Чемпионы Черноморского флота - Greko
Всю дорогу до Грозной Вася и Лосев молчали, хотя, казалось бы, за время своего долгого путешествия через весь Кавказ свыклись и прикипели друг к другу. Вася вспоминал «тело белая моя» Глаши. Витал в облаках, мечтал о новой встрече с горячей казачкой. Лосев, морщась как от зубной боли, подсчитывал вчерашние потери от игры в «стукалку» и мечтал о сатисфакции. Не то чтобы сослуживец, прапорщик Гнедин, его раздел. Бог уберег! Смог вовремя остановиться! «Стуколка» — такая игра, в которой без фарта — снимай штаны! Удача, как женщина: то пышным бюстом повернется, то тощей задницей… Ночью поручику выпало наблюдать тылы.
Крепость показалась внезапно. Выехали из-за очередного поворота, и Васе открылась широкая поляна, а за ней возвышенность, увенчанная земляными валами. Творение Ермолова! Был бы у Милова дрон с видеокамерой, он смог бы оценить правильный шестиугольник с выступающими по углам бастионами при двух орудиях, подобно оконечностям звезды. Глубокий ров, через который перекинут мост. За крепостью через реку Сунжа устроен еще один мост, защищенный на другом берегу тет-де-поном. Внутри крепости казармы гарнизона, цейхгауз, пороховые погреба, провиантский склад для снабжения не только расквартированных в крепости войск, но и проходящих. Госпиталь, офицерский клуб, вечно заполненная гауптвахта, церковь. Приличного размера артиллерийский парк. Самая большая крепость на всей Кавказской линии! И все построено руками солдат.
Не доезжая крепости, свернули направо. К огромному прямоугольнику, окруженному высокой насыпью. Штаб-квартира куринского полка! Казармы, склады, кухни, полковые конюшни, полковой и ротные цейхгаузы, школа кантонистов, бани, деревянная церковь. Настоящий военный городок!
За ним еще один прямоугольник — четко распланированное военное поселение. Оно вытянулось вдоль Сунжи, за которой дымились очаги многочисленных аулов и темнел густой вековой лес в предгорьях Кавказского хребта.
— Женатики живут! — пояснил Лосев, кивая на форштадт.
— Это как?
— Женатая рота. Начальство поощряет. Такая вот солдатская колонизация края. Женщину только там и увидишь. И поверь: девки там в невестах не засиживаются. Кривая, косая — любая сгодится. Попал в женатую роту — считай, вытянул счастливый билет. Оттуда редко в походы забирают. И по службе много послаблений.
Вася вздохнул. Глаша, Глаша! Из казачьего куреня тебя не вытащишь, даже если овдовеешь. Усадьба! Хозяйство! Сады! Одна изба чего стоит! Милов был до крайности удивлен, когда узнал, что дом Глафириного хозяина-мужа был рубленным. Лишь замазан глиной с внешней стороны и побелен. Гребенцы, несмотря на свою любовь к азиатчине, умудрились пронести через века связь с родиной не только в религии, но и в домашнем обустройстве.
— А какие, Вашбродь, в городке еще роты есть, кроме карабинеров?
— Учебная команда, инвалидная рота, музыкантская. Мастеровые. А главные наши соперники — егеря. С ними постоянно соревнуемся.
— В лапту что ль?
Лосев засмеялся.
— Не до игр нам на службе, хотя рекруты, бывает, балуются. Нет! Боремся мы с егерями по-другому. У кого лошади лучше. Неуставная форма справнее. Артельная повозка крепче. Или питомцы краше. Живем в одной казарме, но порой волками друг на друга глядим.
Насчет «живем в казарме» поручик загнул. Сам-то он имел домик в форштадте и молодую супругу. Которой, похоже, стеснялся. Хотя и обещал пригласить в гости и познакомить с женой.
Полк оказался не просто воинской частью, а крепким хозяйством. Казна отпускала только сырой материал для пищи и одежды. И деньги, словно в насмешку! А что на них купишь в этакой глухомани? Чечен разве что свинцом угостит бесплатно, чем что-то продаст. Вот и приходилось отцам-командирам крутиться, обрастая все новой и новой хозяйственной службой. Покосы, строительство, заготовка дров, огороды, выпас скота и лошадей — все делали солдатики. Иначе не выжить!
— Нынче мода пошла, — делился Лосев с Васей, — ругать нас за собственное хозяйство. Вовсе в Петербурге ополоумели! Как без порционной скотины мы солдатам полушубки на зиму сошьем⁈ Материал-то не отпускают! Как солдата кормить одной крупой и сухарями круглый год? Не приведи, Господи, цинга, как на черноморском побережье. Насмотрелся я в потийском гошпитале на это безобразие! В Тифлисе мне рассказали: прибыл с инспекцией флигель-адъютант Катенин и всех ругает. Полковника Дадиани вообще под суд отправил. И требует, чтобы в роте было не более восьми лошадей и двух пар быков. Нахожу такую меру крайне стеснительной и разрушающей артельной хозяйство.
Про артель Вася слышал уже не первый раз, а теперь смог вникнуть в эту историю основательно. Оказалось, что рота являлась автономной хозяйственной единицей. Всеми распорядками ведал комитет из фельдфебеля и четырёх выборных, по преимуществу отделенных унтеров, но бывали и простые рядовые, в чем-нибудь проявившие свою сметку. Сама жизнь трехсот человек роты зависела от этого тесного спаянного кружка, встретившего Васю в штыки.
— Молодой еще! Крест получил, но понимает ли в хозяйстве⁈ — бухтели седые унтера с неестественно черными торчащими в сторону усами и бакенбардами. Они их мазали своего рода фиброй из сажи, воска и сала и находили в этом некий солдатский шик.
— Математик великий! Пифагор! — расхваливал Лосев Васю.
— А в свинье Пифагор что смыслит? — разумно вопрошали главные артельщики. — Нехай в строевых себя покажет. Коли бравый солдат, могут и в офицеры катнуть!
— В офицеры не рвусь! — отрубил Вася.
— Экий молодец! — восхитились унтера. — Так куда же его деть? У нас отделенных полный комплект. Разве что артельную повозку ему поручить?
Артельная повозка была собственностью роты и предметом ее гордости. В походах на ней перевозился ротный провиант, включая приварочный — тот, который солдаты заготавливали своими руками и тем разнообразили свой стол. Ни один офицер роты не мог на нее претендовать. Для своих вещей он использовал вьючную лошадь. Везли повозку купленные на опять же таки солдатские гроши лошадки — еще один объект ротного обожания и нежной заботы. К ним бегали в любую свободную минуту. Мыли, расчесывали, подкармливали. Эти Маньки, Брошки, Буланки соперничали с офицерским табуном своей выхоленностью, гладкостью и лоснящейся шкурой. Жилось им куда лучше их хозяев.
Вася пока был не в курсе этой ротной страсти, но от должности почетного конюшенного открещиваться не стал. Кое-что в уходе за лошадьми он смыслил.
— Решайте сами, — сдался Лосев. — Про ротный ящик только не забудьте. Вам бы не мешало
