Владимир Поселягин - Отрок
Полицейский, удовлетворённый моим объяснением, хотел было уйти, однако я решил, что как источник информации он мне подойдёт, и спросил:
– Вы не в курсе, где лагерь с русскими военнопленными? Мой начальник сказал, что они у вас есть. Хотелось бы посмотреть.
Полицейский с большой охоткой ответил на мой вопрос, опять же заметно меня удивив. Лагерь в Японии с русскими был пока единственный, находится здесь. Туда даже экскурсии водят. Военнопленные содержатся в хороших условиях, офицеров держат отдельно, и у них свободный выход в город в любое время, у простых моряков не так.
– А мне сказали, их почти тысяча, это правда?
– Нет, господин Черчилль. Их чуть больше ста пятидесяти. Было немного больше, но часть подписала согласие, что они больше не будут воевать с нами, и они были отправлены в нейтральный порт, сейчас, наверное, на пути в Россию. Остались те, кто отказался подписать согласие. Не навоевались.
– Это точно, – поддержал я смешок полицейского.
Ещё задав несколько уточняющих вопросов, я поймал конную повозку и велел везти меня к лагерю военнопленных. Он располагался на окраине столицы, более того, с холма, где он находился, было отлично видно бухту с моим судном. При мне в котомке был бинокль, но рисковать доставать его и искать взглядом свою джонку я не стал. Тут после выходов последних статей Эриха развилась шпиономания. В них некоторым японским адмиралам не поздоровилось. В Японии и Англии, как я узнал, меня называли преступником и военным мясником. Это простому народу на мозги капают, а вот японские военные моряки, наоборот, хвалили меня. До таких диверсий им ещё расти и расти. У них я вызывал только восхищение. Адмирал Того в своём ответе на статьи написал об этом. Выздоравливал, как было указано в японской газете. Не навестить ли его?
Мы подъехали к огороженным баракам, вход лениво охранял японский часовой, никакой более охраны или вышек с пулемётами я не заметил. Охренеть, как они тут сторожат. Хотя нет, в нескольких сотнях метров была казарма, у которой кучковалось с десяток солдат. Я так понимаю, как будет сигнал, в строй встанет с сотню вооружённых солдат. В принципе большой кровью, если что, бунт они остановят. Дальше было несколько домов, наверное, там квартировали офицеры. На моих глазах из дома выпорхнула японочка, на ходу подвела губы и заспешила в сторону города. Ни хрена себе плен? Я тоже был бы не против так коротать время. Может, сдаться? Шучу, конечно, но завидно.
Когда моя коляска остановилась у ворот, солдат свистнул в свисток, и от казармы в мою сторону поспешил один из унтер-офицеров, видимо, дежурный по лагерю. Среди русских матросов, лениво прогуливавшихся по огороженной территории, наметилось оживление, некоторые стали любопытствовать, кто прибыл, разглядывая меня издалека.
Я вылез из коляски, велев возничему ожидать меня. Подбежавший дежурный представился и поинтересовался причинами моего появления здесь. Узнав их, с сожалением ответил, что экскурсии на сегодня закончены, они до обеда проводятся и только к простым морякам и унтерам. К господам офицерам экскурсии не водят, но если офицеры пожелают, то могут пообщаться с гостями острова. Поинтересовавшись, кто именно из старших офицеров здесь находится, я с удивлением узнал, что капитан «Корейца» не стал подписывать согласие на отказ воевать. Я точно знал, что он должен быть на французском стационаре, подписать согласие и отбыть домой, а тут вдруг он оказался на «англичанине». Моё недоумение прояснил сам Беляев. Спросив у унтера, не примет ли меня капитан второго ранга Беляев, тот изучил мои документы и направился к одному из домиков. Вернулся быстро, военнопленный офицер был не против.
Унтер сопроводил меня до двери и, козырнув, направился по своим делам, а я поздоровался с временным хозяином «камеры», разглядывая его обитель. Картины на стенах, полка с книгами и, что вообще ни в какие ворота, – телескоп в окне и сабля, висевшая на стене. Вообще дом был обставлен в европейском стиле и, надо сказать, со вкусом.
Кивнув в ответ, Беляев достаточно холодно спросил:
– Мистер Уильям Черчилль, насколько я помню со слов японского солдата? Надо сказать, они отвратительно знают английский, правда, русский не знают совсем.
Капитан второго ранга и сам на английском говорил не совсем правильно, с акцентом, но я особо не обратил на это внимания, а, подойдя и протянув руку, сказал на русском:
– Не совсем так. Моё настоящее имя – Максим Ларин. Может, вы слышали обо мне?
