Цеховик. Отрицание - Дмитрий Ромов
Я погружаюсь в сладкие и волнующие переживания и следующие за ними события. Время пролетает быстро. Нам никто не мешает и мы предаёмся любовным радостям со всем жаром и неутомимостью, на которые способна только юность. Мне хватает одного взгляда на её роскошное тело, чтобы ощутить новый прилив сил и, кажется, на неё это производит впечатление.
Наконец, насытившись и истощив силы, мы останавливаемся и затихаем.
— Мне кажется, нам надо отметить твоё новоселье и новую работу, — говорю я, испытывая внезапный романтический порыв.
— А мы чем всё это время занимались? — спрашивает она.
— Нет, не так. Нам надо куда-нибудь сходить.
— Куда же? — фыркает Татьяна. — В кукольный театр?
— Нет, Тань, пошли в бар.
— В бар? — удивляется она.
— Да. Я хочу угостить тебя коктейлем. Ты пробовала когда-нибудь настоящий коктейль?
— Нет, — машет она головой.
— Тогда решено. Собирайся!
Мы выходим из общаги и идём пешком. Общежитие находится недалеко от городского сада, во дворе, среди жилых домов. Расположение, надо заметить, отличное. Выходим на Кирова и медленно двигаемся по заснеженной аллее. Жёлтый свет фонарей и густой снег, поваливший к вечеру, превращают улицу в уютную сказку.
Таня держит меня под руку. Мы болтаем и смеёмся, не обращая внимания на действительность, замечая только друг друга. Подходя к ресторану, мы останавливаемся.
— Егор, может не пойдём? — спрашивает Татьяна. — Здесь дорого, наверное… Да мне завтра на работу рано вставать. И тебе, наверное тоже. В школу, в смысле.
Она смешно округляет глаза и прикрывает варежкой рот:
— Подумать только, ты ещё школьник!
Пока мы топчемся и уговариваем друг друга, я замечаю две тёмные фигуры, стоящие неподалёку, около закрытого в это время киоска «Союзпечать». Они о чём-то разговаривают и время от времени бросают на нас короткие взгляды.
Из-за темноты и густого снега я не могу их как следует рассмотреть, но они, определённо кажутся мне знакомыми. Они жмут друг другу руки и в это самое мгновенье рядом с нами раздаётся очень знакомый голос:
— Добрый вечер.
Я быстро оборачиваюсь. Ну конечно, Рыбкина. Ну ёлки-палки! Как же ты невовремя, Наташа… Не сказав ни слова, я снова поворачиваю голову к подозрительным мужчинам и вижу, что они начинают двигаться в нашу сторону. Один из них тяжело припадает на правую ногу. Это тот самый блатной, что подкарауливал меня у подъезда. А рядом с ним идёт Рыжий, Кирилл, партнёр Кахи.
22. Друзья познаются в беде
Хромой идёт, тяжело припадая на правую ногу. Лицо суровое, челюсти сжаты, глаза — чёрные дыры. Я напрягаюсь, делаю шаг вперёд, закрывая собой нежные создания, Таню и Наташу. Рыжий, немного не доходя до нас, поворачивает направо и начинает подниматься по ступенькам, двигаясь в сторону бара. Сделав несколько шагов, он останавливается и, поднеся к глазам два пальца, переводит их на меня. Типа, я за тобой слежу, Бро.
Хромой, меж тем, поравнявшись с нами, останавливается и проводит ребром по горлу.
— Кабздец тебе, фраерок, — сипло говорит он и его небритое лицо искажается подобием злобной улыбки.
Он сплёвывает себе под ноги и двигает дальше, а Рыжий заходит в бар. Ну что же, сегодня битвы не будет…
— Это кто? — тихо спрашивает Таня.
— Это Наташа, знакомься, пожалуйста. Моя одноклассница и подруга.
— Очень приятно, — улыбается она. — А это… этот человек?
— Не знаю, наверное выпил лишнего. Мало ли…
— Знаешь, Егор, — с напором говорит Наташка, — это уже чересчур. Я бегаю, ищу его по друзьям, а он с женщинами развлекается. Сказал, что на работу, а сам… Заврался ты!
Она кипит от гнева и презрения.
— Почему ищешь? — спрашиваю я, игнорируя обвинительную часть её речи.
— Ну и разброс у тебя! — продолжает она. — Широта кругозора просто поражает. От пятнадцатилетних соплячек до… Вам сколько лет, не подскажете?
— Двадцать один, — растеряно отвечает Таня.
— Вот! До зрелых двадцатиоднолетних женщин! Неразборчивый и аморальный!
Ох и дурочка ты, Наташа Рыбкина. Зрелая двадцатиоднолетняя женщина, ну ты и выдумала. Глазом моргнуть не успеешь, как уже пятьдесят пять, а ты всё такая же юная и полная желаний как в семнадцать и в двадцать. А потом всё ещё быстрее, только успевай листы календаря переворачивать.
— Ты чего раздухарилась, Наталья?! — пытаюсь я её остановить.
Я бросаю взгляд на Таню. Она от Наташкиных слов стоит, как оплёванная, сжавшаяся в комок.
— Постеснялась бы такие вещи вслух произносить, — укоризненно говорю я. — Это Татьяна, медицинская сестра. Она меня, можно сказать, с того света вытащила, и я ей очень благодарен за это. И за то, что она не отвергла моей дружбы. А у тебя что на уме?
— Ты всё неправильно поняла, — говорит Татьяна и вдруг прижимает ладошки к щекам. Всё не так поняла. Мы же просто… мы просто друзья с Егором. Товарищи.
Ага, это у нас товарищество такое. Взаимоприятное, но по негласной договорённости временное, пока какой-нибудь новый серьёзный жених не появится.
Таня всхлипывает, а Наташка, смутившись, немного притормаживает.
— Простите… — говорит она. — Я просто перенервничала. Извините меня. Егора найти не могли. Звонили на базу, там сказали, что сегодня его нет и не будет. Ну я друзей обзвонила, у кого телефон есть, потом к Вадиму сбегала и…
— Да что случилось-то? — перебиваю её я. — Зачем ты меня разыскивала?
— Так маму твою в больницу увезли, — разводит она руками.
— Чего?!
— Ей плохо стало и она в обморок упала, я как раз у вас дома была. Вызвали скорую, её увезли в «трёшку». Она сейчас в эндокринологии. Говорят, диабет.
— Что? Какой ещё диабет? Она худая вон какая, да и с чего бы вообще?
— Не знаю я…
— Никаких же признаков не было…
— Ну, это надо с врачом поговорить, я не знаю. Пошли скорее!
Мы бежим в больницу. Все втроём. Наташка внимательно присматривается, пытаясь выявить приметы нашей с Таней связи. Вот кого в ментуру надо. Учителем она хочет стать… В школе милиции наверное.
В больнице сообщают, что мама вне опасности, всё нормально, но пройти к ней не разрешают. А завтра утром, если всё будет хорошо, её можно будет забрать. Ничего непонятно, но приходится уходить. Наташка смущаясь говорит, что ей надо в туалет.
Она убегает и Таня тут же набрасывается на меня:
— Вот, правильно, тебе девочка сказала! — говорит она драматичным шёпотом. — Я взрослая тётка, а ты ребёнок ещё!
— Тань, ты себя слышишь? — усмехаюсь я. — У нас разница с тобой четыре года всего. Это не смешно даже.
— Во-первых, четыре с
