Долг - Алексис Опсокополос
Слуга тут же убежал, и уже через минуту на всю арену объявили о необычных поединках. Народ на трибунах взорвался аплодисментами в предвкушении предстоящего зрелища, а прямо перед ложей кагана принялись устанавливать подобие ринга, натянув канаты на вбитые прямо в траву опоры.
Мне предложили переодеться в спортивный костюм, я согласился, и меня повели в подтрибунное помещение, а остальные трое, кому предстояло драться, отправились на арену.
Когда я, переодевшись, пришёл на арену, охранник Хусейна и большегрудая телохранительница отчаянно лупили друг друга — шёл второй раунд их поединка. Охранник был просто огромным и, видимо, любил борьбу, так как он постоянно пытался схватить блондинку за руку или за ногу и перевести поединок в партер. Но у него ничего не выходило — здоровяк при каждой такой попытке лишь получал удары ногами по корпусу, а иногда и по голове.
Дралась блондинка просто потрясающе, двигалась невероятно быстро, уклонялась почти от всех ударов, а те, что пропускала, шли по касательной. Здоровяку было тяжело, уже на четвёртом трёхминутном раунде охранник Хусейна получил первый нокдаун, на пятом — второй, а на седьмом, окончательно вымотавшись, он пропустил фронт-кик прямо в лоб, рухнул на траву и уже не поднялся. Зрители восторженно засвистели и принялись аплодировать.
Мне было очень интересно, как на проигрыш своего охранника отреагировал Хусейн, но с арены я этого, к сожалению, не увидел. Большегрудую блондинку объявили победительницей, её победный удар несколько раз показали на боковых экранах, а здоровяка унесли на носилках — он так и не пришёл в себя.
Как только ринг опустел, на него пригласили нас с Милой. Судья спросил меня сначала по-немецки, а затем по-английски, владею ли я одним из этих языков; я ответил, что владею немецким. После этого рефери объяснил нам на немецком несложные правила, а точнее, сказал, что их, по сути, нет. Запрещалось лишь выдавливать противнику глаза, рвать рот, отрывать уши да ломать пальцы; в общем, нельзя было делать то, что грозило вызвать сильное кровотечение и испортить эстетику поединка. Остальное всё разрешалось — на арене присутствовали сильные лекари, поэтому за жизнь и здоровье бойцов никто не переживал.
Мы с Милой выслушали эти нехитрые правила, после чего каждому из нас надели на левое запястье небольшой браслет с кристаллами — амулет, блокирующий магию. Затем мы вышли на середину ринга, поклонились друг другу, и рефери дал сигнал к началу поединка. Перед тем как начать атаковать, Мила улыбнулась — едва заметно, так как умела только она. Как же я скучал по этой улыбке.
Первую половину первого раунда мы разминались — ходили по рингу да обменялись слабыми ударами; ближе к концу взялись за дело более серьёзно. Но всё равно мы по большому счёту не дрались, а, можно сказать, тренировались. Мы очень хорошо знали технику друг друга — многочисленные поединки на арене Кутузовки не прошли даром. Но так как никто не знал о нашем прошлом, то все воспринимали нашу тренировку с полным контактом как полноценный поединок, как очень красивый полноценный поединок.
Мы никуда не спешили; зрелище мы выдавали красивое, эффектное, поэтому могли просто наслаждаться поединком и обществом друг друга. Дрались мы молча, что было логично, но иногда улыбались друг другу. Так прошло четыре раунда. Пора было что-то менять, продолжай мы дальше свою тренировку, народ бы заскучал. Похоже, и Мила это поняла — в пятом раунде её удары стали более неудобными и болезненными. Надо было что-то делать — лупить друг друга по-настоящему не хотелось.
В перерыве между пятым и шестым раундом у меня в голове созрел план. Надеясь, что Мила догадается, какую роль я ей отвёл в этом плане, в самом начале шестого раунда я подошёл к ней слишком близко и нанёс удар медленнее, чем обычно — сделал вид, что замешкался. Мила всё поняла: она перехватила мою руку, выполнила бросок, и наш поединок перешёл в партер. Зрители одобрительно загудели, так как все они болели за телохранительницу кагана, я тоже был рад, что пусть таким необычным способом, но спустя почти два года мне вновь удалось крепко прижать к себе свою девушку.
И тут до меня дошло, что я даже не думал о том, чтобы победить. Возможный проигрыш меня вообще не расстраивал; можно сказать, я даже хотел проиграть, чтобы каган похвалил Милу. Просто надо было это сделать красиво, чтобы не казалось, будто я поддался. И ещё имело смысл заканчивать поединок в этом раунде, а то очень уж всё затягивалось.
Правда, я так и не понял, зачем Мила вызвалась драться, неужели лишь для того, чтобы таким образом пообщаться со мной? Это было на неё не похоже. Но никакой другой причины для этого поступка я не видел.
Некоторое время Мила пыталась применить ко мне удушающий приём, одновременно не давая мне подняться. Впрочем, я особо и не стремился встать, хотя делал вид, что поставил перед собой такую задачу. В какой-то момент мне удалось извернуться так, что я оказался сверху на Миле, она попыталась вырваться, а я…
В общем, я даже сам не понял, как её грудь оказалась в моих ладонях и сколько продлился этот необычный захват. Я получил сильный удар открытой ладонью по уху и слетел с Милы, она высвободилась, набросилась на меня, повалила на траву лицом вниз и, прижавшись щекой к моей щеке, прошептала:
— Не спи!
А после этого я взвыл от боли, не застонал, а именно взвыл, так как мой локтевой сустав на правой руке был вывернут в максимально неестественное положение. Я не понял, как Мила это сделала, но боль была настолько сильная, что я аж прослезился. Разумеется, я тут же начал лупить левой рукой по траве, рефери это заметил и остановил поединок.
Я поднялся и посмотрел на руку, будучи уверенным, что она сломана, потому как боль не особо-то и прошла. Но я ошибся, перелома не было. Я попросил рефери побыстрее снять с меня блокирующий магию браслет, чтобы заморозить локоть и как-то уменьшить боль. Браслет с меня сняли, но до самолечения не дошло — довольно быстро ко мне прибежали лекари и привели меня в порядок. А Милу тем временем объявили победительницей поединка, и она наслаждалась аплодисментами зрителей.
Когда я, переодевшись, вернулся в ложу кагана, арену заканчивали готовить к поединкам боевых магов. Зрителей, чтобы они не скучали, в это время развлекали музыканты.
— Прошу прощения, Александр Петрович, что не
