«Битлз» in the USSR, или Иное небо - Буркин Юлий Сергеевич
– Не, это совсем другое, – покачал головой писатель. – В старой песне может быть интересный мелодический ход, какое-то забавное сочетание слов, ее можно переделать, развить, аранжировать… А когда я читал свои старые рассказы, я не видел там ничего достойного внимания – банально, неумно и неумело.
Джон вернул разговор в прежнее русло:
– Так, выходит, чтобы у советского человека появилось сносное жилье, надо, чтобы о нем сказал лично Брежнев?
– Выходит, что так, – развел руками Колупаев.
– Да нет, конечно, – заступилась за страну Ольга. – Всякое бывает. И квартиры дают, и чествуют по заслугам. Но не всегда. Не часто, я бы сказала.
– Как бог на душу положит, – подсказал Виктор Дмитриевич.
– Я не понимаю этого выражения, – прищурился Пол.
– Ох, извините, – смутилась Ольга, – это фразеологизм. Русская поговорка. Означает, «как придется», «как получится». Непредсказуемо.
– А при чем тут Бог? – удивился Джордж.
– При том, – пояснил Колупаев, – что «пути Господни неисповедимы». Ну, мне, допустим, повезло, что кто-то «наверху» прочел мои рассказы и проникся. А сколько прекрасных учителей, врачей, инженеров живут в невыносимых условиях…
– А почему они не могут купить себе подобающее жилье? – удивился Пол.
– Не с нашими зарплатами, – пояснил хозяин.
– Давайте-ка выпьем за то, чтобы люди чаще получали по заслугам, – предложила хозяйка и разлила остатки настойки.
– А вы, Джордж, вообще не пьете? – поинтересовалась Ольга.
Он кивнул и хотел что-то сказать, как вдруг из телевизора прозвучало слово «Битлз». Все повернулись к экрану.
– Как много в этом слове для сердца ливерпульского слилось, – тяжеловесно пошутил Бовин. – А теперь и для русского.
За его спиной появился большой портрет «битлов» с обложки «Please Please Me». Пол тихо присвистнул.
– Однако, дорогие товарищи, похоже, что эта четверка музыкантов перестала быть просто кумиром капиталистической молодежи и начала играть важную роль в новейшей истории Советского Союза, а значит, и всего мира.
«Битлы» удивленно переглянулись.
– Если вы помните, две недели назад я сообщал, что все твердят о разоружении и тем не менее продолжают вооружаться. Однако теперь ситуация изменилась. Сессия Генеральной
Ассамблеи ООН приняла вчера, шестнадцатого декабря, беспрецедентное и, на мой взгляд, судьбоносное решение о запрете всех видов вооружения на Земле. «За» проголосовали все сто девяносто стран – членов ООН.
На заставке появились Джон и Йоко во время акции «В постели за мир». Фоном зазвучала песня Леннона «Give Peace a Chance»*. [* «Дадим миру шанс» (англ.).]
– Похоже, мир наконец реализует свой шанс на мир. Что же подтолкнуло ООН к этому решению? Кто явился его катализатором?
Бовин посмотрел на зрителей маленькими глазками. И ответил сам:
– Мы, Советский Союз, наша страна сделала первый шаг! Колупаев откинулся на стуле и сложил руки на груди.
– Не мы начали «холодную» войну! Ее начал Уинстон Чер-чиль пятого мая тысяча девятьсот сорок шестого года! Но мы, спустя тридцать четыре года, эту войну прекращаем. Мы начали выводить войска из Афганистана, мы приступили к уничтожению ракет средней дальности РСД «Пионер», мы сокращаем армию и начинаем конверсию. Риск? Еще какой. Но он оправдывается.
– Так при чем здесь все-таки мы? – не выдержал Джон, и шлепнул рукой по коленке.
Ведущий словно услышал его.
– «Но при чем здесь „Битлз"?» – спросите вы, уважаемые товарищи. Я объясню. Если бы не визит западных «звезд» в нашу страну, не позорное и тайное их выдворение из Москвы, не образовался бы такой широкий фронт их поддержки со стороны молодежи СССР, член политбюро ЦК КПСС товарищ Михаил Сергеевич Горбачев не основал бы новую, ежечасно набирающую все большую мощь партию «Союз Молодых», которая подталкивает наше правительство к новым инициативам!
