Александр Прозоров - Карфаген атакует
— Возвращаемся, — приказал Ганнибал, дернув коня за узду. — Я достаточно видел. Сегодня скрытно выставить здесь посты, а к вечеру занять позиции. Будем готовиться к встрече Фламиния.
А проезжая мимо трех разведчиков, находившихся чуть поодаль, но недостаточно далеко, чтобы не слышать весь разговор, бросил:
— Ты молодец, Чайка. Эта позиция принесет нам победу.
— Зря ты так, — заметил на это Урбал, обращаясь к Федору и устремляя своего коня вслед за военачальниками. — Акрагар тебе этого не забудет. Помнишь, что случилось с Магной?
— Ничего, — отмахнулся Федор, — мы победим. А победителей не судят. Да и жертву мою боги приняли. А это хороший знак.
— Ты о чем? — не понял Урбал.
— Не бери в голову, — ответил Федор, погоняя коня.
Глава десятая
У Тразиментского озера
Это апрельское утро двести семнадцатого года до рождества Христова командир седьмой спейры тяжелой африканской пехоты Федор Чайка встретил стоя в строю своей хилиархии. Его соединению вместе с двумя другими требовалось перегородить дорогу Рим-Арреций на выходе узкого дефиле у южной оконечности Тразиментского озера.
Сломанные не так давно ребра и поврежденная нога еще побаливали. От легкой хромоты Федор не избавился, но уже давно пришел к убеждению, что может сражаться не хуже других.
До получения сигнала хилиархии пехотинцев прятались за скалами по обеим сторонам дороги, а затем им предстояло выстроиться так, чтобы организовать живую преграду, способную остановить продвижение легионов Фламиния.
Акрагар, командовавший заслоном, узнав о том, что позиция найдена Федором и уже осмотрена Ганнибалом, при общем скоплении народа даже похвалил его, но в его похвале содержалось столько яда, что Федор вспомнил предостережение Урбала. Но ничего уже было не изменить. Акрагар, чья хилиархия находилась среди тех, кому «посчастливилось» держать главный удар римлян, действительно поставил спейру Федора в первые ряды.
— Ну, что я тебе говорил? — не удержался Урбал, вглядываясь в пока еще пустынные изгибы дороги. — Акрагар тебе этого не забудет. А заодно — и нам.
— Да ладно! — отмахнулся в очередной раз Федор. — Мы — солдаты. Если суждено умереть, то пусть это произойдет в славной битве. А эта битва будет славной. Но я думаю, боги не допустят нашей смерти. Да и меня здесь еще держат кое-какие дела. Нельзя умереть, не разобравшись.
В этот момент под ноги Акрагару, стоявшему в десяти шагах от укрытия, с вершины скалы прилетела и вонзилась в глинистый грунт стрела. Это был сигнал к построению в боевые прядки. Значит, римляне уже близко. Акрагар отдал приказ покинуть укрытие и выстроиться на дороге.
Федор, увидев взмах руки Акрагара, повернулся к прижавшимся к скале за его спиной солдатам и крикнул:
— А ну шевелись, лентяи, мы выдвигаемся!
Не прошло и десяти минут, как африканские пехотинцы заняли боевую позицию и, сомкнув щиты, стали ждать. Спейра Федора оказалась во втором ряду обороны, что немного обрадовало Урбала. Впрочем, первый удар римлян обещал быть сильным, и в любом случае они без дела не останутся. Финикиец отличался природным умом и понимал, если солдат в бою станет думать о том, как выжить, то его непременно убьют. Поэтому Урбал отогнал мысли о коварстве Акрагара, часто избавлявшегося в битве от неугодных ему людей, и покрепче сжал рукоять фалькаты. Рядом с ним стоял Летис, на лице его читалось только радостное возбуждение. Этот здоровяк из Утики, похоже, готов был драться в любой ситуации. Чуть поодаль в шеренге занимал место новобранец Терис, для которого этот бой обещал стать первым большим сражением в жизни.
Со своего места Федор увидел, как у дальней оконечности озера поднялся столб пыли, это приближались римские легионы. Шли они довольно быстро, не замечая опасности, и вся огромная армия, сверкая на солнце доспехами, уже втянулась, как и планировал Ганнибал, в узкую долину. Но, когда первые шеренги солдат Фламиния стали приближаться к южному берегу озера, римляне заметили солдат Карфагена, перегородивших дорогу. Раздалось несколько громких команд, долетевших до слуха Федора, и легионы замерли. Передняя шеренга с лязгом опустила щиты на землю. По легко различаемой нервозности движений окончательно стало ясно, что римляне никак не ожидали встретить здесь неприятеля. Вдоль строя в глубину колонны бросились несколько гонцов, требуя приказ от начальства. Где находился сам Фламиний, Федор не знал, но, судя по поведению вестовых, в первых рядах его явно не было.
