Сергей Эс - Солнечная Сторона
В моей голове вихрем пронеслись воспоминания о ночных видениях неведомого странного мира, которые когда-то начали точить мою душу и после которых я сел за повесть. Я тогда взялся за нее, чтобы послать этому придуманному мной двойнику весточку, чтобы дать ему в его сумрачной растворяющейся параллели глоток свежего воздуха. Неужели это были не просто видения?… Мне вспомнилось, что и сам этот зазывный шум, на самом деле, не был моей выдумкой, вспомнилось, что он, действительно, будто слышался мне в те минуты, когда ко мне приходили образы неведомого мира, и я ввел его в повествование, как удачную находку. Неужели и вправду, это мысли моего двойника пульсируют сейчас в моем сознании?!!!
Пальцы снова стремительно побежали по клавиатуре. Я поглядываю на монитор, но почти не вижу текста, вернее сказать, не вникаю в него. Далекий зазывный шум сбивает мои мысли и уносит их далеко-далеко.
Я думаю о своем двойнике.
Может, это его мысли о сидящем во дворике дяде Мише приходили ко мне в голову? Ведь я не хотел ничего уже думать об этом, но мне думалось как бы само собой. Он сочиняет, он домысливает, и все это появляется и у меня. Он живет где-то очень и очень далеко, и если это действительно так, то он живет в жутком, сумрачном мире. В своем темном мире он просто не может остановиться на таком финале повести. Не может в его романе Никола умереть, не может его история просто так взять и закончиться. Он не может не продолжать биться с окружающей его темнотой дальше.
Я думаю о своем двойнике. Я думаю о том, как он сейчас печатает, или просто пишет (я даже не знаю, есть ли у него компьютер), как возбужденно работают его мысли. Мой двойник пишет, и, наверное, именно это подталкивает и не дает покоя мне, возвращает и возвращает меня к компьютеру.
Ведь я действительно истощился, я захотел отдохнуть, и вся окружающая обстановка вполне располагает к этому. Но он живет в другой обстановке. Нависающий над ним темный мир не дает ему права расслабляться. Он пишет дальше, он не может не писать дальше. Видимо, не прошли впустую все мои мысленные послания к нему, не прошла даром вся придуманная мною далекая солнечная история. Все это осело в его душе и заставляет его биться.
Да, подумалось мне, быть может, то, что видится мне в нашем мире и видится мне вживую, появляется и в его голове, но появляется в виде зазывных мечтаний. Из своего сумрачного «далеко» он тоже видит наш мир. И хотя он видит его моими глазами, но видит по-своему, видит как что-то чистое, светлое и зовущее.
Вот он — его рай, не далекий и мифический, не внеземной, не рай из недосягаемого будущего, а вполне осязаемый, до которого можно дотронуться, протянув руку сквозь толщу небытия и оказавшись в стране, которая когда-то им была утеряна, но которая продолжает жить в другом месте, в другом измерении. Да что там «дотронуться»? Это тот рай, который можно реально, совершенно реально обрести, разбив эту толщу небытия, воссоединив расщепившиеся ветви времени, сбросив дурман тяжелого сна. И это совсем не фантазия: эта граница между мирами не лежит где-то далеко за морями, она проходит по нашим душам. Недаром мой двойник ощущает присутствие нашего мира, и, быть может, он сегодня этим и живет. Для него этот мир — источник веры, источник неодолимой, несокрушимой силы. Наш реальный мир — это и есть его Вера…!
«Где силы возьмете?» — вспомнился мне вопрос Артема из его последнего диалога с Николой.
«В городе Солнца!»
И тут с этим воспоминанием невероятнейшее открытие приходит мне в голову.
Это не моя повесть!
Мой двойник дописывает за меня свою повесть, это он писал ее все это время.
Это его повесть!
Это не я не спал по ночам, это он проводил бессонные ночи, читая моими глазами записки Руслана.
Это не моя — это его повесть!
