Владимир Владко - Потомки скифов
Гартак поднял руку, и суд начался.
Дорбатай скрипучим, безжизненным голосом спросил охотника:
— Признаешь ли ты, что изменил старым обычаям? Признаешь ли ты, что оскорбил богов?
Охотник отвечал:
— Нет! Не виновен я в том, в чем меня обвиняют. Я никогда не изменял священным обычаям. Я не оскорблял богов. Я лишь заступился за девушку-сироту, у которой помощник вещуна обманом отнял последний скот. Он сказал, что такова воля богов. Но справедливые боги не могли обречь беззащитную сироту на голодную смерть! Вот почему я заступился за девушку. Разве это можно считать проступком перед богами и нарушением священных обычаев?..
Многие скифы понимали, что слова молодого охотника — чистая правда. В толпе послышался ропот, сочувствие явно было на стороне подсудимого. Гартак растерялся. Его испугало возмущение толпы, Зато Дорбатай хорошо владел собой. Вскинув руки вверх, он громко и уверенно произнес:
— Помощник вещуна выполнял волю богов, иначе они покарали бы его. А вот ты отступник, и они карают тебя. Молчи и не спорь! Мы сами теперь спросим великих богов. Они скажут нам всю правду, и мы поступим с тобой, как они повелят. Эй, позвать сюда предсказателей!
Трое жрецов-энареев, и правда очень похожих на женщин, приблизились к возвышению с толстыми пучками лоз в руках. Они положили лозы на землю и, воздев руки, начали молитвенную песнь, умоляя богов дать с небесной высоты свой ответ. Обвиняемый мужественно ожидал конца позорного судилища. И вместе с ним ожидали все присутствовавшие.
Помолившись, жрецы-энареи торопливо начали перекладывать лозы, всматриваясь в них. Они бормотали священные слова молитв. Толпа хмуро молчала. А обвиняемый даже пожал плечами: разве могут сказать что-либо против него эти лозы, если о поступке вещуна, ограбившего девушку, знают все?..
Но вот жрецы закончили. Главный из них выступил вперед и произнес:
— О великий, мудрый вождь Гартак! О мудрый и святой слуга богов Дорбатай! Боги ответили нам. Мы слышали их грозные голоса! Этот человек повинен! Боги гневаются на дерзкого, ибо он оскорбил их и предал священные сколотские обычаи.
Обвиняемый побледнел. Но когда Дорбатай снова спросил его, признает ли он себя виновным теперь, когда боги изрекли свое вещее слово, молодой охотник, державшийся с прежним мужеством, сказал:
— Они лгут, эти колдуны. Боги не могли дать такого ответа. Я ни в чем не виновен.
Дорбатай зловеще ухмыльнулся.
— Привести сюда других жрецов, — приказал он. — Выполним наши священные обычаи!
Теперь пришли шесть энареев. Конечно, они подтвердили то, что сказали первые.
И снова молодой охотник смело отверг обвинение. Тогда на зов Дорбатая пришли двенадцать энареев — высшая скифская жреческая инстанция. Все было в соответствии со священными обычаями племени. Когда и двенадцать знахарей подтвердили, что боги требуют суровой кары охотнику, Дорбатай обратился к Гартаку:
— Ты должен вынести приговор, великий и мудрый вождь.
Не глядя на обвиняемого, который не сводил с него глаз, Гартак ответил заученными словами:
— Пусть свершится воля богов! Обвиняемый должен быть наказан!
Дорбатай взмахнул рукой, и появился уже заранее приготовленный воз, доверху наполненный сухим хворостом. В повозку были запряжены свирепые быки. Молодого охотника связали и положили на телегу. Затем подожгли сухой хворост, который вспыхнул, как солома, и хлестнули быков. Испуганные животные умчали в степь этот страшный костер на колесах…
А Дорбатай, проследив холодным взглядом за путем пылающего воза, торжественно поднял руки вверх и повелел молиться великим богам и благодарить их за то, что они справедливо указали на преступника, изменившего священным обычаям сколотов.
Двое других охотников, как и первый, были друзьями Варкана, и, вероятно, в этом и была их главная вина. Они погибли не при столь торжественной обстановке, Одного из них помощники вещуна ночью зарубили секирами. Потом они распустили слух, что он был преступник, тайно молившийся греческим богам. Грозные скифские боги обрушили на богоотступника острые секиры, а затем забрали свое оружие на небо. Простодушные скифы верили этому.
…Третий молодой скиф погиб во время охоты от дротика, который, как утверждали вещуны, опять-таки упал с неба. Были свидетели, видевшие, как это произошло. Правда, дротик не полетел обратно на небо, но в том, что он оттуда свалился, сомнений не оставалось. И только Дорбатай и ближайшие его помощники знали, как зовут того «бога», который по их приказу заранее взобрался на дерево, стоявшее на пути охотников, и казнил обреченного.
