будучи начальником всего Военного ведомства, Элизбар постоянно имел дело с новыми образцами боевой техники и пристрастился коллекционировать ее макеты. Благо изобретатели приносили их достаточно, а своего музея у ведомства не было. На высоких постаментах и просто на полу тут лежали и стояли самые необычные и красивые образцы вооружений, девять десятых из которых никогда не обретало металлическую и уж тем более действующую форму. И не сможет обрести, пожалуй – слишком много безумцев и неучей среди новаторов.
И Кася, и Еванфия первым делом, конечно, кинулись рассматривать не макеты оружия, а себя – в огромном, на полстены зеркале, возле которого уже крутилось три дамы. Их мужья стояли поодаль и смолили папиросы. Товарищ министра недавно заметил, что чиновники с папиросой в зубах особенно любят рассуждать об интригах врагов или о титулах, которые в начале года принялось жаловать подданным Селавика Метрическое ведомство.
– Как мы выглядим? – требовательно спросила у мужа Еванфия. Она извлекла из кармашка платья модный бумазейный веер и похлопывала им по ладони с сухим треском. Сегодня она надела красный бархатный сарафан до полу и туфли из змеиной кожи. Крупные коралловые бусы опоясывали шею жены, поблескивая в свете рожков.
– Великолепно, как всегда, – улыбнулся товарищ министра. Наряд дочери ему нравился больше, хоть он и не вполне понимал современную молодежную моду, распространившуюся в высшем обществе в последние полгода. Касиния выбрала ярко-оранжевый свитер с оборками по подолу и манжетами на рукавах. Ее длинная коричневая юбка с рыжими и черными полосами ниже колен элегантно касалась краем черных лаковых полусапожек. Сам же Максим ограничился простыми синими штанами, широкими в талии и собранными на резинке у щиколотки, а также белым жакетом без воротника – скромность в мужской одежде вновь стала признаком хорошего тона.
Зала полнилась высшими чиновниками, которым симпатизировал Магнов, их женами и взрослыми родственниками, все они выглядели слегка ошалевшими, потому что над их головами лениво проплывали горящие рожки на тросах. Вся эта иллюминация, похоже, стала возможной благодаря все тому же керосиновому движку.
Будь этот прием обычным, какие приходилось посещать каждую неделю, порой даже по два раза, Максим бы уже, скучая, жевал какую-нибудь рыбку или припал к бокалу, а так ему пришлось собраться и пройти к виновнику торжества. Как старейший соратник Элизбара, он имел полное право на поздравительную речь. При молчании гостей и музыкантов Максим минут пять расписывал достоинства своего министра и даже припомнил их совместный полет на биплане, уже ставший достоянием новейшей истории. Этот подвиг даже изучали в школах.
– …Господин герцог еще не раз позволит нам с гордостью сказать или подумать: “Возвращение поруганных титулов как нельзя более своевременно и отвечает самым насущным потребностям страны ее народа. А выборный характер титула придает ему особую ценность, лишь самые достойные смогут заслужить его”. Я лично уже сейчас готов произнести эти справедливые слова!
После Максимовой речи, когда отгремели аплодисменты и часть гостей отправилась в маленький сад, разбитый во внутреннем дворике дома, к товарищу министра подкрался Евграф. Парень возмужал и продвинулся по службе, но навязчивое желание взять в жены Касинию по-прежнему владело им.
– Сударь, – безнадежно проговорил он, перекрыв вой гобоя. – Прикажите дочери выйти за меня. – Касиния с усмешкой смотрела на Максима, стоя по правую руку от претендента. Она заметно подросла и была ниже отца всего на полголовы, выделяясь ростом среди приглашенных дам. – Она не против.
