Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фельдкорнет
– А почему фамилия голландская?
– О‑о‑о!!! – взволнованно пропела шотландская голландка. – Это отшень интересный историй. Есчо, een theelepel[1]… Вы кюшат, а я расказывайт…
Медсестра, томно закатывая глаза, поведала мне, что ее какой-то там предок был шотландцем, ближайшим соратником какого-то Арманьяка, который, в свою очередь, был соратником Карла Смелого Бургундского и короля Наваррского Франциска Первого. При этом пиратом, графом и вообще брутальным разбойником, умудрившимся побывать в России и даже поучаствовать в осаде Казани. М‑да, брешет, как сивая кобыла… хотя… что-то такое я читал… может, и правда…
– Прасковьюшка… – из‑за дверного полога появилась голова Степы, – ну пусти, родненькая…
– Стьепа… – Личико медсестры украсили смущенная улыбка и весьма заметный румянец.
Ого… наш пострел и здесь поспел. Не теряет времени зря Наумыч. Ну а что, молодец. Одобрямс! Дамочка представительная.
– Ах ты моя хорошая. – Наумыч ловко проник в палатку и, чуть прихрамывая, направился к нам, держа наперевес букетик полевых цветов. – Это тебе, моя милая. Всего парой словечек перемолвимся…
– Пьять минут! – грозно объявила медсестра. – Потом ви, Стьопа, приходить ко мне на перевязка… – Патриция подхватила букетик и, пожирая Наумыча глазами, вышла из палатки.
– Эх, Ляксандрыч. – Парень утвердился на табуретке и ловко извлек фляжку из кармана. – Ну-у… за спасение, значица. Сам на травах настаивал. Лечебная, не повредит…
– Эх, Наумыч… – Я подхватил здоровой рукой крышечку. – Ну давай…
Выпили. Я и вправду почувствовал себя лучше. То есть бодрее. Вот что спирт животворящий делает!
– Как ты?
– Живой, как видишь. А ты?
– А што со мной сделается?.. – пожал плечами Степан. – Вон Прасковея выхаживает. Нормально, скоро плясать буду. Ох и навел ты, Ляксандрыч, суматохи! Тут такое было, такое… Чуть не нарядили тебя в шпионы. Но все рассосалось. Но уже опосля того, как твоих сопроводильщиков нашли, да тот, што живой остался, рассказал…
– Слава богу! Кто?
– Людвиг… – В палату вошел Максимов. – Людвиг Штурс. Степан Наумович, будьте любезны, оставьте нас с Михаилом Александровичем вдвоем.
Степа окинул неприязненным взглядом подполковника, но все же встал и вышел, успев засунуть мне фляжгу под подушку.
– Ну, здравствуйте, Михаил Александрович.
– И вам того же. Я так думаю, вы мне хотите объяснить, как так случилось, что люди, взявшие меня в плен, оперировали вашим именем?
– И это тоже… – вежливо улыбнулся подполковник, проигнорировав мой тон.
– Тогда слушаю вас.
– Начнем, наверное, с самого начала… – Максимов достал из портсигара папиросу.
– И мне…
– Будьте любезны… После того как вы не прибыли на совет, мы, естественно, направили посыльного в расположение, где выяснилось, что фельдкорнет Игл уже убыл. Последовала суматоха, в результате которой и была рассмотрена версия вашего предательства.
– Кто первый выдвинул такую версию?
– Михаил Александрович, не спешите… – подполковник еще раз улыбнулся, – я все вам доложу по порядку. Так вот, было направлено несколько поисковых партий, в том числе и с целью вашего задержания. Фельдкорнета Игла, естественно, не нашли, но отыскался один из братьев Штурс. Он чудом остался в живых и через некоторое время поведал подробности похищения.
– Так кто? – не смог сдержаться я. Отчего-то Максимов меня стал сильно раздражать.
– Люди из окружения президента Крюгера. А именно – его секретарь и некоторые персоны из охраны. Арестованы одиннадцать человек. Согласитесь, для них моя личность не была секретом.
– Допустим, – я немного успокоился. – А кто меня выкрал? Ну-у… назад выкрал…
– Опять люди Родса.
– Очень неожиданно.
– Весьма… – Максимов подвинул мне пепельницу. – Родс сам вышел с нами на связь и предложил сдать город в обмен на некоторые условия.
– Он хотел независимости Капской колонии? И вашей поддержки в этом?
– В том числе, – коротко кивнул подполковник. – Насколько я понимаю, вы говорили с ним по поводу Южно-Африканского Содружества и независимой Капской колонии – в его составе. Так вот, эта идея Родса необычайно увлекла. И в качестве жеста доброй воли он помог нам взять город и выкрал вас. Как вы говорите, «назад». Это если вкратце. Более длинную и подробную версию я изложу вам позже.
