Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
– Можно водой разбавить, – предложил Василий, – будет чуть хуже, но температура замерзания…
– А самое главное, – перебил Антон Семенович, – меня не пускают в очередь! Я им говорю, что я за этим господином в кепке. А какая-то тетка кричит, типа, врешь, вас здесь не стояло, мужчина! И вся очередь начинает орать, толкаться… – Антон Семенович бережно вынул из кармана очки и нацепил на нос: одного стекла не было, по второму шла трещина.
– Так что дальше было? – напомнил Василий, выждав деликатную паузу.
– Дальше… – Он вздохнул. – Я сказал, что вызову милицию. И сразу меня стали бить. Сначала какая-то толстая тетка ударила сумкой, а потом подбежали мужики из очереди сзади, оттащили меня к стене магазина, разбили очки и попинали ногами… Это были звери – не люди! А потом у меня из кармана посыпалась мелочь, они накинулись и выгребли ее всю. Я остался без копейки. Ребята, мне было так больно, так обидно, что все эти мои деньги… наши с вами деньги… таким трудом зарабо… – Он осекся. – В общем, я заплакал. Заплакал от того, какие злые скоты наши люди. И пошел прочь от магазина. А за мной вдогонку кинулись два мужика… Я подумал, что они меня тоже будут бить, побежал от них, но они догнали и предложили выпить с ними. Они только что купили бутылку и хотели разделить ее со мной, потому что видели, как мне плохо! Это был такой контраст: эти звери, которые только что меня били, и эти мужики… Может, даже те самые, по крайней мере, в таких же кепках… Они были со мной так добры… В общем, мы взяли на время стеклянный стаканчик из автомата с газировкой, сели на детской площадке и выпили… И я им все рассказал! Кто я, как сюда попал и почему мне позарез нужно достать еще три бутылки. И они поняли, и поверили, и обещали помочь. Один был Володя, он работал сторожем в автопарке, продавал горючее. Другой был Гена, он был партийный, но запойный, оказывается, и так бывает. Мы стали вместе петь песни, как братья. Оказалось, я помню столько советских песен! И они твердо обещали мне помочь. Мы втроем вернулись к магазину и стали ломиться в ту очередь, которая без очереди, мы лезли, кричали, мы стояли плечом к плечу и наконец купили еще три бутылки! И пошли обратно к детской площадке…
– Зачем? – спросил Савка.
– Вот этого я не помню, – вздохнул Антон Семенович.
– А что было дальше? – спросил Василий.
– Этого я тоже не помню. Я проснулся в комнате с ужасным, отвратительным кафелем на стенах, там ужасно пахло и было очень тошно, я лежал на матрасе на кровати, там было много кроватей, у меня очень болело лицо, и всю мою одежду кто-то забрал. Я подумал, что это тюрьма, но это оказался вытрезвитель.
– Да! – воскликнул Василий. – Я читал про это в Википедии! Это такая милицейская больница для пьяных.
Антон Семенович кивнул.
– Именно. А потом мне вернули одежду и повели в кабинет. Там сидел лейтенант, он был молодой, как сын мне, но усталый и грустный. Он сказал: мол, как же вам не стыдно, товарищ, вы же советский гражданин. Пока весь наш народ плечом к плечу строит будущее, вы, товарищ, пьете водку, попадаете в вытрезвитель, и теперь пойдет сигнал на работу и куда надо.
– Куда надо? – спросил Савка.
– Не знаю, он просто сказал: куда надо. И посмотрел со значением. Достал папку и стал спрашивать, как меня зовут, где работаю и где прописан… Что я мог ему сказать? Я сказал, что я ученый, доктор физических наук, что мы сделали большое открытие для всей науки, о котором я рассказать не имею права. И что меня зовут Антон Семенович, и что у меня так болит голова, что я не могу вспомнить, где я живу…
– И он поверил? – удивился Василий.
– Не сразу, – ответил Антон Семенович. – Он достал свою тетрадку, и там были интегралы! Простенькие, но интегралы. И попросил меня решить пример… Ну я решил, конечно. И он мне поверил. Сказал, что на первый раз выносит устное предупреждение, не стал заполнять протокол, и… Вы не поверите, перед тем, как отпустить, он достал из своего стола бутылку и стаканчик и налил мне водки!
