Андрей Дай - Поводырь (СИ)
— Вот и хорошо, — обессилено откидываясь на подушки, заявил я. — Вот и ладно. И еще одна просьба, любезный Василий Константинович. Не сочтите за труд, приготовить соответствующий документ. От моего имени. Не будем откладывать это благое дело в долгий ящик. С тем, что бы Павел Павлович уже после Пасхальных праздников мог отбыть к месту службы.
— А что станется с господином Седачевым, Ваше превосходительство?
— Ах, да. Седачев! Укажите, что не позднее двадцать четвертого мая он, с семьей должен прибыть в Колывань, где присоединится к экспедиции в Чуйскую степь. В тамошнем поселке русских купцов напрочь отсутствует какой-либо полицейский надзор. Вот и исправим сие упущение.
Сахневич оскалился. У него здорово получалось. Завидные для человека его-то возраста зубы включали в себя совершенно звериные, длинные и острые клыки. Скажем так — для съемок очередной серии «Сумерек», его гримировать бы не понадобилось.
— Будут ли мне даны какие-либо дополнительные инструкции, Ваше превосходительство? — поинтересовался старый оборотень.
— Конечно, — простонал я. Добрый доктор начинал сшивать мне глубокий порез на ноге. — Посетите меня перед отправлением в Каинск.
В гостиной добавилось народа. Страдающий обострением фантазии Корнилов оказался совершенно скрыт за спинами Фризеля, барон фон Пфейлицер, казачьего майора Суходольского и глыбой Тецковым. На пороге торчала башня Безсонова. Приятно конечно проявлением такой заботы обо мне, но вкупе с десятками горящих свечей, вся эта банда только добавляла жарко натопленную комнату духоты. Я уже расстегнул верхние пуговки рубашки, но свежести не прибавилось.
— Господа! — промокнув салфеткой выступивший у меня на лбу пот, воскликнул врач. — Жизнь Его превосходительства вне опасности. Рана чистая и быстро заживет. Но господину губернатору пришлось пережить нелегкие минуты. Ему требуется покой и отдых. Посему прошу покинуть помещение.
И пока туземное начальство у дверей недовольно ворчало, я успел подозвать Артемку и Варешку. Денщику попросту приказал задержать в номере Корнилова и Тецкова, а Варешке — укрыться пока в кабинете. С ним разговор обещал быть долгим.
Гриценко, оттирая не первой свежести носовым платком кровь с пальцев, удовлетворенно разглядывал, быть может, впервые в жизни подчинившихся ему начальников. Наскоро зашитая рана его внимание больше не занимала. А я, глядя на багровый рубец, пытался припомнить — мыл ли окружной доктор руки, перед тем как меня пользовать? И обрабатывал ли рану? И сколько миллиардов бактерий сейчас атакуют мое тело изнутри? От мыслей таких у меня даже комок к горлу подступил.
— Апанас, вина хлебного неси…
«Блин. Отправь дурака за водкой — он одну и принесет», — подумал я, мрачно глядя на принесенный белорусом натюрморт. Граненый стаканчик мутной, не меньше чем семидесятиградусной, сивухи, блюдце маринованных огурчиков и несколько ломтей черного ржаного хлеба.
— Еще неси, — прошипел я, выливая дезинфицирующий раствор спирта с сивушными маслами поверх только-только зашитой раны.
— Что это вы делаете, голубчик? — удивился Гриценко.
— Микробов пытаюсь убить, — честно признался я. — Вам же не досуг.
— Микробов?
— Маленьких болезнетворных организмов, которых вы сейчас мне в рану руками внесли. Они от спирта только и дохнут. Ну, или от высокой температуры, — я напряг память. — Кажется при пятидесяти пяти градусах по Цельсию. Но ногу поджаривать не дам. Потому — только спирт.
— Гм, любопытная интерпретация, — прикладывая тыльную сторону ладони мне ко лбу, протянул Гриценко. — И что же, голубчик? Вы и прямо сейчас эти организмы изволите наблюдать?
— Тьфу на вас, доктор, — у меня складывалось стойкое впечатление, что разговариваю не с врачом, а с шарлатаном, называющим себя медработником. — Микробы совсем маленькие. Невооруженным глазом их увидеть невозможно.
— От чего же вы решили, что эти ваши микроорганизмы там, тем не менее, присутствуют?
— Потому, Николай Семенович, что читать умею. И сообщениям светил науки, об открытии первопричины большинства болезней, привык доверять.
— И что же, Ваше превосходительство, те светила советуют делать, дабы не заносить этих… микроорганизмов в открытые раны?
— Руки мыть, доктор, — рыкнул я. Апанас уже стоял рядом с новой порцией хмельного напитка, и мне просто необходимо было принять это вовнутрь. — Или спиртом протирать. И рану тоже.