Это не мне пришла в голову мысль начать писать для него фантастику, это он пробился сквозь толщу небытия ко мне со своими раздумьями. Это не записки Руслана погружали меня, словно в сон, в его далекий мир, это его мысли, видения, волнения и тревоги захватывали мое существо. Это он искал и мучился над труднейшими вопросами истории. Это он в поисках выхода из окружающей его тьмы написал потрясающую по своей невероятности фразу:
«А на Солнце вы не бывали?»…
И сейчас он устремляется дальше, с помощью бегущего вперед повествования он бьется в поисках выхода из своего растворяющегося тупика. Быстрые строчки будто взлетают откуда-то на экран моего компьютера. И вот уже не они, а я тороплюсь за ними, я вчитываюсь в них. Где-то там, далеко-далеко, за незримой прослойкой небытия мой двойник пишет фантастику — дерзкую, высочайшего полета советскую фантастику…
«…Кратким мигом огромной Вечности пролетело три тысячи триста лет три года и три дня… Никола открыл глаза. Огромный огненный шар продолжал надвигаться на него. Это было… Солнце.
Никола сидел за пультом космического корабля, который приближался к раскаленному светилу.
Вот ровный шар уже стал видеться лохматым. Вот уже начали различаться протуберанцы. Вот уже четко стали просматриваться границы темных пятен.
Когда-то много лет назад в такие мгновения у космонавтов включался грависил. Однако теперь в нем не было необходимости. Пребывание на Солнце не прошло для людей бесследно. У потомков Дара и Юнны на генетическом уровне начала проявляться стойкость к огню. От поколения к поколению она усиливалась, и пришло время, когда люди уже без защитного поля могли переносить разрушительный огонь солнечной плазмы…
Прошло еще несколько долгих минут. Солнечный диск постепенно занял все видимое впереди пространство.
«Достаточно! — подумал Никола. — Дальше я доберусь своим ходом».
«А ты, — Никола окинул взглядом рубку корабля, — отправляйся назад!»
Прямо над головой, над видеоэкраном висела табличка с надписью «Теодор Нетте». Так Никола назвал когда-то этот корабль.
Никола шагнул в открытый космос.
Широкая огненная панорама открылась перед ним. На какое-то время Никола замер перед потрясающим по красоте зрелищем. Бушующая ярко желтая стихия бесновалась в стремительном танце. Мимо Николы проносились в космос рассыпающиеся клочья пляшущей плазмы. Все огромное пространство вокруг было занято ее вспыхивающими и исчезающими золотистыми россыпями.
От солнечного ветра Никола ощутил по всему телу приятное дубящее покалывание. Постепенно от этого покалывания тело разогрелось и налилось незнаемой нигде более энергией. Мышцы ощутили неимоверную силу.
Никола окинул взглядом солнечную поверхность. Прямо перед собой он увидел небольшое скопление маленьких темно-золотистых точек. Бушующая повсюду поверхность огромного светила была здесь покорно спокойной.
Маленькими точками были далекие причудливые домики. Они смотрели на Николу из своего солнечного «далеко» затейливыми, словно игрушечными, островерхими крышами. Иногда на короткое время их накрывал полупрозрачный золотистый туман, который простирался над ними волнующимся шатром.
За спиной у Николы включились «персонки». Солнце начало быстро приближаться. По мере его приближения домики на поверхности светила росли, обретая размеры и формы.
Сквозь огненные вихри и смерчи небольшой городок — далекий Город Солнца — приближался к нему…»
Конец Книги третьей.
«…далекий Город Солнца — приближался к нему…».
Никола оттолкнулся от косяка двери и вошел в лабораторию. Студенты выжидающе смотрели на него. Он обещал им после обеда посмотреть, что случилось с ионной пушкой.
Рука привычно потянулась в сторону за халатом. Слабый зазывный шум прозвучал у Николы в голове. Его мысли смешались.
Было ли что, или все это ему придумалось?…
Мечты, мечты…
Борис сидел в коридоре на полу, навалившись спиной на стену. Его глаза спокойно и задумчиво смотрели куда-то далеко вперед. Сквозь открытый проем двери было видно распахнутое на лестничной площадке окно, а за ним — убегающие вдаль улицы большого цветущего города.
Мечты, мечты…
«…Далекий Город Солнца…».
Дар оторвался от древней книги. На его лице играла задумчивая улыбка.
Не просто во все века ковалась наука Мечты. Люди еще очень долго будут осваивать ее премудрости. Мечты и Фантазии неспроста дарованы Человеку. Они не просто призваны поднять его из животного мира. Так, одна из первых заповедей этой науки гласит, что Мечты и Фантазии надо уметь беречь. Ведь поскольку они не дают их обладателю никакого сиюминутного достатка, от них очень легко отказаться, их легко ненароком предать. Потеряв же их, мы обрекаем свой мир на уход в небытие. Мечты и Фантазии выполняют охранную роль, они оберегают цивилизации от разрушения.
