Станислав Сергеев - Товарищ жандарм
На фоне новых польских волнений, переходящих в вооруженные столкновения с правительственными войсками, история захвата и освобождения наследника обрастала новыми невероятными подробностями. И мало кто знал, что именно сама графиня Черторыжская мастерски подогревала нездоровый интерес к личности сына генерала Осташева, вбрасывая новые и новые слухи, которые находили благодарную почву. История уничтожения банды грабителей в Тульской губернии тоже не прошла незамеченной.
Всеми возможными способами она пыталась напомнить строптивому полковнику, который мастерски избегал петербургского высшего общества, о его обещании посетить с визитом графиню, и вот наконец-то это свершилось: мажордом, открыв двери, ведущие в главный зал, торжественным и зычным голосом произнес:
— Полковник граф Осташев Александр Павлович.
Графиня, как самонаводящаяся ракета, рванула с места навстречу со знаменитостью, показывая всем, что и тут у нее самые сильные позиции. Приблизившись и разглядев, что гость одет в новенький парадный мундир полковника инфантерии, мило улыбнулась и буквально промурлыкала, пытаясь вложить в свой голос максимум дружелюбия, участия и чего-то такого, что вызывало у сильных мужчин дрожь возбуждения:
— Здравствуйте, граф. Наконец-то вы нашли время исполнить ваше обещание и посетить наше скромное общество.
Еще раз улыбнувшись, она пробежала взглядом по фигуре полковника. Главное было сделано — она выполнила обещание, данное очень серьезным людям, которым она была многим обязана, и буквально вытащила Осташева на прием. Теперь осталось его представить англичанину, который прибыл специально, чтобы переговорить со строптивым полковником, а срочность и серьезность этого события была такова, что Ольга Андреевна сама терялась в догадках. Что-то было в этом человеке не так, и это она заметила еще тогда, на дороге, когда они гнались за беглым преступником. Вся женская интуиция и великолепное знание мужчин, которых у нее было немалое количество, подсказывали, что этот экземпляр совершенно из другого разряда.
Взяв за руку графа Осташева и краешком взгляда наблюдая за его поведением, графиня подводила его к гостям, представляла, сама шутила и улыбалась, но при этом на сердце у нее было неспокойно. Кружа с гостем по залу, она медленно приближалась к человеку, которому нужно было организовать встречу с полковником. Держа его за руку, Ольга Андреевна чувствовала напряженность. Несколько раз заглянув ему в глаза, за маской солдафона, которому крупно повезло в жизни оказаться в нужном месте в нужное время, отпускающему туповатые шутки и с невероятным самомнением выслушивающего комплименты от разодетой публики, она почувствовала хищника, упоенного кровью жертвы, который снова идет по следу. Она содрогнулась от этого сравнения и была удостоена участливым взглядом своего спутника, который совершенно другим голосом, полным участия, поинтересовался:
— Вам холодно?
— Немного, но не беспокойтесь, Александр Павлович, это всего лишь сквозняк.
После нескольких минут пустопорожней болтовни они наконец-то приблизились к цели, ради которой и был затеян весь это прием.
— Александр Павлович, позвольте представить вам сэра Малькольма Уэйда, который, будучи в Санкт-Петербурге, узнав о вашем героическом поступке, хотел лично выказать свое восхищение.
И пробормотав что-то про гостей, быстро испарилась, оставив гостя наедине с высоким подтянутым рыжеволосым англичанином, при этом тревожно глянув в лицо графа Осташева.
За этой парочкой сейчас исподволь наблюдали множество людей, и среди них был немец, помощник посланника Пруссии в России, который с еще большим интересом наблюдал за этой парой, и в зависимости от результата разговора он должен был начать действовать.