– Вау! – сказал Савка. – Вот ее и надо было принести!
– Я старался, – вздохнул Антон Семенович. – Я держал ее за щекой половину дороги, но потом как-то… В общем, я здесь, а водки нет. И что делать, я уже не знаю – в таком виде я не могу никуда идти.
В машине повисла пауза.
– Я пойду! – сказал Василий. – У меня есть план: я вспомню студенческие годы, быстро заработаю денег и куплю все, что надо!
– Это опасно… – вздохнул Антон Семенович, но не очень уверенно.
– Я много читал про СССР, – уверил Василий. – Я ученый, а в свободное время я довольно неплохой барабанщик, как вы знаете. Ждите меня, я скоро буду!
С этими словами он решительно вышел из машины.
* * *
Прошел час, прошел второй, около машины собрались местные детишки, но им наскучило таращиться и они ушли. Несколько раз прошла старуха с клюшкой. Наступил вечер, стемнело. Антон Семенович ужасно волновался. Савка был не только видеоблогером, но и очень смышленым парнем, наверно, лучшим в своей физматшколе. Он все видел и понимал, какая ответственность на Антоне Семеновиче.
Василий вернулся только под вечер. Не вернулся – вбежал, задыхаясь, дернул дверь, заскочил внутрь и забился в сиденье, тяжело дыша. Никакой водки при нем не было.
– Катастрофа, Антон Семенович, – наконец произнес он, переводя дыхание. – Мне ничего не удалось, они скоро будут здесь!
– Кто? – воскликнул Савка.
– Стоп, Вася! – сказал Антон Семенович. – Мы все равно ничего сделать не сможем, машина без охладителя даже не заведется. Так что успокойся и расскажи по порядку.
И Василий начал рассказ:
– Я решил, что проще и честнее будет заработать музыкой. Ведь я перкуссионист, играю в группе и петь умею. Вы, Антон Семенович, когда сказали, что спели старые песни и почувствовали себя братьями, я подумал в тот момент: ведь у нас есть множество песен, которых здесь еще никто не слышал! Если спеть их? Я нашел у магазина пару картонных коробок. Добрался до метро. Сел в переходе, поставил коробку для денег, а по другой коробке стал барабанить ладонями и петь… – Василий перевел дух.
– Что же ты пел? – насторожился Антон Семенович.
– Ну там у меня висели газеты на стендах, в них ругали американскую военщину, и я понял, что надо петь только на русском языке, – объяснил Василий. – Я спел «Магадан», спел «Лабутены», спел «Я солдат»… Но мне никто так и не бросил денег. А потом подошел…
– Милиционер? – догадался Антон Семенович.
– Нет, обычный прохожий. Он вынул из кармана какое-то удостоверение, даже не вынул, а просто приподнял краешек… И сказал, чтобы я шел за ним. Я думал убежать, у меня был с собой газовый баллончик, но… Я побоялся. Он привел меня в комнату милиции прямо в метро. А милиционеров строго попросил выйти. И они вышли. А он начал меня допрашивать. Сказал, что по мне плачет тюрьма, потому что… я даже не помню всех статей, которые он мне перечислял! Что я тунеядец, что я занимаюсь бродяжничеством, что я антисоветчик и что мои песни сомнительного свойства и наносят идейный и эстетический ущерб. И что я несу это… разлагающее влияние Запада. И что я, наверно, шпион.
– А потом?! – воскликнул Савка.
– А потом он обыскал меня, вынул все мои вещи и куда-то позвонил – сказал «куда надо». Осмотрел мои носки, часы, баллончик, сказал, что я спекулянт. И что я фарцовщик. Кто это?
– Это спекулянт. Который продает заграничные вещи.
– В общем, он сказал, что я поеду в Магадан. А потом достал папиросу и закурил. Точнее, попытался… – Василий умолк.
Все с нетерпением ждали продолжения.
– В общем, – продолжил Василий, – это было очень страшно. А он сел передо мной такой супермен, прямо на стол сел, закинул ногу за ногу, достал из пачки сигарету и вставил в рот, взял