Беляев выпучил глаза, но, надо сказать, быстро пришёл в себя и крепко тряхнул мою руку. Презрения, как от некоторых офицеров, я в нём не заметил.
– Батенька, я много что о вас слышал. О тысячах замученных младенцах тоже. Это из английских газет. Кроме презрения такие заметки ничего не вызывают. Японцы их тоже ругают, как не стыдно писать такую ложь?!. С чем пришли?
– Освободить, дать оружие и возможность воевать дальше. Такой ответ вас устроит? – спросил я, устраиваясь в небольшом плетёном кресле напротив бывшего капитана «Корейца».
– Заинтересовали, – кивнул тот, с любопытством изучая меня. – Однако боюсь, все господа офицеры вынуждены будут отказаться от вашего предложения. Впрочем, не смогу его принять и я.
На мои удивлённо поднятые брови он поспешил развеять недоразумение:
– Вы слышали о согласии отказаться воевать с японцами?
– Да. Насколько я понимаю, вы его не подписали.
– В формулировках было указано не только о войне, что сейчас идёт, те, кто подписал, никогда воевать с Японией не смогут, даже если позже будет ещё одна. Естественно, я на такое пойти не могу, как и офицеры с «Варяга», с которыми я оказался здесь. Мы отказались подписывать эти соглашения и были помещены в этот лагерь для военнопленных, всё хорошо, но, чтобы получить разрешение посещать город, мы должны были дать слово офицера, что не попытаемся бежать. Это не затрагивало моих принципов, и я дал его, как и другие офицеры. Нашу честь это также не затрагивало. В противоположном случае нас бы отправили в охраняемую зону, отдельно от матросов, но всё равно приятного мало. Как видите, бежать мы просто не можем.
– А офицеры с унтер-офицерами?
– Вот с них таких клятв не брали, насколько я в курсе. Если вам нужны опытные моряки, дерзайте… Хм, кстати, среди матросов находится старший механик с «Сунгари». Сейчас военное время, и он, кажется, прапорщик по адмиралтейству, только призвать его не успели. Практически офицер.
– Не такие и опытные ваши моряки. Палили в Чемульпо в белый свет как в копеечку. Но вы правы, даже такие моряки мне нужны. Насчёт стармеха подумаю, пригодится. Кстати, а как вы здесь оказались, вы же на стационаре французов должны были быть?
– Руднев попросил прибыть. Едва успел подняться на борт «Телбота», как этот взрыв, выход и таран японского транспорта. Вот так я и оказался в плену. Сам Руднев дал согласие больше не воевать и с частью матросов и офицеров отбыл на родину. Я его не осуждаю.
– Хорошо. Какой состав в плену? Команда только с «Варяга»?
– Нет, там мешанина. Большая часть, конечно, команда с «Варяга», но есть и с «Корейца», несколько человек с парохода «Сунгари» и даже с десяток казаков с «Сунгари». Я так понимаю, вам нужно встретиться с кем-то из унтер-офицеров?
– Желательно.
– Вызвать к себе никого не смогу, с нашей встречей это может выглядеть подозрительно, однако, насколько я в курсе, пленные занимаются поделками, и унтеры, которые имеют некоторую свободу, носят их на продажу в город. Кондуктор Жлобин, с «Корейца», очень яростно был против плена и требовал продолжать воевать с японцами. Если кто и будет безоговорочно на вашей стороне, так это он. Брата потерял в бою. В лагере он числится буйным, но иногда в город его выпускают. Под честное слово.
– Детский сад… Ясно. Благодарю.
Мы ещё долго обсуждали перипетии боя у Чемульпо, по том я рассказал свою эпопею и, чтобы не вызывать подозрений, и так полтора часа общаемся, покинул домик Беляева, направившись к коляске. Тот перед уходом пожелал нам удачи. Грустный такой стоял.
Описание Жлобина у меня было, так что определиться, кто он, труда не составит.
Когда я добрался до своего судна, уже вечерело. Так что, разогрев блюдо, приготовленное на обед, поел и стал составлять план. Кстати, очень интересный вырисовывался, сам от себя не ожидал. Если в лагере действительно есть казаки, то их вполне можно задействовать, только нужно выяснить уровень их умений. Насколько я успел убедиться, казак казаку рознь.
Как только коляска остановилась, я лично открыл дверцу, не боясь запачкать свои белоснежные перчатки офицера военно-морского флота Японии, и, придерживая саблю, ступил на укатанную гальку подъездного гостевого дворика довольно большой больницы, недавно превращённой в военный госпиталь.
Подбежавший прислужник, встречающий посетителей, желающих навестить больных, озадаченно замер. Явно европейское лицо, а форма офицера флота Японии. Однако, будучи вышколенным, тут же низко поклонился.
