Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов
Или машины, которые все так радостно бросились собирать. Даже социалисты вроде Маркса изволили увидеть в них будущее мира — как тот писал про новые станки?.. Что их «легкость, точность и простота были так велики, что никакой опыт самого искусного работника не мог бы достичь подобных высот». Справедливо? Да! Но несправедливо забывать, кто создавал эти станки. Джон Вилькенсон — это он придумал современный способ просверловки орудий, когда сверло крепилось и двигалось с помощью зубчатой цепи. Или Генри Модслей, который сделал первый в мире токарно-винторезный самоходный станок со сменными зубчатыми колесами. Ученик Модслея, Витворт, предложил современный вариант нарезки в стволах, Нэсмит изобрел паровой молот и фрезерный станок. И все это не на глаз, а с точностью до десятой доли дюйма, опять же благодаря изобретению и внедрению микрометрического штангенциркуля.
Рядом грохнула пушка, отвлекая Рассела от его мыслей. Да, раньше Англия была на голову выше всех, да и сейчас есть направления, где ее не догнать, но есть и другие… Журналист скосил взгляд — через люк было видно несколько десятков «Ураганов», закрепленных в трюме. Даже не разобранных! Несмотря на все надежды, даже новые летательные аппараты оказались неспособны противостоять русским в небе, и адмиралы, смирившись, если и использовали их, то по самому минимуму. Чтобы не дай бог не допустить нового сражения и разгрома…
Кулаки Рассела невольно сжались. А ведь у него были такие красивые заготовки про вырванное у «Китов» и «Ласточек» первенство. Но ничего: не пригодились те, у него есть и другие. Про бронированные корабли, равных которым у России нет и не будет. Говард вытащил из кармана сложенный лист и еще раз перечитал строки, которые постарается отправить в Лондон, как только они доберутся до ближайшего телеграфа.
«Плавучие батареи открыли огонь в 9:30, и в течение всего дня их стрельба отличалась точностью и результативностью. Русские с готовностью ответили, и батареи оказались окруженными столбами воды, поднимаемыми русскими ядрами. Успех эксперимента был совершенным. Они встали на якорь всего в 800 ярдах от русских батарей. Вражеские ядра даже на такой малой дистанции не могли повредить их — ядра отлетали от их бортов, производя эффект не больший, чем пистолетные пули на мишени в тире. Можно было слышать отчётливые удары ядер о борта батарей и видеть, как они отлетают от них в сторону, с которой они были выпущены, и, потеряв свою силу, падают в воду. На одной из батарей насчитали 63 выбоины от ядер только на плитах одного из бортов — не считая отметин от ядер, скользнувших по палубе, или пробоин в фальшборте, но все повреждения брони свелись к трём выбитым заклёпкам»[18].
Рассел улыбнулся. Да, удачно получилось: красивые детали, чтобы над ними могли поахать леди, и цифры, чтобы суровые мужчины переглянулись и дружно признали: такое просто обязано быть правдой.
Грохот!
Рассел вскочил, чтобы ничего не пропустить, и… Лучше бы пропустил. Огромное русское ядро врезалось в борт «Конгрива», и то ли удар оказался слишком мощным, то ли на верфях Рошфора слишком поторопились и что-то не доделали — но лист брони толщиной 4,3 дюйма или 10 сантиметров, как считают французы, изогнулся словно лист бумаги. Строчки про заклепки точно придется выкинуть.
* * *
Стоило вражеским броненосным кораблям подойти на 800 метров, и Нахимов приказал открыть огонь спрятанным до этого батареям.
Мы ведь только четверть разместили в старых турецких крепостях, прекрасно понимая, что долго серьезный удар им не выдержать. Задача артиллеристов там была опасной, но простой. Сидеть под землей, пока их осыпали ядрами, и вылезать для ответного огня только после отмашек следящего за полем боя наблюдателя. А вот другие батареи мы прямо-таки закопали в землю. Часть поставили на рельсы, чтобы откатываться на безопасное расстояние после выстрела. Часть и вовсе спрятали на закрытых позициях. В общем, если враг рассчитывал, что сможет подавить нас просто голой мощью залпа, то зря!
Еще одно попадание. После взрыва бомбического ядра пламя слизнуло часть обшивки и команды, оказавшейся слишком близко. На мгновение мне показалось, что враг не выдержит, откатится, но нет. Англичане и французы слишком не хотели сдаваться, и им было чем ответить. Броненосные батареи продолжили поливать берег ядрами. По новым позициям ударили и с линейных кораблей, а еще… Прикрываясь высокими бортами «Девастасьонов», поближе к берегу подобрались канонерские лодки с мортирами. И эти уже открыли огонь не по прямой, а навесом, пытаясь добраться даже до скрытых позиций. К ним же присоединились английские броненосные платформы. Мы не заметили, а там тоже были 13-дюймовые минометы. И как только пропустили, это же огромные бандуры…
Кажется, англичане с французами уже приняли за данность, что у нас есть разведка с воздуха, и начали что-то от нее прятать. Неприятный урок. А что порадовало, так это точность мортир. Из-за размеров и отдачи им еще далеко было до по-настоящему эффективных орудий, и запущенные по дуге ядра пока летели куда угодно, только не в цель.
Пока… Союзники, несмотря на встречный огонь, были настроены стоять до конца. И, благодаря превосходству в количестве орудий, у них получалось. Час, два, три — ядра без остановки сыпались на крепости внешнего рейда. Корабли первой линии все ближе подходили ко входу в пролив, пытаясь накрыть наши галереи снабжения, где вагонетки на паровой тяге уверенно таскали все новые порции пороха и ядер. Кстати, схему для них придумал Руднев.
Я предлагал, как в Севастополе — несколько линий и обычные паровые тягачи, но капитан заверил, что в случае серьезного обстрела мы так быстро лишимся всех двигателей. Да и расчистить проход после подрыва тяжелой машины с углем и водой будет непросто… Поэтому он предложил поставить двигатели отдельно, вдали от первой линии. А по дороге снабжения просто проложить канат: тянем за одну его сторону, вагонетка через раздатку едет вперед. Тянем за другую — она возвращается.
Было очень приятно, что наши начинают продвигать какие-то новинки сами. И пусть Руднев потом сто раз пытался рассказать, что на эту мысль его навела идея ведущих колес в гусеницах броневиков — это было уже
