Сакура-ян. Часть 1 - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Взгляд останавливается на «шпиёнке», и я задумываюсь…
Мой рассказ для директора и остальных присутствующих, которых он решил пригласить, прошёл вяло с моей стороны, поскольку постоянно отвлекался на мысли о том, насколько обиделся Акиро–сан и не грозит ли это отменой концерта? Но, несмотря на мою рассеянность, всё же кажется, что после представленных объяснений о случившемся в «Токио Доум», японцы слегка расслабились. Возможно от того, что для них иметь рядом с собою «кудесника» с отключённой способностью безопаснее, чем «волшебницу», не помнящую чего она творит по «бессознанке». Надеюсь, сотрудница спецслужб перестанет видеть во мне один сплошной вопросительный знак и непредсказуемую угрозу. При виде Мульчи она шугается до сих пор.
— Харуко–сан, — обращаюсь я к девушке. — Мне нужна ваша помощь.
— Да, конечно, Агдан–сан, — с готовностью откликается та. — Что вам нужно?
— Мне необходимо отправиться на поиски вдохновения. Думаю, найти его получится только за стенами агентства.
— Но сегодня нет запланированных выходов в город.
— Но вы же сами слышали, как директор агентства порекомендовал мне подумать о песне, которую можно было бы исполнить где–нибудь на шоу? Я «подумала» и решила последовать его совету. Господин директор — человек с большим опытом, и ерунды предлагать не станет. Песня будет на японском, а значит, мне нужно «японское вдохновение», которое я могу получить исключительно «погружением в среду». Вы понимаете, о чём я?
— У вас есть личный менеджер, — напоминает мне японка, прекрасно всё поняв, но не желая брать на себя ответственность организации прогулки.
— Она гораздо старше меня, и у нас с ней ещё не выработалась такая эмоциональная связь, которая уже есть с вами. К тому же, трое — будет много разговоров, а я бы хотела «послушать» ритм города и эмоции людей. Ну и последнее. Я уверена, что вы сможете меня защитить, если понадобится, а госпожу менеджера придётся саму защищать.
— Соглашайтесь, Харуко–сан! Результатом нашей совместной прогулки может стать прекрасная песня на японском языке, которую в Ниппон будут исполнять ещё долгие и долгие годы. Разве вы не хотите принять участие в её создании? Хотите, я посвящу её вам?
— Вы умеете убеждать, Агдан–сан, — вздыхает моя собеседница. — Хорошо, сейчас я всё организую.
— Спасибо, Харуко–сан, — благодарю я и успокаиваю. — Мы погуляем недолго, где–нибудь в округе.
(много позже, на улицах Токио)
Планировали побродить где–нибудь поблизости, но не вышло. По словам Харуко, рядом нет ничего стоящего для того, чтобы почувствовать «ритм города» и «погрузиться в среду». Поэтому она предложила вариант — мотануться в район Синдзюку, в котором, по её словам, между небоскрёбами, набитыми деловыми людьми, располагаются многочисленные развлекательные центры. Так сказать, два в одном флаконе. Тем более, что на машине здесь совсем недалеко. Возражать не стал, Синдзюку так Синдзюку, там я ещё ни разу не был.
Первое впечатление, когда вылез из машины — народищу! Говорят: Сеул набит битком, но тут кажется людей ещё больше!
Улица Kabukicho района Shinjuku, Токио
«Стоит ли жить среди такой массы людей? — подумалось мне о получении гражданства, при виде столь огромного числа японцев, собравшихся на совершенно небольшом участке пространства. — Не дай бог, какая мало–мальски серьёзная эпидемия, тут же все друг друга перезаражают буквально за какие–нибудь смешные пару часов! Пикнуть не успеешь, как подцепишь!»
В общем, район мне не понравился. Жарко, душно, влажно. Везде очереди. Чтобы прямо с улицы зайти в кафешку и сесть за свободный столик, — фигушки тебе! Сначала подожди, пока он освободится, а потом уже занимай. В Корее тоже очереди, но я как–то со своими тюрьмами, агентствами и больничками, в которых мне практически не приходилось ждать обслуживания, разбаловался. Пока другие едят и пьют, а ты на них смотришь, мечтая, чтобы они встали и свалили, — времяпровождение так себе, специфическое.
Развлечения в «увеселительных кварталах», самые наипростейшие — еда, выпивка, секс. Ничего сверхъестественного. Всё, как везде.
Походив достаточно долго с толпой ниппонцев, потому что, если «рвануть вперёд», придётся толкаться, а такое тут не одобряется, решил, что достаточно уже погрузился в среду. И теперь нужно выбраться хоть на какой–нибудь простор, где можно послушать «ритм города». Вместе с Харуко и двумя телохранителями, которых она прихватила с собой на прогулку, еле–еле доковыляли до перекрёстка, на котором можно было свернуть в сторону небоскрёбов, в которых, по моим ожиданиям как раз ритм и «бился». Но там ничего интересного тоже не оказалось. Посмотрел, как люди в деловых костюмах входят выходят в стеклянное здание кубической формы и всё. Никакого драйва. Поняв, что «кина не будет», отдал команду чапать в сторону машины, чтобы вернуться в агентство. Но тут попадается на глаза нечто странное.
— А что это с ними? — удивлённо спрашиваю я у Харуко, увидев двух подростков, лежащих на асфальте. — Им плохо? Может, нужно помочь?
Моя сопровождающая поворачивается в сторону, в которую я смотрю и прищуривается.
— Всё в порядке, — спустя пару секунд ответила она. — Это «Тойоко кидс» (дети Токио).
— А кто это? — заинтересовался я, озадаченно смотря на два тела без признаков жизни.
— Беспризорники. Они здесь живут.
— Прямо на улице?
— Почему? У них тут община. Снимают вскладчину номера рядом в отелях или комнаты.
— Слушай, они вообще не шевелятся. Они вообще — живы?
— Скорее всего наглотались наркотиков и спят. Или пьяные.
— Пойдём, посмотрим! — предлагаю я. — Вдруг у них передоз, и они умирают?
— ЮнМи–сан, прошу вас не приближаться к ним! Это может быть опасно.
— Почему?
— «Тойоко кидс» — это субкультура. Они постоянно следят друг за другом и, если вы подойдёте к лежащим, то это может вызвать агрессию у других членов сообщества.
— У беспризорников — «субкультура»? — не поверил я.
— Да. Чтобы жить возле кинотеатра «Toho Cinemas» приезжают дети со всей страны. Это особый район.
— А за счёт чего они живут?
— В основном — криминал, многие с тринадцати лет зарабатывают на жизнь в секс–индустрии и на продаже наркотиков. Некоторые существуют благодаря помощи волонтёрских организаций.
— Все об этом знают, и никто ничего не делает⁈ — изумился я, вспомнив про Дзержинского и борьбу молодой и нищей Советской власти с детской беспризорностью.
— Почему — не
