Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов
— Так что у англичан? Сколько кораблей первого класса? — я не выдержал повисшей паузы.
— Всего два, — Нахимов повернулся ко мне немного удивленно. — «Дюка Веллингтона» они, похоже, решили оставить на севере, чтобы совсем уж не оголять Балтику, «Ройял Джорджа» вы сами потопили, остались «Британия», которая после того, как получила по полной под Севастополем, до сих пор выглядит потрепанной, и «Королева». Но эта еще полностью парусная, как наш «Константин».
Я тоже удивленно молчал. Действительно, картина, и… Слабость Англии, которая неожиданно начала уступать Франции на море, может плохо для нее закончиться. Как змеи готовы сожрать подставившихся товарок, так и тут — не удивлюсь, если в один день Наполеон III решит, что достоин большего.
— А второй класс?
— 90-пушечные «Орион» и «Кесарь», и еще 80-пушечные — «Маджестик» и «Колосс». Эти пришли с Балтики… — Нахимов задумался, что-то прикидывая. — Такие долгие переходы не могли не сказаться на команде — это нам в плюс. А из сложностей: англичане умудряются ставить тяжелые 68-фунтовые бомбические пушки на вторую палубу. Немного, всего пару, но при удаче это позволяет им чуть раньше врага начать поражение главным калибром.
— Всего четыре?
— Да, и всего 7 третьего класса. Следом 9 фрегатов… — Нахимов сам не верил, как сильно мы смогли потрепать Англию. Но тут он нахмурился.
— Что там?
— Плавучие батареи, о которых вы столько спрашивали. 10 французских типа «Девастасьон», 5 английских типа «Аетна», на каждой… — он долго всматривался в подзорную трубу. — По шестнадцать 50-фунтовых орудий. Котлы, видно, маломощные, но борта — стальные… Григорий Дмитриевич, а разве вы с Дубельтом не считали, что их будет всего три?
И что тут ответить? Что в нашей истории Наполеон III заложил 10 штук, а успел построить только треть? А тут дела пошли настолько плохо, что все выложились на полную и перевыполнили планы, запуская на воду то, что в обычной ситуации стояло бы на стапелях еще года два-три.
— Признаю, недооценил, насколько мы их напугали, — я покачал головой. — Из важного, имейте в виду: у французских батарей даже каркас сделан из стали, а англичане крепили броневые пластины сразу на деревянную обшивку.
Нахимов кивнул и продолжил:
— По составу видно, что они готовились не к морскому бою, а именно к осаде и штурму бастионов. Платформы, еще 24 канонерские лодки, чтобы держать под огнем все побережье, и под сотню транспортов, в том числе индийские морские пароходы. «Акбар», «Аджага», «Аукленд» — помню, эти названия печатали еще в майском номере «Морского вестника» в пятьдесят третьем.
— И сколько это пехоты?
— Тысяч пятьдесят-семьдесят. Больше, чем в 54-м под Евпаторией.
— А знаете, Павел Степанович, — я искренне улыбнулся, — выглядит страшно, много, но… А я ведь, если честно, ждал большего.
— И я, — адмирал расхохотался. — До чего дожили, встретили два сильнейших флота мира и говорим: мало.
— А знаете, что я еще подумал? — пришла в голову мысль. — В тот раз мы защищались под Севастополем, в этот раз — под Константинополем. Обнаглеют, и в следующий раз будем защищаться под Лондоном и Парижем!
Смех Павла Степановича стал поистине громогласным.
Закончив с разведкой и не подходя слишком близко к ползущим внизу судам, мы развернулись и полетели обратно. Нужно было перенести всю собранную информацию на карты и уточнить планы обороны. А в идеале… Мы не говорили об этом, но каждый думал: нельзя победить, только защищаясь. Нужно атаковать! Чтобы отбросить врага, чтобы нанести непоправимый урон, ну или, на крайний случай, чтобы сдержать и облегчить свое положение. Оставалось только придумать как.
* * *
Придумать в тот же день, конечно же, ничего так и не получилось.
А вот враг смог удивить. Сначала — когда мы разглядели на «Британии» флаг первого лорда адмиралтейства. Чарльз Вуд, сменивший в феврале Джеймса Грэма, решил лично проследить, чтобы объединенный флот добился успеха. Или же, учитывая, что до этого первый лорд занимался в основном политикой, он и сейчас, не сомневаясь в успехе, решил собрать все идущие вместе с ним лавры.
Во второй раз союзники удивили, когда не стали осторожно, как это было свойственно для них, ждать следующего дня, а сразу же попробовали обстрелять стоящий на европейском берегу Дарданелл Седд-аль-Бахр. И действительно, крепость выглядела совсем не внушительно.
— Не уважают, — выдохнул стоящий рядом со мной Руднев. Его время придет, если враг решит начать высадку десанта или попробует сразу залезть в Узости.
— Или не хотят повторять ошибку с Севастополем, — добавил я. — Тогда они, если бы напали с ходу, могли и ворваться в бухту. А так затянули, ну и ты знаешь, чем все кончилось.
Тем временем английские и французские корабли остановились где-то на расстоянии в 2 километра от берега. Все-таки привычка есть привычка. Союзники никак не могли поверить, что выучка и дальнобойные орудия перестали приносить им победы.
— На якорь встали, и пороховые облака вокруг них все растут, — Руднев посмотрел на меня, как бы спрашивая, а не стоит ли повторить налет с воздуха. Как в Севастополе…
— Задымление только вокруг первой линии, — я кивнул в сторону, где на карте по данным с отдельного разведчика зарисовывали все изменения. — Все корабли, начиная с третьего класса, стоят позади и с радостью встретят нас и ракетами, и митральезами, и авиацией.
И мы ждали. А враг шел вперед. «Вилла де Пари», «Людовик», «Королева» и «Британия» бросили якори, чтобы проще было пристреляться, и уже скоро их ядра начали разносить старую кладку Седд-аль-Бахра. Французские «Геркулесы» при поддержке «Ориона», «Кесаря», «Маджестика» и «Колосса» маневрировали у входа в бухту. Тоже на пределе дальности, тоже осторожно, но с каждым мгновением чувство опасности только росло.
А потом я понял, что именно мне так не нравится. В прошлом году английский и французский флоты действовали каждый сам по себе. Даже в одном сражении в одно и то же время они
