Алексей Шепелёв - За гранью
— Я сдам дела только тому, кто будет утвержден законной властью, которой, после отречения Императора, является Государственная Дума и утвержденное ею Временное правительство, — твердо заявил Непенин.
— Значит, Вы не намерены подчиняться решениям Совета рабочих и матросских депутатов? — поинтересовался еще кто-то из делегатов.
— Документов и ключей без приказа из Санкт-Петербурга я никому не отдам.
— Что ж, товарищи, дело ясное, — притворно вздохнул Шпицберг. — Как мы и предполагали, штаб Флота — это гнездо контрреволюции. Товарищ Соболев…
Вперед выступил молоденький мичман в пенсне.
— Решением Гельсингфорского Совета рабочих и матросских депутатов бывший командующий Балтийским флотом вице-адмирал Андриан Иванович Непенин объявляется под домашним арестом, чтобы не допустить по отношению к нему самосуда возмущенных его контрреволюционной деятельностью революционных матросских масс.
"Ай, лихо сработано", — адмирал отдал должное своим противникам. Тот, кто руководил этой операцией немецкой разведки, нашел очень сильный и изящный ход. С одной стороны, любое неповиновение теперь означало для Непенина смерть, причем вина автоматически ложилась на него, Шпицберг мог теперь рассказывать всем, как пытался спасти жизнь бывшего командующего. С другой, до приезда депутатов из Санкт-Петербурга Флот оставался фактически беззащитным. Не Максимов же, в самом деле, только вчера сидевший под матросским арестом и чудом не разделивший судьбу Небольсина, утихомирит этот бунт. Эх, Сашу бы Колчака сюда… Но он сейчас где-то на Черном море… Щастный, Щастный бы мог, но молод еще, неопытен…
— Товарищ Грудачев, — позвал Шпицберг и в дверях появился молодой матросик с красной повязкой на правом рукаве и большим красным бантом, приколотым на бушлат слева на груди. — Сопроводите гражданина бывшего командующего Флотом на квартиру и охраняйте, чтобы чего не случилось.
— Ясно, товарищ Шпицберг, — весело ответил матрос и обратился к Непенину. — Оружие и прочее лучше здесь оставьте. Вам же спокойнее будет…
Непенин тяжело поднялся из-за стола, устало глянул на депутатов, взял шинель и проговорив:
— Вам придется за это отвечать, — двинулся вслед за Грудачевым.
Вспомнил ли Шпицберг эти слова спустя двадцать лет, когда на закрытом процессе был приговорен к расстрелу как троцкист и немецкий шпион — неизвестно…
Сразу после ухода Непенина на «Кречете» началось вскрытие сейфов и изъятие секретных документов. Шпицберг и его люди получил доступ к информации "о количестве гречневой крупы на складах Свеаборгской крепости и необходимости закупок в сезон 1917 года" и подобной документации. То, что в первую очередь хотели знать в Кригсмарине, заполучить не удалось…
На вокзал, встречать поезд, на котором из Петрограда прибывала делегация Временного правительства и Петросовета адмирала так же повели под конвоем. Охрана из местных моряков (уже не Грудачев и его ребята, тех уже заменили, видимо, на более "надежных") пыталась изобразить что-то вроде почетного караула, двое штатских, депутаты Совета, кривились, казалось, крикни "Братишки, бей немецких шпионов" — и все вернется на старый круг событий. Не крикнул, не вернулось. Не учили такому адмирала. И он шел и шел, вдыхая влажный весенний воздух, прощался со Свеаборгом, с Флотом, мысленно подводил итоги…
Что ж, его флот неплохо оборонялся против сильнейшего противника, даже не вводя в бой главные силы: линкоры типа «Гангут». Не было надобности: и без того главная задача выполнялась успешно. Попытки немцев наступать на море приводили к огромным потерям с их стороны, потери Российского Императорского Флота были вполне терпимы, удавалось проводить активные набеговые операции, а кампания этого года обещала, наконец, победу, благо, прошлая прошла примерно так, как и планировалось.
И вот теперь все шло прахом… Он вспомнил Витгефта и позавидовал ему. Да, в последние минуты жизни Андриан Иванович Непенин завидовал Витгефту. Не придумать лучшей смерти для комфлота, чем погибнуть в тот момент, когда он почти выиграл главное сражение своей жизни, когда флагман противника избит и горит и когда становится ясным, что достижение победы — лишь цепочка простых и логичных распоряжений. Потому, что не факт, что состоится следующий бой, которым он будет командовать, не факт, что он останется командующим, а не будет направлен в Генмор описывать свои старые подвиги, а то еще и выпрут в отставку, как Джеллико после Ютланда.
