Азовский гамбит - Иван Валерьевич Оченков
– Хорошо. Хоть вы и не спрашивали, но я согласен.
– Вот и ладушки. А новоманерные пушки назовем, пожалуй, «грифонами».
– Позволено ли мне будет спросить о причине?
– Ну а почему нет? Я ведь Грифич по матери. Да и название красивое.
– Как будет угодно вашему величеству. Может быть, в таком случае изображать этого зверя на каждой пушке такого типа?
– Это дорого?
– Совсем нет. Просто небольшой рисунок на модели для отливки, и все.
В общем, я согласился, и теперь на артиллерийских палубах «Святой Елены» ждут своей встречи с противником двадцатичетырех- и восемнадцатифунтовые «грифоны».
Еще одним знаменательным событием стало прибытие в Воронеж послов от калмыцкого тайши Далай-Батыра. То есть они, конечно, следовали в Москву, но, узнав, что я нахожусь здесь, изменили маршрут.
Надо сказать, что отношения с калмыками у Русского царства складывались довольно напряженные. Сначала они попросились в подданство и еще при Василии Шуйском присягнули тому на верность, или, как принято говорить, «дали шерть». В общем и целом зависимость была номинальной и никаких неудобств не несла, но во время Смуты Россия ослабела, а пришельцы, напротив, почувствовали себя сильными, и Далай-Батыр решил, что он самостийный владыка и никаких сюзеренов над собой не знает, опричь великого Тенгри, или как там их главный бог называется.
Случилось даже несколько набегов на наши пограничные городки, закончившихся, впрочем, тем, что нападавших с большим уроном отбили, а затем нанесли ответный визит и разорили некоторое количество кочевий. Тут еще, как на грех, нашлись сепаратисты и среди калмыков, не признававших главенства Далай-Батыра, и сумели нанести ему несколько чувствительных поражений. В общем, глава ойратского племени дербетов решил откочевать в междуречье Волги и Дона. И тут калмыки с удивлением поняли, что времена опять переменились и с русскими все-таки придется договариваться.
Ради такого дела, как встреча послов, я не поленился устроить парад. Передо мной и высокими гостями продефилировали рейтары и драгуны, затем промаршировали солдатский и стрелецкий полки, а в конце устроили пальбу из пушек, причем установленные на берегу палили пыжами по галерам, а те не менее грозно отвечали.
Послы – два богато одетых степняка с желтыми, как от болезни Боткина, лицами – и их толмач, одетый в такой же халат, как они, но с абсолютно рязанским рылом, прониклись. Послы что-то долго говорили на своем гортанном языке, прижимая ладони к сердцу, а потом вперед выступил переводчик.
– Бачка-государ-р, – громко провозгласил он, налегая на звук «р». – Далай-Багатур-р шлет твоя богатый дар-р и послал нам говорить о др-ружбе!
– Ты чего язык ломаешь? – усмехнулся я.
Дипломатический работник немного смутился, после чего уже на нормальном русском языке признался:
– Привык, батюшка, за столько-то годов.
– Давно в плен попал?
– Давненько. Еще при царе Борисе.
– И впрямь давно. Зовут-то как?
– Прежде Ерофеем кликали, а теперь Талгатом стал.
– Обасурманился, значит?
Толмач в ответ только пожал плечами, мол, а куда деваться было. Тем временем из-за спин послов показались наконец их слуги с дарами. Набор в общем и целом был вполне стандартным для степняков: три обученных кречета, да девять породистых кобылиц и еще по мелочи. К соколиной охоте я равнодушен, хотя зрелище это довольно-таки небезынтересное, а вот лошади мне понравились. Они у калмыков гораздо лучше ногайских. Выше в холке, резвее при той же неприхотливости. Так что этому подарку одна дорога – на конный завод!
– Скажи послам, царь, мол, доволен! – велел я Талгату и хлопнул три раза в ладоши.
Повинуясь этому знаку, уже мои слуги принесли три комплекта трехчетвертных рейтарских доспехов со шлемами, для калмыков, которые их тут же, не обращая внимания на смешки, на себя напялили.
– А ты что же не стал надевать? – усмехнулся я, когда толмач окончил перевод. – Неужто не по нраву пришлись?
– На что, – отмахнулся тот. – Все одно отберут! Уж больно им понравились брони. Своих-то нету, а с Хорезма или еще откуда покупать куда как дорого!
– Понятно. Кстати, хочешь, попрошу, чтобы тебя отпустили?
– Нет, государь, – тряхнул головой после краткого раздумья толмач. – Ить я там женился, детишки есть, а коли тут останусь, им несдобровать. Глянь, как грозно зыркают басурмане.
– Ну как знаешь. А послам скажи, что помимо этих еще десять полных комплектов дам с саблями и прочим, а если в поход со мной пойдут, то цельную сотню!
– Пойдут, отчего же не пойти? – отвечал Талгат, переговорив со сразу заулыбавшимися старшими товарищами. – Особливо если пограбить будет кого.
– За этим дело не станет!
А вот это очень хорошая новость. В данное время калмыки одни из лучших конных воинов, причем не лучники, как татары или русские дворяне, а латные копейщики, вроде польских гусар, только числом много больше, а ценой куда меньше.
У всякого пусть даже самого бедного калмыка, даже если нет лука – пика быть обязана. Сабли нет, лука нет, а пика – даже просто с обожженным и заточенным деревянным наконечником или с деланным из бычьего рога – по приказу тайши есть всегда. И владеть ими они учатся с детства, отчего ловкость развивают необычайную в обращении с этим на вид простейшим древковым оружием.
Драться им могут и кушируя, как рыцари, зажав пику под мышкой, а могут и сарматским хватом двумя руками. А как только враг норовит сбежать, не выдержав удара копейной лавы, тут же нагоняют, колят в спину, а тех, кто пытается отстреливаться с разворотом налево, сами бьют из луков. И нет от них никакого спасения в поле!
Разве что сесть крепко в гуляй-городе или затвориться за возами вагенбурга либо еще за каким укрытием и бить из пищалей, самопалов и пушек, нанося ойратским воинам серьезный урон, ибо куяшный доспех[60], который от стрел и сабельных ударов защищает хорошо, против пули и тем паче картечи не спасет.
У меня в плане армии несколько сильных козырей. Первый, как бы нескромно это ни прозвучало, я сам. Как ни крути, доселе мое оружие было счастливо, а удача в глазах нынешних военных куда важнее полководческих талантов. В общем, одно появление Странника во главе армии воодушевляет моих солдат и заставляет нервничать врагов. Конечно, первое же поражение поставит на тяжко заработанной репутации крест, но до той поры для противника я – ужас, летящий на крыльях ночи!
Второй – полевая артиллерия, без сомнения лучшая в мире, а что еще важнее, я знаю, как ее применять! Быть может, пройдет не так много времени и конструкцию моих пушек, а вместе с ней и тактику применения смогут перенять другие, но пока этого не случилось, я на коне!
Третьим в розыгрыше является моя пехота – что стрельцы, что солдатские полки – и в плане вооружения, и в тактике, и в стойкости, дисциплине, опыте им пока что нет равных. Единственный недостаток их лишь в том, что лучшие качества проявляются, когда они засядут в хорошо укрепленной позиции, а вот наступать ровными рядами на поле боя пока что не очень-то получается. Но я над