За спиной ведущего появился Горбачев. Справа от него стоял, улыбаясь, невысокий мужчина с жестким лицом, одетый в строгий костюм, но без галстука.
– Это же Брайан! – воскликнул Джордж.
– Точно! – вскричали одновременно Джон и Пол.
– Наш русский менеджер, – пояснил Пол Ольге. – Бывший. Замечательный человек!
– А на западном фронте подняла знамя разоружения и борьбы за мир другая весьма известная в кругах шоу-бизнеса особа.
Появилась фотография Йоко. Она сидела за столом перед микрофоном и давала кому-то интервью. Джон вздрогнул и впился взглядом в экран. В лице Йоко появилось что-то новое. Она, как всегда, носила свои черные очки, своеобычно сдержанно улыбалась, но… Оказалось, что это вовсе не фотография, а кадр кинохроники. Йоко качнулась к микрофону и сказала:
– То, что делает сейчас в России мой муж и его друзья, не должно иметь преходящий характер. Если все, кто любит их песни, будут бороться за мир, мир изменится.
– Миссис Леннон, а когда наконец выйдет ваша, анонсированная еще месяц назад пластинка? – задал вопрос невидимый телезрителю журналист.
– Альбом готов, – отозвалась Йоко. – Но есть большая вероятность, что он останется в нашем семейном архиве. Хорошенько подумав, я решила, что из нас двоих музыкой все-таки должен заниматься Джон, у него это получается немного лучше.
За кадром раздался одобрительный смех нескольких человек.
– А я, – продолжила Йоко, – буду заниматься тем, к чему чувствую настоящее призвание – миротворческой и благотворительной деятельностью…
– Слышь, Джон, – повернулся к другу Харрисон. – А она изменилась. Просто другая стала. Даже внешне.
– Разберемся, – пообещал Джон и отвернулся, чтобы Джордж не заметил слезу, которую он не смог сдержать. Он и сам не мог понять, что заставляет его плакать – тоска, радость, или домашняя настойка фантаста…
Передача закончилась.
– Интересные дела заворачиваются, – заметила Валентина Александровна, выключая телевизор. – Так, глядишь, мы и до лучших времен доживем.
– Не доживем, а создадим, – поправил ее муж. – Мы сами построим эти лучшие времена. Ты посмотри, что делают с миром вот эти ребята, – указал он на «битлов». – Они меняют его. И он станет таким, каким должен быть.
– Каким? – заинтересовался Джон. – Таким, как СССР?
– Да не приведи господи, – даже перекрестился атеист Колупаев. – И не таким, как США или Англия. А таким, как Мир Полудня у Стругацких. И я вам объясню, что это такое, дам нужные книги, познакомлю с людьми. Вы действительно не случайно у меня оказались.
Его перебила Ольга, которая куда-то выходила и потеряла нить разговора:
– Кстати, не одного моего папу заметил правитель его страны. Вы ведь вроде какие-то ордена из рук своей королевы получали?
– Орден Британской империи, – с гордостью отозвался Пол. – И автоматически стали баронетами.
– Я свой обратно вернул, – сообщил Джон с ухмылкой.
– Достойный поступок, – похвалил Виктор Дмитриевич. – А вот у меня квартиру вернуть духу не хватило.
– А вы? – спросила Ольга у Пола.
– Еще чего, – отозвался тот, доставая из кофра гитару. – Награда заслуженная, и я свой орден никому не отдам. Потому что я пишу отличные песни. Лучшие в мире. Вот так-то. – И он принялся вполголоса напевать «Little Lamb/ Dragonfly»*, одну из самых лиричных своих вещей, способных растопить сердце любой женщины. [* «Ягненок/ Стрекоза» (англ.) - песня Пола Маккартни из альбома «Red Rose Speedway».] По его, во всяком случае, мнению.
Джон только покачал головой и обратился к Колупаеву:
– Виктор, Джулиан сказал, что вы не только писатель, но ученый и философ. Вот Джордж у нас тоже философствует в свободное от музыки время. И нас к этому склоняет.
– Как ученый я, пожалуй, эмереттист, – сообщил Колупаев Харрисону.
Тот кивнул и отозвался:
– Эмереттизм мне тоже близок. Я верю в мультиверсум, в теорию струн. Допускаю, что с атомом водорода учеными был достигнут физический эквивалент «Кошки Шредингера».
– С атомом гелия, – поправил Колупаев.