Зенит достигнут, комфлот выиграл свой главный в жизни бой. Именно в такой момент шальной японский снаряд и оборвал жизнь командующего Первой эскадрой Витгефта. И не его вина, что его младшие флагманы умудрились проиграть выигранное сражение. Он сделал больше, чем было возможно: вывел в море побитый и потерявший легендарного командующего флот и привел его к бою, уже не равному, но победному, да еще против сильнейшего противника.
А он, Непенин, что бы там не говорил Лорингер, свое сражение все-таки проиграл. Вот он флот, готовый к бою, стоит только освободиться из зимнего ледового плена. Но что толку в кораблях, если нет командира, способного повести их в бой и этот бой выиграть? "Выборный адмирал" Максимов… Андриан Иванович грустно усмехнулся. Нет, чудес не бывает. Не будет вторым Эбергардом — и то хорошо.
Вот и Гельсингфорс. Поднявшись по приставному трапу на причал, Непенин обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Свеаборгскую крепость и вмерзшие в лед корабли. Какую же гнусную шутку сыграла с ним судьба. Адмирал не хотел прощаться с Флотом, но сейчас уже не мог ничего изменить. Будут ведь лгать, что для него корабли — всего лишь ржавые лоханки. И кто-то в эту ложь поверит. И ничего, ничего нельзя сделать…
Оставалось только надеяться, что в самые ближайшие дни в стране и на Флоте будет наведен порядок, и он сможет вернуться к выполнению своей главной обязанности — защите Родины от врага. А пока… Пока надо было идти встречать делегацию из Санкт-Петербурга.
Адмирал уже дошел до ворот порта, за которыми, чуть в стороне, толпилась группа матросов. Среди них он узнал арестовывавшего его несколько часов назад Грудачева, теперь уже без повязки на рукаве бушлата. Непенину было горько оттого, что нанятые на немецкие деньги пропагандисты все же сумели вбить клин между офицерами и матросами. Не понимают ведь такие грудачевы, что творят, а потом спохватятся. Да будет поздно…
Андриан Иванович ошибался: Грудачев отлично понимал, что делал и тогда, когда арестовывал Непенина, и сейчас, когда, дождавшись, пока конвой пройдет мимо него из ворота порта, несколько раз выстрелил адмиралу в спину. И потом он тоже не спохватился: спустя годы стал автором книги "Я убил адмирала Непенина". Но это будет когда-то, а сейчас, получив смертельные раны, вице-адмирал падал на мокрый финский снег, падал, понимал, что жизнь окончена и завидовал Витгефту, ведь теперь шансов умереть победителем на поле боя не оставалось уже никаких. А еще где-то сбоку билась мысль: "Лишь бы не подвел Лорингер".
Санкт-Петербург встретил каперанга фон Лорингера пронизывающим ветром и какой-то совершенно нелепой театральностью. Всюду висели красные флаги, площадь до самой Невы запружена толпами народа, большинство — с красными бантами, приколотыми на груди. Поразило присутствие в толпе огромного количества солдат, почему-то шатающихся по улицам. Ну, а самым необычным было то, что на привокзальной площади не оказалось ни одного извозчика. Какой-то пожилой господин благопристойного вида с аккуратной седой бородой и революционным красным бантом, вежливо объяснил Альберту, что извозчики отсутствуют по случаю революции. По тому же случаю не ходили трамваи, так что добираться до Адмиралтейства каперангу предстояло пешком.
Альберт прикинул маршрут. Изначально он собирался перейти Неву по Литейному мосту и дойти до Адмиралтейства по набережной. Однако, похоже, весь центр города был отдан под революционные гуляния, разумно ли было соваться в эту толпу. Напрашивался обходной маневр через Петроградскую сторону. Приняв решение, он двинулся к рассекающей территорию Военно-Медицинской Академии Боткинской улице, пересек Сампсоньевский проспект и вышел на берег Большой Невки к Сампсоньевскому мосту. Здесь тоже было людно. Народ словно перетекал с Выборгской стороны на Петроградскую, а там частично растекался по набережной, частично втягивался в горловину Дворянской улицы. Перила моста украшали революционные красные флаги, такие же свисали и с выходящего на Дворянскую фасада гостиницы «Бристоль». Впрочем, среди них умудрился каким-то образом затесаться Юнион Джек. В другое время Альберту бы это показалось забавным, но сейчас ему было не до шуток.
Путь капитана фон Лорингера лежал как раз на Дворянскую, чтобы выйти по ней на Троицкую площадь. Дальше он рассчитывал по Кронверкской набережной пройти к Биржевому мосту, а затем со Стрелки через Дворцовый мост попасть к Адмиралтейству. Если же набережная вдруг будет перекрыта, то можно сделать небольшой крюк и пройти Кронверкским проспектом.
