Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов
— А даже если бы и так. Только наше расставание тогда было вызвано не какими-то пустяшными подозрениями, но прямым приказом Алексеева. На то у наместника были резоны. Дело обернулось так, что спорить было бесполезно. Наше военное положение тогда…
— Понятно. И не интересно… «Даже если бы и так…» Ну, что-ж, тогда про Василия Александровича я тебе все расскажу, как оно было. Дабы кое-кто ничего себе не выдумывал и никаких недомолвок на эту тему между нами не оставалось. Поэтому, как ты сам любишь говорить: «маленькое лирическое отступление».
Когда «Варяг» пришел во Владивосток, к нам в заведение заявились к вечеру несколько твоих офицеров. Балк был среди них. В салоне шли обычные шуры-муры с болтовней, подмигиваниями и возлияниями, кавалеры выбирали дам. А он тем временем скоренько отвел в сторонку нашу мадам и с ней пошушукался минут пятнадцать. Тогда я и поймала на себе его взгляд. Такой, что… что аж мурашки по спине у меня побежали. ТАК мужчина не смотрит на женщину, которую хочет… И вскоре Жужелица, судя по ее умильной физиономии вполне довольная итогами торга, подвела меня к нему и указала глазами на второй этаж.
Честно говоря, я была напугана. Он совершенно не походил на всех остальных. И что ему от меня надо я понять не могла. Особо искусной в любви я тогда не была, но для разных изысков Жужу предложила бы ему кого-нибудь из китаянок. А в номере он ни слова не говоря подвел меня к окну, отдернул штору и осмотрел меня внимательно со всех сторон, словно я скотина какая на торгу. Так оглядывал на фоне закатного солнышка, что у меня уже и душа в пятки провалилась: мало ли каких извергов на свете. Но тут он неожиданно улыбнулся. Как-то спокойно, по доброму. Ласково, так только дедушка мне когда-то улыбался. И говорит: «Знаешь, а ты хорошая девочка. Я так думаю…»
Тут я отчего-то вдруг смутилась, покраснела, отвернулась даже, уж очень человеческие нотки какие-то были у него в голосе. И приготовилась было уже раздеваться, как услышала:
— Вот в этом нет надобности, Оксаночка. У меня к тебе другой интерес. Но ты должна знать, что с завтрашнего дня у тебя будет только один посетитель. Конечно, он тебя много старше, но не обидит, не волнуйся. Сам собою не урод, увидишь. Ни рукой не обидит, ни денежкой. А ему от тебя не только то, что любому мужчине надо, но и душевное участие. Очень уж сейчас ему одиноко. Ты уж постарайся. Очень тебя прошу. С хозяйкой вашей дело это решено. Не обижайся, что за твоей спиной, но… сама все понимаешь. А если какие вопросы появятся, или кто попробует козни чинить, найдешь меня. Вот карточка… Кстати, ты котлеты готовить умеешь?
— Спрашиваете… Что по-Полтавски, что по-Киевски. И как китаянки здешние делают, тоже научилась. И еще рис по-ихнему жарить. Только у нас тут кухня общая, удобно ли? Отдельно печь топить никто не будет…
— Ну, вот и умничка, девочка, — тут он весело рассмеялся, — А с кухней — посмотрим, как дела пойдут. Да, кстати, это тебе за вечер, красавица. И за взаимопонимание. Только хозяйке, смотри, ничего не отдавай, эта жадная устрица свое получила. Не взыщи строго, что испугал, а теперь ступай отдыхать. Вниз тебе больше не надо…
Чмокнул после этого он меня в щечку и вышел. А на столе — пятидесятирублевка… Я тогда чуть в обморок не грохнулась… Проблем назавтра, как ты знаешь, не возникло. И потом котлетки ты кушал с аппетитом. Три месяца не было никаких проблем… — Оксана грустно улыбнулась, — а с Василием Александровичем после того разговора я виделась только у тебя. Обычно, когда на стол вам подавала, хотя кое-кто и предпочитал употреблять коньяк без закуски.
«Угу. Или я подозрительный мерзавец. Или „спала я с Вами, больше ни с кем“. Где-то я это уже слышал. Конечно, по части общения с дамами там, в нашем далеко-далёко, на памяти сплошные разочарования, но здесь как-то… А как, собственно? Да, вытащил Василий эту девочку из дерьма и подложил под меня. Аморально? Наверное. Причем, с какой стороны ни посмотреть. Но ведь тогда делу помогло, не так ли? Это только его и волновало. А сейчас? Сейчас другое дело. И кто скажет, что передо мной не „ключик к гайке на пупке“, за который поверни, жопа-то и отвалится? Но… Нет. Пожалуй, про Иркутск я ей ничего не расскажу»…
— Кстати, в новой черной форме, он был хорош необычайно, да и погоны… не тот лейтенантик, каким я его запомнила. Но взгляд… взгляд все тот же. Ну, оч-чень внимательный. Я опять даже испугалась маленько, когда он отвел меня в сторонку от дверей и потребовал изложить цель моего появления у них в «конторе» «ясно, кратко и по существу». Наверное, сам он куда-то торопился. Но когда я ему показала записку от мужа, он подумал несколько секунд и решил мной заняться. У них ведь очень серьезная охрана там устроена. На прием можно попасть только к дежурному офицеру в особом помещении недалеко от входа, а чтобы пройти внутрь, тем более попасть на прием в кабинет к самому Сергею Васильевичу, для незнакомого им человека это возможно только по предварительной записи, с получением разового пропуска. И, как я поняла, после личного досмотра.
Василий Александрович подошел к дежурному офицеру, тот быстро убежал куда-то наверх, а затем вернулся с маленьким кусочком картона, это был разовый пропуск на административный уровень, так там было написано. Мы прошли с Балком мимо откозырявшей охраны, причем один из дежурных тотчас куда-то доложил по телефону, и поднялись на третий этаж. И на каждой площадке нас встречал офицер на посту, также отдававший нам честь. Я, конечно, с каждым приветливо раскланивалась, а они все такие серьезные, нарядные, подтянутые, ремни скрипят… Красавцы, право слово…
— Баронесса, Вы специально проверяете мои рефлексы на ревность?
— Ой! Сработало! — Оксана-Эвелина весело рассмеялась, — А что, или не имею права? Ладно, «проехали». Понабралась я от Вас, Ваше сиятельство смешных словечек… Мы прошли по длинному коридору, миновав еще двух постовых, и уже в самом его конце Балк меня завел в кабинет, помог снять шубку, пристроил ее
