Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 - Саша Токсик
По лицам видно, что им очень хочется изъять “передачку”. Или как водится у медперсонала, выступить посредниками, которые собирают со всех посылок для бесправных пациентов свою законную виру. Только непонятный статус, высокопоставленные посетители и личное участие в моём лечении главврача останавливает их.
— Угощайся, — она раскладывает на моей тумбочке газету и на свет божий появляются бутерброды с сервелатом.
В этот момент я понимаю, как сильно проголодался.
— Ты даже похудел, — Лиходеева садится на край кровати, — хочешь, я тебя покормлю?
Всё это напоминает мне больше не заботу о больном, а какую-то эротическую фантазию. Но разве это повод отказываться?
— Знаешь, — говорю, — отличная идея. А то даже пальцы дрожат от слабости, вдруг уроню ценный продукт.
Лиходеева протягивает мне бутерброд.
— Открывай ротик… — входит она в образ, — вот так… умничка. Теперь ещё кусочек… А теперь за маму…
— Ой, я не вовремя, — раздаётся от входа, — Я попозже зайду…
У двери стоит пунцовая от смущения Подосинкина. Она застала меня прямо с бутербродом во рту. На неё красное платьице в белый горох, кажется то же самое, что я видел на редакторше в первый день нашего знакомства. Сейчас её физиономия практически сравнялась и ним по цвету.
— Профодите, — говорю с набитым ртом, — Мафина Вифторофна. Не стефняйтесь.
Девушки короткими и внимательными взглядами оценивают друг друга. Заочно они уже знакомы. Лида видела редакторшу на фотографировании, да и женское население Берёзова наверняка “столичной фифе” все косточки перемыла.
Няша видела Лиходееву только на снимках, но, помнится, те оказали на Марину сильное впечатление.
— А я тут… пришла проведать от лица редакции, — запинается Подосинкина, — а то все так беспокоятся…
В руках у неё коробка конфет “Ассорти”. У неё их склад, что ли? Или это подарки от тайного поклонника?
— Знакомьтесь, — наконец-то дожёвываю бутерброд. — Лида, моя одноклассница и модель. Марина Викторовна Подосинкина — моя непосредственная начальница.
— Приятно познакомиться, Марина ВИКТОРОВНА, — юная стервочка не скрывает усмешку.
— Ну зачем же так официально, — принимает вызов Няша, — просто Марина, мы ведь почти ровесницы…
Возраст-возраст… Для женщины не может быть темы больней. Особенно, для красивой женщины.
— Разве?! — делано удивляется Лиходеева, — А мне казалось, вы с моей мамой одногодки…
— Ой… ой-ой-ой! — перебиваю их, — в боку закололо…
— Тебе нельзя волноваться, Альберт! — склоняется ко мне Подосинкина, едва не стукаясь с Лидой лбом.
— Врача позвать?! — вторит ей Лида.
Та, наоборот, вскакивает.
— Отпустило, — говорю. — Не надо врача.
Девушки, забыв о ссоре, рассаживаются на кроватях. Лида обратно ко мне, Няша на соседнюю.
— Это всё от жирной еды, — говорит Подосинкина, — тут в больнице диета, наверное. Колбасу выздоравливающему вредно.
— Шоколад ещё вредней… — не остаётся в долгу Лида.
— Ой-ой… — снова показательно морщусь.
— Алик, не шевелись, тебе вредно…
— Выздоравливающему нужен витамин “С”! — слышу я новый голос.
В палате стоит, безупречная, как всегда, Людмила Леман. В руках она держит сетчатую авоську с апельсинами. Каждый светится, как маленькое рыжее солнышко.
— Людмила Прокофьевна, — удивляюсь, — а вы какими судьбами?
— Приезжала по делам и решила посмотреть на местную знаменитость, — невозмутимо улыбается она, — В нашем сонном царстве редко когда случаются такие страсти. Вижу, у тебя аншлаг? Автографы раздаёшь?
Мои подруги смотрят на женщину с разным выражением лица. Если на мордашке у Лиды читается превосходство юности над зрелостью, то столичная жительница Подосинкина успевает оценить и итальянские туфли, и безупречный брючный костюм, и кулон на груди явно не с простой стекляшкой.
— А вам Альберт кем приходится? — Лида в силу природной наглости открывает рот первой.
— Постоянным покупателем, — смеётся Леман, — вот заволновалась, что без него магазин план не сделает.
— Я вас узнала! — говорит Няша. — Вы выступали на слёте “Потребкооперации”! Вам ещё вымпел вручали!
— А вы из газеты…
— Давайте на “ты”? — язвит Лида. — Мы ведь почти ровесницы!
Если бы взгляды могли испепелять на месте, то Подосинкина сейчас выдала как раз один из таких. Воздух в палате накаляется, как в финской сауне. Стоит брызнуть водичкой и зашипит.
— Здравствуйте, — от двери слышится нежный девичий голос. — А Альберт Ветров в этой палате лежит?
Глава 25
— Валет, — Лидка кладёт бубнового красавца с подкрученными усами.
— Дама, — бьёт Подосинкина.
— Дама, — Лиходеева подкладывает козыря.
Пиковая дама на картинке хитрым прищуром напоминает саму Лидку.
— Надо было сразу брать, — охает Надя, — сейчас ведь напихает.
То ли по природной доброте, то ли из солидарности одной блондинки к другой, она больше всех переживает за Подосинкину.
— Король, — храбро бьётся редакторша.
— Король, — Лида продолжает мучить её бубями.
— Туз! — Подосинкина выкладывает последнего козыря и сжимает в ладони одну картинку.
— Туз! — выбив всех козырей, Лида добивает блондинку явно небьющейся картой. — И вот тебе на погоны! — добавляет она двух шестёрок.
Подосинкина отчаянно краснеет. В подкидного дурака она играет хуже всех, хотя правила знает. Для меня это даже странно. Ладно, домашняя девочка не жила в общежитиях. Но на картошку-то они ездили? В пионерлагерь, опять же, в школьном возрасте. Чем там ещё заниматься во времена тотального отсутствия смартфонов и интернета?
— Не везёт в картах, повезёт в любви, — добавляет Леман.
Няша-редакторша пунцовеет ещё сильнее. Сама заведующая играет неплохо. Аккуратно и очень внимательно. В дураках не оставалась ни разу. Один раз проиграл я, один Надя, все остальные разы с колодой в руках оставалась Подосинкина.
Смотрю на эту сюрреалистическую картину и не нарадуюсь. Четыре девушки, одна другой краше, сидят в моей палате и азартно режутся в карты. Две брюнетки и две блондинки. Вот бы им ещё пара на пару — и на раздевание. Мечты-мечты…
Ну а чем мне ещё их занять? Колода нашлась в сумочке у Нади. Да, это именно она оказалась на пороге моей палаты с крохотной корзинкой земляники. Наткнувшись на устремлённые на неё любопытные взгляды, студентка пробормотала, что её