— Любопытно. И как же… — доктор замер на минуту, наблюдая как единым махом я опрокидываю принесенное пойло в рот. — А это вы, простите, для каких целей сделали, Ваше превосходительство?
— Нервы лечу.
Огурчик. Пряный запах ржаной корочки. Лекарство теплой волной обдало пищевод.
— Гм. Ну да, ну да… Так как же, голубчик, эти небольшие виновники заболеваний были обнаружены?
— Через микроскоп. У вас есть микроскоп? Закажите в Санкт-Петербурге. Я оплачу.
— Весьма, весьма любопытно… А не могли бы вы, господин губернатор, припомнить имя того отважного исследователя, высказавшего столь смелую научную гипотезу?
Мамочки. Они что же — еще и о микробах не в курсе? А прививки от оспы всем поголовно — на каком основании делают? Может, просто до Сибири наука еще не дошла? Или я опять брякнул, не подумав? И что я должен был ему сказать, если сам никогда и не знал первооткрывателя вирусов и бактерий.
— Вот тут я вам, дорогой доктор, помочь не в силах. Плохо запоминаю имена, знаете ли. Немец какой-то, или австриец. Я на немецком языке читал…
Гриценко коротко поклонился, что можно было принять и за благодарность и за завершение разговора. И отошел к столу, куда Апанас перенес его саквояж. «Поразительно, — шептал окружной врач. — Поразительно. Невероятно, но это все объясняет»… Думаю, начнись в тот миг залповая стрельба за окнами он и бровью бы не повел. А я вдруг подумал, что вовсе забыл о медицине для своей экспедиции.
К какому-то конкретному решению придти не успел. Едва врач оставил меня в покое, ко мне двинулись Тецков с Корниловым. И если купец, похоже, был искренне счастлив, что я остался жив, то казак — не был наверняка уверен, что останется жив он сам.
— Ваше превосходительство! — прогудел Текцов. — Не высказать, как я счастлив…
— Вот и молчите, Дмитрий Иванович, — нахально перебил я его. — С понедельника наймите людей, пусть на окна первого этажа поставят кованые решетки. Вам ясно?
Владелец заводов и пароходов понятливо боднул лобастой головой.
— Отлично. Вы, Иван Яковлевич, — на сотника было жалко смотреть. — Впредь потрудитесь распределять конвой таким образом, чтоб держать под контролем все возможные пути проникновения. Я ясно выразил свою мысль, или нужно поручить это кому-либо другому?
— Ясно, Ваше превосходительство. Такого больше не повториться. Жизнью ручаюсь.
— Хорошо. У вас есть еще один шанс. На сегодня вы свободны.
На щеках хорунжего выступили первые проблески румянца. Щелкнув каблуками, казак торопливо вышел. По моему, кое-кому из расслабившихся у меня за спиной казачков сейчас не поздоровится. Тецков тоже не стал более мне докучать. Вышел из номера может быть и не так споро, как Корнилов, но не менее целеустремленно.
— Это правда, Ваше превосходительство? — тихонько поинтересовался Варешка, успевший, к тому времени, усесться на табурет возле моего изголовья.
— Ты о чем, Ириней?
— О малюсеньких зверьках, что болезни в наше тело вносят.
— Совершеннейшая правда.
— Чудны дела твои Господи. И что же, Герман Густавович. Они и вправду хлебного вина побаиваются?
— Спирта. Не вина. И то, только если рану обработать или руки протереть. А вот пить его вредно. От частого его внутрь употребления как раз другие болезни появляются… Ладно. О микробах в другой раз поговорим. Сказывай, что там?
Варешка наклонился совсем низко к моему уху и прошептал:
— Их трое было. Мы труп у окна подобрали, да увезли покудова. В тюремном замке в лазарете положили.
— Труп?
— Вы из револьверта своего, с одного выстрела ему в лоб. Пришлось лицо умывать. Насилу опознать смогли.
— Опознали?
— Конечно, Герман Густавович. Я же покойного и при жизни знавал.
— И кто же это был?
— Караваев. Кому бы еще к вам в окно лезть вздуматься могло. Я уже и наблюдение с дома барона снять успел. Не к чему теперь-то.
— Поторопился, — поморщился я. — Теперь-то, Ириней Михалыч, самое интересное начинается. Теперь нам с тобой заказчика определить нужно, а единственный след к злодею я пулей своей обрубил.
— Ну, один-то из троих варнаков жив покуда. В себя придет, поспрошаю.
— Вот-вот. Поспрошай. Почему, как уличены были, не прочь кинулись, а на меня поперли? Пожар в торговом ряду — не их ли рук дело? И если — они, то откуда нефть взяли?
