Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II
Но и тут был представлен не оригинал, а конспективный пересказ документа № 33 408/40, он же Директива № 21, он же план «Барбаросса», существовавший лишь в девяти экземплярах.
Текст Панов неплохо помнил, постоянно цитируя его слова на форумах и давно зная, что нет там детальных графиков движения танковых клиньев. Документ стратегический, и не важно, как будет метаться из стороны в сторону каждый механизированный корпус, а важно, сколько и каких войск окажется на пути врага. И политический, куда Панов помимо списка союзников немцев добавил несколько предложений от себя, раскрывая метод решения национального вопроса.
Большего не надо.
Катастрофу в Белоруссии командир батальона майор Ненашев предотвратить не мог. Уровень не тот. Около четырёх дня высшее военное руководство страны искренне заверило товарища Сталина, что Красная армия непременно разгромит врага. Так чего беспокоиться? И без четверти пять знаменитый кабинет в Кремле опустел[231].
Оперативная сводка Генерального штаба, составленная на десять вечера, звучала оптимистично: «Германские регулярные войска в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня, с подходом передовых частей полевых войск Красной армии, атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника».
– Моё руководство пока считает вашего мужа провокатором. Очень талантливым и со всеми вытекающими последствиями.
Да, вот такой, но ожидаемый поворот!
А было, кстати, с чего! Очень многие в этот день считали, что Англия сумела договориться с Адольфом Гитлером – за счёт России, разумеется. Для Германии война на два фронта означала неизбежное самоубийство. Политбюро Британской коммунистической партии уже заявило, что нападение на СССР – это результат закулисных переговоров правительства Черчилля с Гессом. За последние двадцать пять лет не было более последовательного противника коммунизма, чем их «бульдог» с дымящей гаванской «торпедой» в зубах.
Литвинов вообще был уверен, что английский флот вместе с германским вошёл в Северное и Балтийское моря для атаки Мурманска и Ленинграда.
Только в два часа ночи в Москве облегчённо услышат, как на радио Би-би-си выступит Черчилль, оглашая решение правительства его величества: «Мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем». Ну что же, спасибо и за добрые слова. Но насчёт помощи против агрессора, которого они сами растили столько лет…
Официальные английские военные эксперты заранее предсказали победу вермахта. Вопрос лишь времени – месяц, два, три. И зачем напрасно вкладывать деньги? Несмотря на проникновенные и возвышенные слова, в британских умах жил холодный расчёт.
– Этого не может быть! Он остался там, на границе, защищать вашу проклятую страну! Максим знал, когда нападут немцы и, в отличие от вас, не прятал голову в песок! – Майя всё время сдерживалась, но теперь это не удалось. Она разревелась.
Сидевшая за столом Мареева нахмурилась. В её голове воцарился полный сумбур, кто же такой этот майор.
Причина, по которой он не приехал сам, стала ещё яснее: Арнимов с самого начала знал, что и после начала войны ему не поверят. На нескольких листах информации было столько, что руководство Разведупра не смогло её переварить.
Это только в фантастике или в английском клубе засланцу верят на слово, и сразу «прёт» удачная карта. Все вброшенные Пановым данные по привычке воспринимались как очередная английская инсинуация. Ну кто ещё может так умело подтасовать бумаги?! А кто их привёз? Певичка! Попахивало неким дешёвым, авантюрным, бульварным романом.
С другой стороны, принять окончательное решение тоже не могли. Каким-то непостижимым образом все предыдущие сведения, полученные из Берлина и от приграничной разведки, укладывались в очень убедительную и страшную систему.
– Успокойтесь. Я вам верю. – Полина протянула Майе стакан воды. Зубы девушки нервно застучали о стекло. – Теперь я прошу вас ещё раз рассказать всё подробно, до мельчайших деталей. Иначе я не смогу вам доверять.
Так она недавно работала на погранвойска НКВД! Ничего себе, Ненашев сумел её перевербовать, и мало того – её куратор сам отпустил Майю, снабдив подлинными документами, позволяющими пересечь старую границу. Любит ли он её? Вряд ли, с любимыми женщинами так подло не поступают!
Но то, что этот Арнимов не коллектив авторов, а существует во плоти, теперь для неё ясно, как никогда. Извлечённые из девушки подробности не предусмотреть ни одной легендой. Мужчины даже не подозревают, насколько внимательно, почти на уровне подсознания женщины фиксируют их поведение.
