Егерь: заповедник - Алекс Рудин
Отмыв ловушку, я больше не трогаю ее руками, а надеваю толстые войлочные рукавицы. Несколько пар таких рукавиц всегда висят у меня на улице под навесом. Так войлок меньше напитывается запахами человеческого жилья.
Поливая подсолнечным маслом петли, я открываю и закрываю дверцу ловушки — до тех пор, пока она не начинает закрываться легко, без малейшего скрипа и заедания.
Я оставляю ловушку сохнуть во дворе, а сам готовлю остальное снаряжение.
В холодильнике у меня хранится банка с перетопленным свиным салом. Я ставлю банку в кастрюлю с водой и разогреваю на водяной бане, пока сало не становится жидким. Потом переливаю его в небольшую бутылочку с пробкой.
Бандит крутится под ногами, урчит и то и дело поглядывает на дверь — требует выпустить его из-под ареста.
— Сиди дома, — строго говорю я. — Вот поймаю твою подругу, тогда нагуляешься.
Кот недовольно крутит головой и нехотя вспрыгивает на лежанку.
Бутылочку с топленым салом я привязываю изолентой к длинному ореховому пруту — я нарезал эти прутья для удилищ и оставил сушиться под навесом.
Задумчиво перебираю патроны. Я собираюсь взять с собой ружье на случай, если лиса насторожится и не захочет идти в ловушку.
Обычно лисиц стреляют мелкой картечью. Но у меня в качестве приманки будет курица, которую хорошо бы вернуть хозяевам целой и невредимой. Поэтому я беру несколько пулевых патронов и кладу их в карман теплой суконной куртки. В другой карман отлично помещается навесной замок с заранее вставленным в него ключом — он нужен, чтобы надежно запереть лису в клетке.
Одеваюсь я, как можно теплее. Неизвестно, сколько времени придется просидеть в засаде, поджидая лису. Это не обязательно — можно просто поставить ловушку и ждать, когда лиса попадется. Но я хочу предусмотреть все возможные случайности. Вдруг хитрый зверь умудрится выбраться из ловушки? Второй раз напуганная лиса уже не придет.
Собравшись, я вешаю ружье через плечо. Одной рукой подхватываю ловушку, другой — ореховый прут с привязанной к ней бутылочкой. И несу все это добро по тропинке вдоль речки в дому Татьяны Семеновны.
Небо уже темнеет — осенние вечера коротки. Из-за леса поднимается большая полная луна — сырой воздух зрительно увеличивает лунный диск.
Луна — это хорошо, это мне на руку. Я смогу ясно видеть ловушку и не прокараулю лисицу.
— Ты всерьез, что ли, удумал ее поймать? — удивленно спрашивает меня Татьяна Семеновна.
Я ставлю ловушку посреди соседкиного двора и киваю:
— Конечно, всерьез. Иначе она всех ваших кур перетаскает.
— Вот ведь зараза! — пугается соседка. — Ты уж поймай ее, Андрей Иванович!
— Может, дадите курицу для приманки, Татьяна Семеновна? — пользуясь моментом, прошу я.
Соседка поджимает губы и качает головой.
— Нет, Андрей Иванович, и не проси! А без курицы-то никак? Может, какую другую приманку в твою клетку положить? У меня вот картошка осталась от ужина, и колбасы немножко есть.
— Колбаса не подойдет, — смеюсь я. — Ничего, Татьяна Семеновна, я что-нибудь придумаю.
А сам внимательно осматриваю двор соседки, ища удобное место для засады. Вижу дверцу, ведущую на чердак и приставленную к ней длинную деревянную лестницу.
Если залезть на чердак, я буду отлично видеть оттуда весь двор.
— Можно я у вас на чердаке засяду? — спрашиваю я. — Покараулю лису, чтобы не сбежала.
— Сиди хоть всю ночь, — смеется соседка.
Я пробую ногой нижнюю перекладину лестницы — вроде крепкая. Влезаю на чердак и заглядываю в дверцу. На чердаке темно и пахнет мышами и сухой травой.
— Что у вас здесь? — спрашиваю я сверху?
— Разве я помню? — удивляется соседка. — Я туда уже лет двадцать не заглядывала.
Я протягиваю руку и нащупываю в темноте крепкую балку, к которой снизу подшит потолок. Ходить по нему явно не стоит — легко провалиться. Но на мое счастье поверх балок небрежно брошены крепкие сухие доски.
Я кладу ружье на доски, потом залезаю на чердак сам. Здесь немного теплее, чем на улице — нет холодного ветра. И можно сидеть на балке.
Весь двор виден сверху, как на ладони — отлично! Если лиса придет, я ее не проморгаю.
Оставив ружье на чердаке, я спускаюсь. Лестница прогибается и потрескивает, но держит.
— Лиса, скорее всего, придет ночью, — говорю я соседке, которая наблюдает за моими гимнастическими упражнениями. — Вы когда ложитесь спать?
— Да и сейчас и лягу, — отвечает Татьяна Семеновна. — Что мне ночью-то сидеть, электричество жечь?
— Тогда спокойной ночи, Татьяна Семеновна, — улыбаюсь я. — Утром покажу вам лису.
Соседка уходит в дом. Я слышу, как она закрывает дверь, накидывая крючок на проушину.
А я иду к председателю — Федор Игнатьевич обещал одолжить мне курицу.
В окнах председательского дома горит свет. Я прислушиваюсь и слышу тихое бормотание диктора — видно, Федор Игнатьевич с супругой смотрят телевизор.
Поднявшись на крыльцо, стучу в дверь и через несколько секунд слышу шаги.
— А, это ты, Андрей Иванович? — кивает председатель, открыв дверь.
И воровато оглядывается через плечо.
— Кто там, Федя? — спрашивает из дома Мария Антоновна.
— Это ко мне, по делу, — отвечает Федор Игнатьевич.
Сует ноги в старые валенки, выходит ко мне на крыльцо и плотно закрывает за собой дверь.
— Удачно ты зашел, Андрей Иванович, — шепчет он. — Маша моя только кур покормила, сейчас ноги парит — ей Трифон травки прописал от боли в ногах. Идем, только тихо!
Я иду вслед за Федором Игнатьевичем к курятнику.
— Если можно, мне белую курицу, — прошу я. — Ее в темноте лучше видно.
— Попробую, — ворчит Федор Игнатьевич. — Подожди здесь.
Открыв узкую дверь, он скрывается в курятнике. Я слышу, как встревоженные куры испуганно квохчут. Что-то падает с громким стуком, Федор Игнатьевич приглушенно ругается.
Наконец, он показывается в дверях. Подмышкой у председателя зажата белая курица. Захлопнув ногой дверь курятника, он протягивает мне курицу.
— Только до утра верни. Может, и не хватится Мария Антоновна. А то
