Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев
Ну что же, если женщина просит поэтический вечер, она его получит. А спорить… увольте.
Пять часов спустя
– Лизонька, ты теперь замужняя дама, не забывай об этом!
– Матушка, вы напрасно беспокоитесь! – При выходе в свет Лизавете Михайловне Толстой, в девичестве Лопухиной, пришлось оставить домашнее «ты» и обращаться к матери исключительно на «вы». – Разговоры о нарядах давно вышли из моды, и обсуждение преимуществ казнозарядного оружия пред заряжаемым с дульной части не может считаться дурным тоном.
– Но твои неприличные жесты…
– Матушка! – возмутилась Лиза. – Как вы могли такое подумать? Я объясняла княжне Куракиной порядок подготовки к стрельбе штуцера старого образца!
– Значит, это…
– Ну конечно же, подразумевался шомпол, а не то, о чём вы подумали.
Дарья Алексеевна мило покраснела:
– Ни о чём и не думала.
Лизавета Михайловна поправила повязку, поддерживающую повреждённую в бою руку, проследила, чтобы та не закрывала Георгиевский крест на груди, и улыбнулась в ответ:
– А отец Николай такой мужественный!
– Ты это к чему?
– Да просто к слову пришлось. Он здесь, кстати.
– Где? – Лопухина-старшая вскинула голову, оглядывая залу, но тут же опомнилась. – Ах ты проказница!
Лиза, смеясь, убежала, а вниманием Дарьи Алексеевны завладела подошедшая хозяйка салона. Вид Зинаиды Петровны говорил о крайней её взволнованности и озабоченности.
– Мне только что сообщили, будто сам государь намеревается приехать суда! Боже мой, Дарья Алексеевна, я боюсь!
Лопухина удивлённо подняла брови:
– Кого?
– И кого, и чего… Всего боюсь.
– Павел Петрович в высшей степени добрейший человек, Зинаида Петровна, но если вы чувствуете за собой какую-нибудь вину…
– Вам хорошо говорить. – Вяземская готова была расплакаться. – Ведь фабрика по выделке патронов и ракет, куда вложены ваши средства, куда как ближе государю, чем мои суконные мануфактуры.
– Ну полно… Вот возьмите Нарышкиных, те вообще намерены заняться перевозкой грузов по рекам.
– Как так? – От удивления у Зинаиды Петровны пропало всякое волнение. – Но это же неблагородно!
– А механика?
– О, механика – шарман!
– Вот! – Лопухина со значением улыбнулась. – Кирилл Ильич после ареста и суда три месяца ходил в бурлаках, и мысль там ему явилась – устроить судно с паровой машиной, чтобы сама гребло и другие за собой тянула. Представляете, десять тысяч пудов одновременно?
– Да ну? – восхитилась хозяйка салона. – Это совсем другое дело! Паровая машина – тоже очень благородно! Вы не знаете, Дарья Алексеевна, в Швеции их применяют? Если привезут трофейные, я бы купила сразу две.
– Тоже для судов? В Англии, говорят, уже начали ставить.
– Ах, не упоминайте этих мерзавцев! – Зинаида Петровна, муж и старший сын которой оказались вовлечены в мартовский заговор и погибли в Ревельском сражении, резко переменила настроение.
– Простите…
– Пустое, я почти привыкла… Пойдёмте лучше к роялю. Вы слышали, какой у красногвардейского священника чудный баритон?
– Нет, – ответила Лопухина и почему-то опять покраснела.
– Как, вы пропустили такое несказанное удовольствие? Возмутительно и непростительно! Ничего, ещё не поздно исправить досадное упущение. – Вяземская взяла Дарью Алексеевну за руку и чуть ли не силой повела к роялю. – Отец Николай, где же вы? Кто обещал нам исполнить новый романс? Обманывать дам нехорошо!
Капитан Тучков лично вывел к инструменту упирающегося священника и поклонился:
– Гвардия никогда не отказывается от своих обещаний, мадам! Он конечно же споёт, давайте попросим! Есть желающие аккомпанировать?
Таковых оказалось слишком много, и Александр Андреевич, дабы никого не обидеть, сел за рояль сам. Пальцы, с одинаковой нежностью умевшие ласкать шпагу и женщин, пробежались по клавишам. Отец Николай нервно сглотнул и выдохнул, глядя Дарье Алексеевне прямо в глаза:
– Я исполню… прошу простить, это не моя песня. Его Императорское Величество напевал как-то раз, вот я и…
– Пойте! – попросила Лопухина, не отводя взгляда.
– Хорошо… тогда…
Дрогнули струны. Капитан явно знал мелодию заранее – заиграл сильно и уверенно.
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Затихли голоса в зале. Лицо Дарьи Алексеевны застыло в недоумённом напряжении, и только одни глаза требовали: дальше!
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком.
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий, ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст,
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!
Тихо вскрикнула Зинаида Петровна, когда сжавшиеся непроизвольно пальцы Лопухиной стиснули ей руку. Державин, пробиравшийся от дверей к роялю, уронил на пол толстый альбом, откуда разлетелись листы с неровными стихотворными строчками.
Я теперь скупее стал в желаньях.
Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
А женские глаза напротив, кричали: «Нам ничего не приснилось!»
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
Рояль смолк с последним звуком песни. Дарья Алексеевна подошла к священнику и мягко положила руки на плечи:
– Не нужно умирать… Нам ещё жить и жить… нам…
– Нам?
– Да.
– Это ответ на все вопросы?
– На все.
Зинаида Петровна Вяземская, до глубины души поражённая вопиющим нарушением пристойности, оглядела залу в поисках поддержки:
– Это возмутительно! – И тут же поправилась, увидев стоящего в стороне императора Павла Петровича. Улыбающегося императора! – На самом деле возмутительно: никакие условности не должны препятствовать соединению любящих сердец!
Ещё час спустя
Вот так неожиданно ко мне пришла слава великого поэта. Сколько ни отнекивался, объясняя, что стихи написаны ротмистром Сергеем Есениным, к сожалению, рано ушедшим из жизни, но никто так и не поверил. Все сдержанно, боясь попасть в опалу из-за грубой лести, хвалили, говорили о большом вкладе в развитие русской изящной словесности, о неоценимом… К чертям! Какой вклад, если Державин бросил альбом со стихами в камин? А если совсем литературу оставит? Самому вдохновлять будущих поэтов?
Единственно хорошо: отношения отца Николая и Дарьи Алексеевны наконец-то прояснились. А то доверить пост обер-прокурора Священного Синода неженатому человеку совершенно невозможно, а руководство церковью и руководство церкви необходимо укреплять, причём срочно.
Вообще была поначалу мысль избрать Патриарха, но немного подумав, от неё отказался. Не может быть в партии двух лидеров, правильно? Спросите, причём тут партия? А вы приглядитесь, прежде чем спрашивать. Иерархия, дисциплина, ячейки в виде приходов, взносы… Готовая партия и есть –