— Не ожидали нас здесь встретить, — заметил Маго, стоявший рядом с Федором, как и положено помощнику командира спейры.
— Да уж, — согласился Федор, посматривая то на римлян, то на скалы, нависавшие над их боевыми порядками справа, — озадачили мы Фламиния.
Тем временем последние легионеры римской армии вошли в ущелье. И тут что-то произошло. Федор не видел, что именно, но по римским порядкам прокатилась какая-то волна приглушенного ропота. И шестым чувством Федор понял, что ловушка захлопнулась. Конница карфагенян отрезала Фламинию путь к отступлению, наказав за беспечность. Римляне попали в окружение.
— Ну, сейчас начнется, — проговорил Федор.
И тотчас в первую манипулу римлян, находившуюся ближе всех к строю африканцев, со склонов горы полетели камни, со звоном ударяясь о щиты, шлемы и доспехи легионеров. Это были небольшие камни, метко пущенные из пращи, ведь на ближайшем склоне засели балеарские пращники. Затем к ним добавились метатели дротиков и лучники. Римляне несли потери, не сходя с места, а никакого приказа атаковать или отступить еще не поступало. Фламиний явно пребывал в замешательстве.
На глазах Федора за несколько минут от ближней римской манипулы осталось не более половины. Все карфагенские стрелки имели отличную позицию. Находясь под прикрытием скал, они поражали множество римских солдат, сами оставаясь неуязвимыми. Наконец, это избиение заставило Фламиния перейти к решительным действиям.
Раздался звук горна, и ближайшие к африканцам манипулы римлян, вскинув щиты, пошли в атаку. Перед ними не было даже легких пехотинцев, по обыкновению завязывавших бой, хотя первая шеренга единожды метнула пилумы в карфагенян, поразив некоторых вражеских бойцов. Однако им тут же ответили метатели тяжелых дротиков, выстроенные в первом ряду обороны. Удар цельнометаллического сауниона отразить почти невозможно, и римляне падали десятками, до тех пор, пока им не удалось преодолеть расстояние, отделявшее их от первых шеренг солдат Атарбала.
Копейщики сквозь разрывы в цепи оттянулись назад, и их место заняли тяжеловооруженные пехотинцы с обнаженными фалькатами. Римляне яростно врубились в ряды африканцев, сходу оттеснив их на несколько метров. Но, выдержав первый удар, африканцы устояли, и завязалась жестокая битва. Звон мечей, раздававшийся буквально в двадцати метрах от Федора, усиливался эхом в узком скальном проходе и немилосердно оглушал.
Не вступив пока еще в схватку, он смотрел, как его боевые товарищи из десятой спейры рубят римлян на куски и гибнут сами под натиском противника. Мечи и фалькаты то и дело скрещивались над головами, высекая искры. Римские солдаты бросались вперед, пытаясь надавить на противников огромными щитами-скутумами, чтобы свалить их с ног и пробить брешь в строю. Несколько самых ловких римлян даже прорвались сквозь три первых ряда африканцев, но тут и нашли свою погибель, уничтоженные солдатами четвертой шеренги. Остальные финикийцы удачно сдерживали атаку по всему фронту, неся при этом небольшие потери.
Эта мясорубка продолжалась, как показалось Федору, недолго — всего минут двадцать. За это время римляне продвинулись лишь на десять метров, но вскоре были отброшены назад. Атака захлебывалась. Несмотря на всю ярость нападения, отчетливо ощущалось, что римляне находятся в панике. Видно, их командир это понял, и скоро над ущельем разнесся сигнал к отступлению. Оставив на дороге почти две сотни убитыми — африканцев погибло втрое меньше — легионеры отошли вглубь ущелья.
Едва это произошло, как на вершине горы зазвенели многочисленные горны и боевые карниксы галлов. Римляне в ужасе вскинули головы, увидев, как из укрытий на склонах горы показались тысячи солдат и лавиной устремились вниз. Ближе всех к позициям спейры Федора оказались иберийские пехотинцы, мечники и копьеносцы. Дальше по склону бежали, размахивая огромными мечами, галлы с размалеванными лицами, длинноволосые и голые по пояс, внушавшие ужас одним своим видом. Остальные склоны Чайка попросту не видел, но был уверен, зрелище там ничуть не хуже открывавшегося. Одновременная атака нескольких тысяч пехотинцев Ганнибала из засады, способной, по мнению римлян, укрыть лишь лучников да пращников, окончательно деморализовал не уступавшую им по численности армию римских новобранцев. А удар иберийской конницы по правому флангу Фламиния — эти всадники проскакали мимо Федора несколько минут назад — просто уничтожил их уверенность в себе. Остальное являлось делом техники.
