Назад в СССР 8 - Рафаэль Дамиров
— Это как понимать? — поднял бровь Лаврентьев. В сочетании с поповской бородой это властное движение смотрелось довольно комично.
— Он ваш сотрудник, и как мент, я тебе прямо скажу, что нехорошо как-то в милицию внедряться. Не нравится мне это. Мы все должны играть в одни ворота. Но вас я понять могу. Он был вашими глазами и ушами. Ведь крыса все-таки существует. Среди местных.
— Валера хороший парень, — задумчиво проговорил капитан. — Но слишком старательный. Слишком много рвения проявлял в милицейских делах. В роль вжился.
В мозгу у меня сверкнуло, я только головой покачал от удивления. Ну, фокусники?
— Поэтому вы его немного приземлили в глазах местной милиции? — высказал я свою догадку. — Уверен, что его инцидент с рыбоохраной был спланирован. Чтобы рвение его разбавить немного негативом в плане служебной дисциплины. Шубин специально с инспекторами закусился. По твоему приказу.
Гэбэшник хмыкнул.
— Какой ты, Андрей Григорьевич, догадливый. Тебе бы у нас работать, а не в МВД прозябать, в тени Горохова.
— Тень тоже нужна. На солнце отдыхать хорошо, а не работать. И хватит меня агитировать. Я уже на этот счет высказывал свое мнение товарищу Черненко. Не думаю, что вы не в курсе. Тем более, насколько мне известно, «красных» вы не берете в свои ряды.
— Для тебя-то бы сделали исключение.
И, вроде бы, я и был своего рода исключением, но, надеюсь, совсем другим. Почему-то чем дальше, тем больше тяготил меня этот разговор.
— Спасибо, нас и здесь неплохо кормят. Так что насчет Валеры? Я прав оказался?
— Да. Только Шубин немного переборщил с рыбоохраной. В воздух пострелял из-за трех «пескарей». Но получилось убедительно. Пришлось нашему руководству вмешаться даже, чтобы его из органов не поперли.
— Теперь он считается “нечистым на руку” ментом. Как раз то, что вам нужно, — продолжал я. — Все, кто делишки темные проворачивает в милиции, ему доверяют. Своим считают. Меченый, вроде как.
— Да, Шубин ценный сотрудник, но после того, как ты его задержал, придется его переводить в другой город. После такого тут он уже будет вызывать подозрение. Кстати, Андрей Григорьевич, отпустить бы его надо. И как можно скорее.
Теперь, конечно, это и обсуждать было нечего. Всё-то у них продумано, всё на мази, только мне почему-то нерадостно.
— Это сделаем. Я рапорт свой перепишу. И Петренко, естественно, искать не буду — это тот, который ему «Парабеллум» сдал и меня привёл. Напишу справку, что, дескать, проверил всех Петренко, у которых жену Галей зовут. Но не опознал. Стало быть, имя вымышленное было. Зацепок нет.
— Петренко мы сами накроем, — заверил капитан. — Когда время придет.
Я всё-таки не выдержал:
— А раньше нельзя было меня во все это посвятить? Зачем была игра в кошки-мышки? Я ж и подстрелить тебя мог. Не раз. И Валеру.
Обвинить их в том, что они ставили в опасность нас, я, положа руку на сердце, не мог. Больно уж нежно они у нас тогда схрон увели.
— Сам понимаешь, инструкция. Но она не предусмотрела, что ты такой ушлый окажешься. Не встречал я в советской милиции таких. Ты больше на спецагента похож, — хохотнул Лаврентьев. — Американского. Вот Черненко и дал команду ввести тебя в курс дела, пока ты нам совсем карты не спутал.
— Работа такая, — пожал я плечами. — А Сапожникова ты нам слил, получается потому, что он глаза мозолил скупщикам? Когда в монастыре у тебя обосновался. Или помочь мне хотел?
Это мне было очень важно знать.
— И то, и другое, — ответил Лаврентьев, брезгливо поджав губы. — Этот извращенец поселился в келье и мешал мне работать. Да и вам, я думаю, пригодилась его поимка. Жаль, что его в больнице придушили подушкой.
— Это сделал его подельник, Холодильщик. Чтобы тот его не выдал.
— Ты уверен, что это был Холодильщик? И что Сапожников был его подельником?
— У Сапожникова нашли фотографии убитых мальчиков. Причем они запечатлены в голом виде.
— Вот извращуга, — капитан беззвучно плюнул в сторону. — А мне, гад, каялся, что в молодости самую страшную ошибку совершил. Получается, он и дальше продолжал темными делишками заниматься. Помогал Холодильщику. Но зачем? Какой мотив?
Спрашивал товарищ капитан с искренним интересом, так что я не стал от него ничего скрывать. Вдруг и правда поможет? И потом, скрывать и паутины плести — это их метод, не наш.
— Теперь уж не спросишь. Наш психолог утверждает, что четко прослеживается сексуальный подтекст. На фотокарточках убитых подростков обнаружены следы спермы. Медэкспертиза показала, что по групповой принадлежности системы АВ0 не исключается происхождение спермы от Сапожникова. Все просто — он помогал Холодильщику и получал взамен заветные фото.
— Чем же он мог помогать ему?
— Наш психолог составила примерный психотип маньяка и предположила, что у Холодильщика есть некие проблемы с коммуникацией в плане общения с подростками. А у Сапожникова, напротив — язык подвешен. Все-таки учитель в прошлом. Возможно, Сапожников, используя свои педагогические навыки общения с детьми, помогал заманивать жертв.
–— Интересная версия, — капитан потер горло, на котором все еще проступали следы от моих пальцев. — Тогда надо искать такого проблемного и ущербного. Кто разговаривать с людьми нормально не умеет.
— Коровин подходит на эту роль. Но тут палка о двух концах. Холодильщик не умеет находить контакт с подростками, а со взрослыми вполне может себе быть адекватным. Этого мы не знаем.
— Коровин? Это что еще за фрукт? Подозреваемый?
— Да. Работает забойщиком на мясокомбинате, — я вытащил из кармана фотокарточку подозреваемого и показал его конторскому.
— Ну и рожа, — ухмыльнулся тот. — Похож на маньяка. Ну или на извращенца. Чем живет? Пробили?
— На первый взгляд, ничего особенного. Со слов соседей характеризуется, как замкнутый и нелюдимый. Даже в пьянстве не замечен. Но самое интересное, он одноклассник троих отцов, у которых убили детей. В школе эта троица, которые теперь потерпевшие отцы, его изрядно доставала. Что еще? — после всего произошедшего голова отказывалась мне предоставлять сведения четко и ясно, как это бывало обычно, и свалила факты в кучу, будто мусор. — При проверке по месту жительства у Коровина нашли куртку убитого мальчика Вити Тетеркина. И ботинки под кроватью сорок третьего размера, следы