Полковник Осташев и англичанин слишком долго, чтоб это могло считаться приличным, сверлили друг друга взглядами, и после этого русский офицер медленно и с расстановкой произнес:
— Ну, здравствуй, Враг…
Глава 21
С момента памятного разговора с наследником прошли три дня, и мы с Любкиным, Рыжковым и капитаном Вашкевичем все это время в прямом смысле пахали не покладая рук, создавая некий прототип спецслужб будущего. Несколько офицеров Третьего отделения, которые и до этого задействовались в наших операциях по борьбе с казнокрадством и саботажем работ в области военно-промышленного комплекса, были окончательно переведены в мое подчинение. Их было шесть человек, но они уже неплохо научились подкладывать подслушивающие устройства, проводить сбор доказательной базы для судебного преследования фигурантов, следить, не привлекая внимания. В перспективе я их готовил на должности старших оперуполномоченных по нескольким направлениям, с последующим расширением небольших групп в полнокровные отделы. Тут были и два силовика, склонные к быстрым и эффективным действиям, и специалист по наружке, талантливый любитель радиотехнической разведки, аналитик и финансист. Сейчас, по прошествии времени и при должном финансировании, это уже была полнокровная опергруппа, способная решать серьезные задачи, правда в рамках этого времени, но тем не менее результаты были налицо. За три дня работы нам удалось нарыть намного больше, чем всему Третьему отделению генерала Дубельта, вместе взятому.
Официально созданное Седьмое отделение пока существовало на бумаге. Ни штатов, ни здания, ни четко выписанных функциональных обязанностей не существовало, но мы уже действовали. Воспользовавшись такой неразберихой, я замыкал на себя наши действия по многим направлениям, при этом страхуясь, писал длиннющие доклады о всех наших телодвижениях лично наследнику, официальному куратору нашего отделения, будучи уверенным, что эта писанина попадет на стол к императору.
Покрутившись в столице и пообщавшись с нынешним руководством Российской империи, я нисколько не обольщался относительно личностей наших нынешних руководителей: да, люди, да, всю свою жизнь купающиеся во власти и в лучах всеобщего преклонения. Но при этом они уж точно не безгрешны, и тот же Николай I своей манерой поведения и частыми фортелями напоминал мне одного из проверяющих генералов, который попил много крови своих подчиненных. Они могли быть самодурами и идеалистами, любящими отцами и не совсем толковыми управленцами, но вот кем-кем, а дураками точно не были. И сейчас, в преддверии Крымской войны, первые раскаты которой уже начали греметь на Черноморье, мы им были нужны не меньше, чем они нам. Поэтому, наплевав на все комплексы и стереотипы, навязанные системой образования будущего, телевизором и особенно каналом «Дискавери», который часто «правдиво» рассказывал, как американские летчики во время Корейской войны сбивали сотнями русские «МиГи», управляемые лучшими асами Советского Союза, и проиграли только потому, что начались перебои с поставкой апельсинового сока, я сразу окунулся в работу, которая, к моему удивлению, доставляла мне истинное наслаждение. Самое интересное, что я часто давил в себе мысли, что всегда жалел о своем увольнении из военной контрразведки, а тут наконец-то сам себе признался в этом.
Деятельность Седьмого отделения сразу поставила на уши весь высший свет и чуть не повергла гвардию на бунт. Мы как раз прослушивали интересное сборище офицеров одного из гвардейских полков, где упившиеся идиоты в открытую начали обсуждать «коррекцию» династической линии русских императоров и хорохориться, вспоминая дворцовые перевороты прошлого века. Все было бы хорошо, если б один из этих васьков не нашел нашу прослушку и не начал всех с интересом расспрашивать, что это такое. В итоге пришлось устраивать импровизированное маски-шоу, со стрельбой травматическими патронами из помповухи и ПМа. Чтоб оправдать такой шаг, я написал большущий рапорт с распечаткой разговора «заговорщиков», который всю ночь стучала на ноутбуке Маша, и с записью, перенесенной на диктофон, для более удобного прослушивания, я все это переправил через цесаревича прямо императору. Конечно, с моей стороны выглядело не очень честно, но даже так показать свою работу, а это тоже искусство, удалось.
Император был в бешенстве. Казнить и отправлять под суд он никого не стал, но вот определенные кадровые подвижки в гвардии наметились, да и охрана в Царском Селе теперь в большей части состояла, по американскому принципу, из морских пехотинцев. Ну почти, точнее не из пехотинцев, а из морских абордажников, но ребят, побывавших в сражениях и умеющих скакать по вантам парусных кораблей во время шторма. Внешне они, конечно, выглядели не так презентабельно, как гвардейцы, все-таки сказывалась многовековая селекция дворянства, но в данной ситуации и император и наследник предпочитали возле себя иметь настоящих бойцов, не развращенных столицей.