– Как восприняли президенты?
– Все пока еще очень неоднозначно. Родс – еще тот орешек. Переговоры идут и будут идти еще долго… – уклончиво ответил Максимов. – Впереди предстоит очень много работы. И вы будете непосредственно участвовать в этом процессе. Если, конечно, пожелаете. Во всяком случае, мои… гм, руководители на этом настаивают.
– Посмотрим. Какова общая обстановка?
– Британцы запросили перемирия. Боевые действия в настоящий момент практически прекратились.
– Вот те раз…
– А им деваться некуда, – жестко заявил Максимов. – С победами буров совпали еще некоторые знаковые события. Излагать?
– Конечно…
– Началось все с Ллойда-Джорджа. После его выступления в палате лордов, где он резко высказался против британской интервенции в Южной Африке, на него совершили покушение – к счастью, неудачное. Либералы, естественно, обвинили правящий кабинет. Все бы ничего, но почти одновременно произошли очень серьезные волнения в Ирландии и Индии. Но и это не все. Народные манифестации в Берлине, Париже, Санкт-Петербурге и Нью-Йорке, во время которых едва не разгромили британские посольства, вынудили правительства этих стран выступить с совместным заявлением, в котором они выразили решительный протест и потребовали созвать международную конференцию с участием руководства бурских республик, а в случае отказа пообещали направить экспедиционные корпуса в Африку. Государь Российской империи так вообще привел в боеготовность наши войска в Туркестане. Либеральная партия собрала все эти факты воедино, добавила катастрофический разгром британских войск здесь и пригрозила инициировать недоверие правящему кабинету. Как итог – перемирие и грядущие переговоры. Но хочу отметить, что толчок этому процессу дали именно вы. Без вас…
– Ну ни хрена себе… – от удивления перебил я Максимова. Вроде не врет, но как-то оно все фантастично звучит…
– Ага, ни хрена себе, – с усмешкой повторил подполковник и попенял мне: – А вы сомневались. Я же говорил, что помощь последует.
– Я и сейчас сомневаюсь. Если случится перемирие, то на очень недолгое время. Даже года не пройдет. А про экспедиционные корпуса надо сразу забыть. В реальности их никто не направит…
– Мы знаем, – вежливо перебил меня Максимов, – и будем готовиться. Республикам нужна настоящая армия. И я уже понимаю, кто ее создаст. Готовы заключить с вами новый контракт.
– За этот еще не расплатились…
– В любой момент, – очень серьезно пообещал подполковник. – Счет. Вы должны представить нам счет.
– Пока выпивку разлейте. Фляжга под подушкой. Мне не с руки. По поводу счета – я подумаю. А вообще… я отправляюсь в отпуск на неделю… на две недели. И еще: без меня переговоры не начинать. А то наломаете дров. Знаю я вас…
Эпилог
– Где хозяйки? И встань наконец.
– В салоне они. – Насмерть перепуганная Лусия Аманда даже не подумала вставать. Наоборот, ткнулась лицом в пол и замерла.
– Разберись с ней, Наумыч, чего это она?.. – бросил я Степану и, обойдя служанку, направился в музыкальный салон. Ну где вы, мои цыпочки? Соскучился – сил нет…
Поднимаясь по лестнице, услышал веселый смех Лизы и Франсин. Толкнул дверь – и замер на пороге. Мне вдруг захотелось кого-нибудь убить. Рука непроизвольно нащупала рукоятку пистолета…
Даже не знаю, что сказать. Веник и Уини, с повязками на глазах, весело гоняются за Лизхен и Франсин. А эти… слов нет… эти дамочки, мать их за ногу, весело вереща, улепетывают со всех ног, позванивая в колокольчики. Твою же душу в качель, я там за Родину живот кладу, а они…
Первой меня увидела Лизавета, испуганно завизжала и отважно прикрыла собой бестолково топтавшегося Вениамина:
– Не смей Мишель, он не виноват!!!
Франсин среагировала мгновением позже и поступила точно так же, только в отношении Уинстона:
– Не надо, Мишель, мы все объясним!!!
Чего это они так всполошились? Я скосил глаз и увидел, что все-таки вытащил кольт из кобуры. Немного сконфузился и затолкал его обратно. А действительно, чего это я? Все же складывается самым лучшим образом!
– Ко мне в кабинет. По очереди. Веник и Лизхен – первые… – Я развернулся и, стараясь не хромать, вышел из салона.
В кабинете постоял перед зеркалом. Рожа как рожа; правда, маленько покоцанная. Особой ненависти и злости на ней не наблюдается. Почему это, спрашивается? Добрый, что ли? Или глупый? Ну уж нет…
