Побег через Атлантику - Петр Заспа
– Господа, вы находитесь на борту немецкой субмарины U-396, я её командир, капитан-лейтенант Зимон. С кем имею честь?
Двое из прибывших были в форменных кителях служащих, и Зимон обращался скорее к ним, чем к гражданскому в чёрном строгом костюме. Но, к его удивлению, первым ответил гражданский, и ответил на безупречном немецком:
– Капитан-лейтенант, давайте быстрее спустимся в лодку! Не собираетесь же вы вечно держать нас под этим собачьим водопадом?
– Да, конечно! – спохватился Зимон. – Прошу следовать в рубку.
Едва он услышал родную речь, у него отлегло от сердца.
Гражданский первым взобрался на мостик и, словно проделывал это сотню раз, ловко нырнул в люк. Служащим же пришлось помогать, и Зимон с лёгкостью переориентировался на новое лидерство. Гражданский явно в этой троице был главный. Оказавшись в центральном посту, он брезгливо скривился, достал из кармана наодеколоненный платок и поднёс к носу.
– Ну и вонища же у вас!
Затем указал на китель по правую руку:
– Это начальник полиции комиссар дон Луис Мариотти. Это, – небрежный кивок влево, – начальник порта сеньор Барилоче. Итак, начнём. Вы, командир, не выполнили приказ главнокомандующего и не сдали лодку союзникам. Почему? Отвечайте кратко и строго на вопросы. Итак, я жду.
От такого вступления Зимон слегка опешил. Он посмотрел на Бауэра, Адэхи, Хартманна, и понял, что они испытывают что-то подобное.
– Перед началом нашего разговора, – попытался он осадить пыл гражданского «пиджака», – я хотел бы узнать, кто вы, и как к вам обращаться?
– Зовите меня герр Шмидт.
– Вы немец?
– К нашему разговору это не имеет никакого отношения.
– Но вы здесь играете не последнюю скрипку. Так кто вы?
– Считайте меня персоной, наделённой особыми полномочиями, – неохотно ответил Шмидт.
Зимон не сдержал саркастической улыбки. Ох уж эта тонкая вуаль «особых полномочий»! Под этим тёмным покрывалом обычно скрываются такие невзрачные слова, как шпионаж, разведка, тайная полиция, а судя по хватке Шмидта, в нём чувствовался матёрый гестаповец или опытная ищейка из конторы Канариса. И упускать инициативу он явно не собирался.
– Я задал вопрос, – напомнил Шмидт.
– Почему я не сдал лодку? Потому что лагерной баланде предпочитаю стряпню своего кока.
– Вы получили распоряжение гросс-адмирала Дёница, датированное пятым мая сего года и известное как «Приказ о сложении оружия»?
– Получил, – не стал отпираться Зимон.
– И тем не менее, вы его не выполнили?
– По уже озвученной мною причине.
Шмидт перекинулся на испанском парой слов с начальником полиции, затем спросил:
– Доложите количество находящихся на борту торпед.
– Одна.
Выслушав ответ, комиссар укоризненно покачал головой и, поцокав языком, что, несомненно, изображало его сильное огорчение, вытянул из кармана блокнот и сделал краткую запись.
– Где же остальные тринадцать? – блеснул осведомлённостью Шмидт.
– Где? – сделал невинное лицо Зимон. – Где-то в море. Целиком, или то, что от них осталось. Знаете, когда торпеда подрывается под кораблём, ей тоже изрядно достаётся. Да-да, представьте, мы воевали. Или, как принято говорить, вели боевые действия. Активные боевые действия, скажу я вам, герр Шмидт. А вы о них не слыхали? Надеюсь, хотя бы в газетах читали, что наша с вами Германия ещё не так давно заливалась кровью под бомбёжками и гусеницами вражеских танков?
– Читал, – невозмутимо ответил Шмидт. – Много потопили кораблей?
– В бортовом журнале с выхода в марте в море расписан каждый наш шаг. Полистайте, там всё записано.
– Обязательно полистаем. Итак, вы вышли в марте, воевали до капитуляции, но затем и после. Правильно я вас понимаю?
– Правильно. Вы произнесли слово «капитуляция» с некоторым чувством удовольствия. Отчего у меня сложилось впечатление, что вы радуетесь поражению Германии. Странная реакция для немца. Или я ошибаюсь?
– Ошибаетесь, – поморщился Шмидт. – Послушайте, Зимон, что я вам скажу: – в июле сорок пятого года в Аргентине возможно всё. Вас здесь могут принять как дорогого гостя, но и как врага. И пока, скажу я вам, счёт не в вашу пользу – вы гость нежеланный. И дело даже не в том, что вы раздражитель для государств – бывших противников Германии, и можете создать неудобства здешнему правительству. Международная политика – вещь гибкая, тёмная, и обладает короткой памятью. Проблема в другом. По поводу вашей лодки у местных властей есть серьёзные подозрения. Вам ничего не говорит название бразильского крейсера «Байя»?
– Впервые слышу, – ни один мускул не дрогнул на лице Зимона. – А что с ним не так?
– Нёс дежурство в районе экватора, но двенадцать дней назад неожиданно пропал. А прибывшие на место исчезновения суда обнаружили обожжённые тела и плавающие обломки со следами взрыва. Итак, я спрошу ещё раз – вам ничего не известно о крейсере «Байя»? Судя по прошедшему времени, вы должны были быть в том самом районе.
– О каком районе вы говорите? Экваторе? Так он, господин Шмидт, длинный. И Атлантический океан – не деревенский пруд. Иной раз, даже зная координаты, найти в нём цель ох как непросто. И это вам говорит человек, который пару раз не смог разыскать цель, даже когда на неё меня наводили сразу два самолёта. Потом оказалось, что мы использовали разные системы координат. Всякое бывает, но это не мешает мне уверенно заявить, что на всём пути сюда я не встретил ни одного корабля. Как говорит мой боцман, в океане было пусто, как в его карманах после недели отпуска.
– Понятно. Красноречиво и познавательно. Готовьтесь рассказать всё это ещё не один раз. И готовьтесь получше. Когда вы врёте, у вас, Зимон, прищуривается левый глаз – поработайте над этим. Дальше вами займутся местные спецслужбы, и мой вам совет: отшлифуйте каждое своё слово. То, как вы пытаетесь спрятать под покровом красноречивого словоблудия ваши тайны, выглядит неубедительно, потому что этот приём не для вас – легко заигрываетесь и фальшивите. Постарайтесь быть более естественным. Впереди у вас целая ночь, проведите её с пользой, особенно в том, что касается вашего экипажа. Пусть каждый выучит свою роль наизусть. Контрразведка президента Перона пока ещё не может тягаться с нами, но и на дураков надеяться не стоит. Итак,