…Прекратив принимать людей в свой отряд, Варкан делал исключение лишь для тех, кому угрожала прямая расправа Дорбатая. Но и этих людей было так много, что отряд продолжал расти.
Еще больше было тех, которые оставались среди участников траурной процессии, но были готовы помочь Варкану и Ронису в их заговоре. Там они и впрямь были полезнее. Будучи надежными союзниками Варкана, они в то же время усыпляли бдительность врагов. К тому же Варкану трудно было бы прокормить большое количество людей.
По священным обычаям племени скифы не имели права вступать в бой, если только на них не нападут, до тех пор, пока тело умершего вождя не будет предано земле. Пользуясь этим, Варкан позволял себе время от времени совершать лишь небольшие набеги и угонять лошадей из больших табунов Дорбатая. Воины Варкана действовали ловко, даже не прибегая к оружию.
Артем шутил по этому поводу:
— Получается как в той легенде, которую рассказывал во время пира Ормад.
— Это не легенда, дорогой мой Артем, а историческая быль, — поправил его Дмитрий Борисович.
— Все равно! Похоронное шествие племени к Геррам можно сравнить разве что с продвижением огромного войска Дария. А нас — с тогдашними скифами, которые избегали боя, ограничиваясь партизанскими набегами… Видите, Дмитрий Борисович, как помогает опыт — безразлично, легендарный или исторический?
Артем и Дмитрий Борисович понемногу учились пользоваться скифским оружием. Артем, отдавая предпочтение луку, добился кое-каких успехов. Он уже научился попадать в ствол дерева с пятнадцати метров. Да, это был уже успех, хотя Артему далеко еще было до искусства Варкана и других скифских воинов или охотников: те попадали в цель с тридцати, а то и сорока метров!
Кроме того, Артем стрелял метко лишь тогда, когда ему ничто не мешало. Достаточно было юноше хоть немного разволноваться, видя перед собою не ствол дерева, а какую-либо живую цель — зайца или лисицу, — как его стрелы начинали будто нарочно падать далеко от избранной мишени.
Дмитрию Борисовичу больше нравилась секира на длинной ручке, которую он впервые взял в руки перед внезапным нападением воинов Дорбатая на лесной лагерь. Археолог уже ловко орудовал ею. Его сухощавая высокая фигура и длинные жилистые руки как бы удлиняли ручку секиры. Когда он, зловеще поблескивая очками, вызывал на учебный бой Варкана, тот вынужден был защищаться со всей серьезностью. Блестящая секира в руках темпераментного Дмитрия Борисовича становилась грозным оружием.
— Только одно мне не нравится, Дмитрий Борисович, — как-то пошутил Артем. — Слишком уж вы с этой секирой похожи на знаменитого рыцаря Дон-Кихота Ламанчского…
— Что?.. — побагровел археолог.
— Да вы не сердитесь, это же правда. Ей-богу! Такой же вы длинный, как Дон-Кихот, такой же… стройный. Нет, нет, простите, я не то хотел сказать, просто неудачно выразился, честное слово! — выкручивался Артем, видя, как длинная и жилистая рука Дмитрия Борисовича потянулась к его уху. В самом деле, разве можно было допустить, чтобы могущественному колдуну-чужестранцу, который умеет вызывать из-под земли огонь и гром, драли уши, как простому сорванцу?
На всякий случай Артем надвинул боевой шлем на самые уши. И он и Дмитрий Борисович носили теперь эти металлические круглые шлемы с вырезом для лица. На этом настоял Варкан. Ронис его поддержал, говоря:
— Зачем напрасно рисковать? Излюбленный скифский боевой удар — в голову. Нужно носить металлический шлем, тогда будет намного меньше опасности… Ведь неизвестно, что может случиться…
Траурная процессия двигалась вот уж который день, а таинственные Герры все не показывались… Отряд Варкана неотступно следовал по лесу за продолжавшим свой путь племенем, не отрываясь от него ни вперед, ни далеко в сторону. Благодаря этому ни на один день не прерывалась хорошо налаженная связь отряда Варкана и Рониса с их единомышленниками в лагере Дорбатая.
Артем же широко пользовался этой возможностью, чтобы поддерживать переписку с Лидой и Иваном Семеновичем.
Теперь они обходились без помощи Дианы. Да и не стоило тревожить врагов страшной поскиной и напоминать таким образом о том, что бежавшие пленники находятся где-то рядом. Обязанности письмоносцев выполняли рабы. Гартак приставил к Лиде двух рабынь, которым приказано было выполнять любые пожелания его невесты. Он не подозревал, что рабыни, как и почти все невольники племени, гораздо больше считались с распоряжениями Рониса и его помощников, чем с приказами Гартака. Рабыни, искренне привязавшиеся к Лиде, брали у нее письма и передавали их мужчинам-рабам, а те по ночам переправляли почту в лесной лагерь.