Так кто он такой, Ненашев? Почему выбрал именно её, Марееву? Нет, здесь явно двойное дно! И эта очень важная встреча, о которой Максим обмолвился в последний момент. Встреча со связником? Пожилой немец в ресторане, которому очень обрадовался майор? А что, если в этих нескольких страничках всё правда? От первого до последнего слова? Но откуда и как?
Стоп! Она уже где-то слышала фамилию Ненашев. Полина наморщила лоб, вспоминая, какой резонанс недавно вызвала статья «Современные методики боевого планирования. Сравнительный анализ». Её гранки кто-то принёс в Разведупр прямо из редакции журнала «Военная мысль». Генерал-майор Пазырев недавно раскрылся как талантливый военный теоретик, собирая восхищённые отклики. Он разработал метод, как достичь цели, одновременно планируя множество шагов. В конце статьи он поблагодарил некоего капитана Ненашева, своего ученика, на практике проверившего основные положения его теории.
– Что с нами будет?
– Вы пока останетесь здесь. Решение ещё не принято.
Дверь за Мареевой захлопнулась. У Полины были гораздо более важные дела, чем успокаивать Майю Ненашеву. Голодный муж скоро вернётся домой, ошалевший после работы в Коминтерне.
А девушка пребывала в депрессии. Её словно выпотрошили, заставляя рассказывать о самом сокровенном и интимном. В подробностях, даже о том, что происходило между ними ночью. То, что перед ней сидела женщина, не имело никакого значения. «Ненашев, как я тебя теперь ненавижу!»
– А этот ещё корчится!
Человек лежал на животе, вытянув руки вперёд, и пальцы на них медленно царапали ногтями землю.
– Смотри, он думает, что ползёт, – засмеялся гефрайтер[232].
Подняв карабин большевика, он воткнул его штыком в лежащее тело. Послышался какой-то нечеловеческий всхлип, а затем свист судорожно вдыхаемого воздуха. Движение прекратилось, чтобы конвульсивно возобновиться минуту спустя. Теперь русский «полз» чуть быстрее, началась агония.
– Как жук на булавке. Ну-ка, ещё раз.
– Хватит, Вилли.
Щёлкнул пистолетный выстрел, и большевик окончательно затих.
– Пожалел обезьяну?
В ответ спутник довольно осклабился и принялся деловито сдирать с мёртвого петлицы, на сувениры.
– Ну что, разделим поровну? – попросил Вилли.
– Чёрта с два! Мой трофей, это я его убил!
– Прекратить! – заорал подбежавший к ним фельдфебель.
Гауптман равнодушно взглянул на него и пошёл дальше по земле, которая ещё недавно была полем боя. Ничего страшного, пусть солдаты выпустят пар и окончательно успокоятся.
Оборона русских рухнула, немногим отсюда удалось отступить, но зато они дали возможность танковой дивизии уйти и уничтожить или серьёзно повредить мосты через Мухавец за своей спиной.
Деревня рядом уже догорела, но ещё дымились головешки пепелищ и кое-где сиротливо торчали печи. Там уже суетились жители, пытаясь найти уцелевшую домашнюю утварь, что не съел огонь.
На поле лежали трупы – поодиночке, реже группами, и русские, и их солдаты – все вперемешку. Кон с удовлетворением отметил, что мертвецов в фельдграу гораздо меньше. Но примерно столько же, сколько тел в этих наколенниках. Надо бы и ему завести в батальоне такие, суть понятна каждому, кто не раз очень неприятно натыкался коленом на камень.
«Какая жара!» Он поморщился и вновь прижал к лицу платок.
Прошло лишь несколько часов, а тела убитых уже почернели и раздулись, создавая на лицах мертвецов ужасающие гримасы с выпученными глазами. Смердело палёным мясом. На краю одной воронки лежала обгорелая половина того, что недавно было человеком. Кто он, большевик или солдат вермахта, никому уже не дано узнать.
Гауптман аккуратно перешагнул через эту головёшку. В смерти нет ничего героического.
Ветер лениво шевелил валяющиеся на поле фотографии, письма, какие-то обгорелые клочки и целые листы бумаги. Похоже, у убитых кто-то вытряхнул карманы.
А вот лежит кто-то, одетый в их форму. Гауптман отвернулся – гефрайтера долго кромсали лопаткой. Наверное, это тот русский, одетый в выгоревшую на солнце гимнастёрку, что лежит неподалёку лицом вверх, прижимая руки к животу. Винтовка большевика со сломанным штыком и измочаленным прикладом валялась рядом. Офицер присел, вырвал её из песка и дёрнул затвор – ни единого патрона. Значит, дрался до конца.
